а оно есть только учение о жизни,
соответствующее той степени материального развития, тому возрасту, в
котором находится человечество и которое поэтому неизбежно должно быть
принято им.
Придет время и приходит уже, когда христианские основы жизни равенства,
братства людей, общности имуществ, непротивления злу насилием сделаются
столь же естественными и простыми, какими теперь нам кажутся основы жизни
семейной, общественной, государственной.
Ни человек, ни человечество не могут в своем движении возвращаться назад.
Жизнепонимание общественное, семейное и государственное пережито людьми, и
надо идти вперед и усвоить следующее высшее жизнепонимание, что и
совершается теперь.
Движение это совершается с двух сторон: и сознательно - вследствие духовных
причин и бессознательно - вследствие причин материальных.
Это-то и происходит в деле перехода человечества от одного возраста к
другому, которое мы переживаем теперь. Человечество выросло из своего
общественного, государственного возраста и вступило в новый. Оно знает то
учение, которое должно быть положено в основу жизни этого нового возраста,
но по инерции продолжает держаться прежних форм жизни. Из этого
несоответствия жизнепонимания с практикой жизни вытекает ряд противоречий и
страданий, отравляющих нашу жизнь и требующих ее изменения.
Ведь стоит только сличить практику жизни с ее теорией, чтобы ужаснуться
перед тем вопиющим противоречием условий жизни и нашего сознания, в котором
мы живем.
Вся жизнь наша есть сплошное противоречие всему тому, что мы знаем и что
считаем нужным и должным. Противоречие это - во всем: и в экономической, и
государственной, и международной жизни. Мы, как будто забыв то, что знаем,
и на время отложив то, во что мы верим (не можем не верить, потому что это
наши единственные основы жизни), делаем все навыворот тому, чего требуют от
нас паша совесть и наш здравый смысл.
Мы руководимся в экономических, государственных и международных отношениях
теми основами, которые были годны людям три и пять тысяч лет тому назад и
которые прямо противоречат и теперешнему нашему сознанию, и тем условиям
жизни, в которых мы находимся теперь.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Но может ли человек сделать это усилие?
По существующей и необходимой для лицемерия теории человек не свободен и не
может изменить своей жизни.
"Человек не может изменить своей жизни потому, что он не свободен; не
свободен же он потому, что все поступки его обусловлены предшествующими
причинами. И что бы ни делал человек, существуют всегда те или другие
причины, по которым человек совершил те или другие поступки, и потому
"человек не может быть свободен и изменить сам свою жизнь", говорят
защитники метафизики лицемерия. И они были бы совершенно правы, если бы
человек был существо бессознательное и неподвижное по отношению истины,
т.е., раз познав истину, всегда бы оставался на одной и той же степени
познания ее. Но человек - существо сознательное и познающее все большую и
большую степень истины, и потому, если человек и не свободен в совершении
тех или других поступков, потому что для каждого поступка существует
причина, - сами причины этих поступков, заключающиеся для сознательного
человека в том, что он признает ту или другую истину достаточной причиной
поступка, находятся во власти человека.
Так что человек, не свободный в совершении тех или других поступков,
свободен в том, на основании чего совершаются поступки. Вроде того, как
машинист на паровозе, не свободный в том, чтобы изменить уже совершившееся
или совершающееся движение паровоза, свободен в том, чтобы вперед
определить его будущие движения.
Что бы ни делал сознательный человек, он поступает так, а не иначе, только
потому, что он или теперь признает, что истина в том, что должно поступать
так, как он поступает, или потому, что он когда-то прежде признал это,
теперь же только по инерции, по привычке поступает так, как он это признал
должным прежде.
В том ли другом случае причиной его поступка было не известное явление, а
признание известного положения истиной, и вследствие того, признание того
или другого явления достаточной причиной поступка.
Есть ли человек или воздерживается от пищи, работает или отдыхает, бежит
опасности или подвергается ей, если он сознательный человек, он поступает
так только потому, что теперь считает это должным, разумным; считает, что
истина состоит в том, чтобы поступать так, а не иначе, или уже давно прежде
считал это.
Признание же известной истины или непризнание ее зависит не от внешних, а
от каких-то других причин, находящихся в самом человеке. Так что иногда при
всех внешних, казалось бы, выгодных условиях для признания истины один
человек не признает ее, и, напротив, другой при всех самых невыгодных к
тому условиях без всяких видимых причин признает ее.
