Вот это-то главное значение учения и было скрыто от людей лжехристианством,
признавшим учение о любви не высшим законом жизни человеческой, а так же,
как и дохристианские учения, лишь одним из правил поведения, которое
полезно соблюдать, когда ничто не препятствует этому.
VIII
Бедствия войн и военных приготовлении не только не соответствуют тем
причинам, которые выставляются в их оправдание, но причины их большей
частью так ничтожны, что не стоят обсуждения и совершенно неизвестны тем,
которые гибнут в войнах.
Люди так привыкли к поддержанию внешнего порядка жизни насилием, что жизнь
людей без насилия представляется им невозможною.
А между тем если люди насилием учреждают справедливую (по внешности) жизнь,
то те люди, которые учреждают такую жизнь, должны знать, в чем
справедливость, и быть сами справедливы. Если же одни люди могут знать, в
чем справедливость, и могут быть справедливыми, то почему же всем людям не
знать этого и не быть справедливыми?
Если бы люди были вполне добродетельны, они никогда не отступали бы от
истины.
Истина вредна только тому, кто делает зло. Делающий добро любит истину.
Рассудок часто делается рабом греха - направляется на то, чтобы оправдывать
его.
Удивляешься иногда, зачем человек защищает такие страшные, неразумные
положения: религиозные, политические, научные. Поищи, и ты найдешь, что он
защищает свое положение.
Учение Христа в его истинном смысле состоит в признании любви высшим
законом жизни, и потому не могущим допускать никаких исключений.
Христианство, то есть учение о законе любви, допускающее исключение в виде
насилия во имя других законов, есть такое же внутреннее противоречие, как
холодный огонь или горячий лед.
Казалось бы очевидно, что если одни люди могут, несмотря на признания
благодетельности любви, во имя каких-то благих Целей в будущем, допускать
необходимость мучительства или убийства некоторых людей, то точно с таким
же правом могут другие люди, тоже признавая благодетельность любви,
допускать, тоже во имя будущих благ, необходимость мучительства и убийства
других людей. Так что казалось бы очевидно, что допущение хотя какого бы то
ни было исключения из требования исполнения закона любви уничтожает все
значение, весь смысл, всю благодетельность закона любви, лежащего в основе
и всякого религиозного учения и всякого нравственного учения. Казалось бы,
это так очевидно, что совестно доказывать это, а между тем люди
христианского мира, - как признающие себя верующими, так считающие себя
неверующими, но признающие нравственный закон, - и те и другие смотрят на
учение о любви, отрицающее всякое насилие, и в особенности на вытекающее из
этого учения положение о непротивлении злу злом, как на нечто
фантастическое, невозможное и совершенно неприложимое к жизни.
Понятно, что люди властвующие могут говорить, что без насилия не может быть
никакого порядка и доброй жизни, разумея Ѕпод "порядком" такое устройство
жизни, при котором немногие могут в излишестве пользоваться трудами других
людей, под "доброй" же жизнью разумея беспрепятственность ведения такой
жизни. Но как ни несправедливо то, что они говорят, понятно, что они могут
говорить так, потому что уничтожение насилия не только лишает их
возможности жить так, как они живут, но и обличает всю давнишнюю
несправедливость и жестокость их жизни.
Но рабочим-то людям, казалось бы, уже не нужно того насилия, которое они,
как это ни удивительно сказать, так старательно сами над собою делают и от
которого они так страдают. Ведь насилие властвующих над покоряющимися не
есть прямое, непосредственное насилие сильного человека над слабым и
большого числа над меньшим, ста над двадцатью и т. п. Насилие властвующих
держится, как и может держаться насилие меньшинства над большинством,
только на давно уж устроенном ловкими и сметливыми людьми обмане,
вследствие которого люди, ради своей близкой и очевидной им малой выгоды,
не только лишаются самых больших выгод, но лишаются свободы и подвергаются
самым жестоким страданиям. Сущность этого обмана еще четыреста лет тому
назад была высказана французским писателем Ла-Боэти в статье "Добровольное
рабство".
Вот что он пишет об этом:
"Не оружие и не вооруженные люди - конные и пешие - защищают тиранов, но,
как ни трудно этому поверить, три или четыре человека поддерживают тирана и
держат для него всю страну в рабстве. Всегда круг приближенных тирана
состоял из пяти или шести человек; эти люди или сами вкрадывались к нему в
доверие, или были приближаемы им, чтобы быть соучастниками его жестокостей,
товарищами его удовольствий, устроителями его наслаждений и сообщниками его
грабительств. Эти шестеро имеют шестьсот, находящихся под их властью и
относящихся к шестерым так же, как шестеро относятся к тиранам. Шестьсот же
имеют под собой шесть тысяч, которых они возвысили, которым дали управление
провинциями или денежными делами, с тем, чтобы они служили их корыстолюбию
и жестокости. За этими следует еще большая свита. И тот, кому охота
распутывать эту сеть, увидит, что не только шесть тысяч, но сотни тысяч,
миллионы скованы этой цепью с тираном. Ради этого умножаются должности,
которые все суть поддержка тирании. И все занимающие эти должности люди
имеют тут свои выгоды, и этими выгодами они связаны с тиранами, и людей,
которым тирания выгодна, такое множество, что их наберется почти столько
же, сколько тех, которым свобода была бы радостна. И как доктора говорят,
что если есть в нашем теле что-нибудь испорченное, то тотчас же к этому
больному месту приливают все дурные соки, так же точно и к государю, как
скоро он делается тираном, собирается все дурное, все подонки государства,
куча воров и негодяев, неспособных ни на что, но корыстолюбивых и алчных, -
собираются, чтобы участвовать в добыче, чтобы быть под большим тираном
маленькими тиранятами.
Так что тиран подчиняет одних подданных посредством других и бывает
охраняем теми, которых, если бы они не были негодяи, он бы должен был
опасаться. Но, как говорится, "чтобы колоть дрова, делают клинья из того же
дерева", так и его телохранители таковы же, как и он.
Бывает, что и они страдают от него; но эти оставленные богом, потерянные
люди готовы переносить зло, только бы им быть в состоянии делать его не
тому, кто делает зло им, но тем, которые переносят его и не могут иначе.
Вот от этого-то обмана, до такой степени укоренившегося в народе, что те
самые люди, которые только страдают от употребления насилия, оправдывают
его, даже требуют его для себя, как чего-то необходимого, и сами совершают
его друг над другом, - от этой-то ставшей второй природой привычки и
происходит то удивительное заблуждение людей, вследствие которого люди,
наиболее страдающие от обмана, сами поддерживают его.
Казалось бы, рабочим-то людям, не получающим никакой выгоды от совершаемого
над ними насилия, можно бы увидать, наконец, тот обман, в котором они
запутаны, и, увидав обман, освободиться от него самым простым и легким
способом: прекращением участия в том насилии, которое может совершаться над
ними только благодаря их участию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164