И потому человек, не свободный в своих поступках, всегда чувствует себя
свободным в том, что служит причиной его поступков, - в признании или
непризнании истины. И чувствует себя свободным не только независимо от
внешних, происходящих вне его событий, но даже и от своих поступков.
Так, человек, совершив под влиянием страсти поступок, противный сознанной
истине, остается все-таки свободным в признании или непризнании ее, т.е.
может, не признавая истину, считать свой поступок необходимым и оправдывать
себя в совершении его, и может, признавая истину, считать свой поступок
дурным и осуждать себя в нем.
Не то, чтобы человек был свободен всегда признавать или не признавать
всякую истину. Есть истины давно уже признанные или самим человеком, или
переданные ему воспитанием, преданием и приняты им на веру, следование
которым стало для него привычкой, второй природой, и есть истины, только
неясно, невдалеке представляющиеся ему. Человек одинаково несвободен в
непризнании первых и в признании вторых. Но есть третий род истин, таких,
которые не стали еще для человека бессознательным мотивом деятельности, но
вместе с тем уже с такою ясностью открылись ему, что он не может обойти их
и неизбежно должен так или иначе отнестись к ним, признать или не признать
их. По отношению этих-то истин и проявляется свобода человека.
Всякий человек в своей жизни находился по отношению к истине в положении
путника, идущего в темноте при свете впереди двигающегося фонаря: он не
видит того, что еще не освещено фонарем, не видит и не властен изменить
своего отношения ни к тому, ни к другому; но он видит, на каком бы месте
пути он ни стоял, то, что освещено фонарем, и всегда властен выбрать ту ли
другую сторону дороги, по которой движется.
Для каждого человека есть всегда истины, невидимые ему, не открывшиеся его
умственному взору, есть другие истины, уже пережитые, забытые и усвоенные
им, и есть известные истины, при свете его разума восставшие перед ним и
требующие своего признания. И вот в признании или непризнании этих-то истин
и проявляется то, что мы сознаем своей свободой.
Вся трудность и кажущаяся нарезрешимость вопроса о свободе человека
происходит от того, что люди, решающие этот вопрос, представляют себе
человека неподвижным по отношению истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
соответствующее той степени материального развития, тому возрасту, в
котором находится человечество и которое поэтому неизбежно должно быть
принято им.
Придет время и приходит уже, когда христианские основы жизни равенства,
братства людей, общности имуществ, непротивления злу насилием сделаются
столь же естественными и простыми, какими теперь нам кажутся основы жизни
семейной, общественной, государственной.
Ни человек, ни человечество не могут в своем движении возвращаться назад.
Жизнепонимание общественное, семейное и государственное пережито людьми, и
надо идти вперед и усвоить следующее высшее жизнепонимание, что и
совершается теперь.
Движение это совершается с двух сторон: и сознательно - вследствие духовных
причин и бессознательно - вследствие причин материальных.
Это-то и происходит в деле перехода человечества от одного возраста к
другому, которое мы переживаем теперь. Человечество выросло из своего
общественного, государственного возраста и вступило в новый. Оно знает то
учение, которое должно быть положено в основу жизни этого нового возраста,
но по инерции продолжает держаться прежних форм жизни. Из этого
несоответствия жизнепонимания с практикой жизни вытекает ряд противоречий и
страданий, отравляющих нашу жизнь и требующих ее изменения.
Ведь стоит только сличить практику жизни с ее теорией, чтобы ужаснуться
перед тем вопиющим противоречием условий жизни и нашего сознания, в котором
мы живем.
Вся жизнь наша есть сплошное противоречие всему тому, что мы знаем и что
считаем нужным и должным. Противоречие это - во всем: и в экономической, и
государственной, и международной жизни. Мы, как будто забыв то, что знаем,
и на время отложив то, во что мы верим (не можем не верить, потому что это
наши единственные основы жизни), делаем все навыворот тому, чего требуют от
нас паша совесть и наш здравый смысл.
Мы руководимся в экономических, государственных и международных отношениях
теми основами, которые были годны людям три и пять тысяч лет тому назад и
которые прямо противоречат и теперешнему нашему сознанию, и тем условиям
жизни, в которых мы находимся теперь.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Но может ли человек сделать это усилие?
По существующей и необходимой для лицемерия теории человек не свободен и не
может изменить своей жизни.
"Человек не может изменить своей жизни потому, что он не свободен; не
свободен же он потому, что все поступки его обусловлены предшествующими
причинами. И что бы ни делал человек, существуют всегда те или другие
причины, по которым человек совершил те или другие поступки, и потому
"человек не может быть свободен и изменить сам свою жизнь", говорят
защитники метафизики лицемерия. И они были бы совершенно правы, если бы
человек был существо бессознательное и неподвижное по отношению истины,
т.е., раз познав истину, всегда бы оставался на одной и той же степени
познания ее. Но человек - существо сознательное и познающее все большую и
большую степень истины, и потому, если человек и не свободен в совершении
тех или других поступков, потому что для каждого поступка существует
причина, - сами причины этих поступков, заключающиеся для сознательного
человека в том, что он признает ту или другую истину достаточной причиной
поступка, находятся во власти человека.
Так что человек, не свободный в совершении тех или других поступков,
свободен в том, на основании чего совершаются поступки. Вроде того, как
машинист на паровозе, не свободный в том, чтобы изменить уже совершившееся
или совершающееся движение паровоза, свободен в том, чтобы вперед
определить его будущие движения.
Что бы ни делал сознательный человек, он поступает так, а не иначе, только
потому, что он или теперь признает, что истина в том, что должно поступать
так, как он поступает, или потому, что он когда-то прежде признал это,
теперь же только по инерции, по привычке поступает так, как он это признал
должным прежде.
В том ли другом случае причиной его поступка было не известное явление, а
признание известного положения истиной, и вследствие того, признание того
или другого явления достаточной причиной поступка.
Есть ли человек или воздерживается от пищи, работает или отдыхает, бежит
опасности или подвергается ей, если он сознательный человек, он поступает
так только потому, что теперь считает это должным, разумным; считает, что
истина состоит в том, чтобы поступать так, а не иначе, или уже давно прежде
считал это.
Признание же известной истины или непризнание ее зависит не от внешних, а
от каких-то других причин, находящихся в самом человеке. Так что иногда при
всех внешних, казалось бы, выгодных условиях для признания истины один
человек не признает ее, и, напротив, другой при всех самых невыгодных к
тому условиях без всяких видимых причин признает ее.
И потому человек, не свободный в своих поступках, всегда чувствует себя
свободным в том, что служит причиной его поступков, - в признании или
непризнании истины. И чувствует себя свободным не только независимо от
внешних, происходящих вне его событий, но даже и от своих поступков.
Так, человек, совершив под влиянием страсти поступок, противный сознанной
истине, остается все-таки свободным в признании или непризнании ее, т.е.
может, не признавая истину, считать свой поступок необходимым и оправдывать
себя в совершении его, и может, признавая истину, считать свой поступок
дурным и осуждать себя в нем.
Не то, чтобы человек был свободен всегда признавать или не признавать
всякую истину. Есть истины давно уже признанные или самим человеком, или
переданные ему воспитанием, преданием и приняты им на веру, следование
которым стало для него привычкой, второй природой, и есть истины, только
неясно, невдалеке представляющиеся ему. Человек одинаково несвободен в
непризнании первых и в признании вторых. Но есть третий род истин, таких,
которые не стали еще для человека бессознательным мотивом деятельности, но
вместе с тем уже с такою ясностью открылись ему, что он не может обойти их
и неизбежно должен так или иначе отнестись к ним, признать или не признать
их. По отношению этих-то истин и проявляется свобода человека.
Всякий человек в своей жизни находился по отношению к истине в положении
путника, идущего в темноте при свете впереди двигающегося фонаря: он не
видит того, что еще не освещено фонарем, не видит и не властен изменить
своего отношения ни к тому, ни к другому; но он видит, на каком бы месте
пути он ни стоял, то, что освещено фонарем, и всегда властен выбрать ту ли
другую сторону дороги, по которой движется.
Для каждого человека есть всегда истины, невидимые ему, не открывшиеся его
умственному взору, есть другие истины, уже пережитые, забытые и усвоенные
им, и есть известные истины, при свете его разума восставшие перед ним и
требующие своего признания. И вот в признании или непризнании этих-то истин
и проявляется то, что мы сознаем своей свободой.
Вся трудность и кажущаяся нарезрешимость вопроса о свободе человека
происходит от того, что люди, решающие этот вопрос, представляют себе
человека неподвижным по отношению истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164