Никогда сентиментализм не был столь популярен,
как в это время, а под его слащавой поверхностью не-
однократно таились брутальность и беспощадность.
Первая мировая война раскрыла жестокое обличие
жизни. Вторая мировая война довершила дело разруше-
ния социального лицемерия. Жестокость, которая в демо-
нической форме выявилась во время войны, не могла вме-
сте с ее окончанием автоматически исчезнуть с поверхно-
сти послевоенной жизни. Она поражает многих людей, по
часто под ней скрываются формы переживания более де-
ликатные, чувства более правдивые и благородные.
Очевидно, здесь трудно опираться на обобщения, но
представляется, что ситуация подверглась инверсии.
Раньше под сентиментальностью иногда скрывалась жес-
токость, теперь под жестокостью не раз скрывается тон-
кость чувств. Как бы то ни было, сентиментализм стал
непопулярен, что следует оценивать в пользу настоящего
времени, так как эта чувственная форма наиболее лице-
мерна.
Если человек стабилизированной эпохи удовлетворял-
ся чувственным порядком, приспособленным к соци-
альным требованиям, то современный человек ищет более
глубокой правды о самом себе; иногда он даже не стыдит-
ся того, что раньше тщательно скрывалось и не полностью
осознавалось; его осознание правды о себе, как представля-
ется, полнее, нежели было в минувшую эпоху.
Такое расширение самосознания вызывает чувство ха-
оса; человек не в состоянии овладеть тем, что появляется у
него изнутри. Когда поле сознания уже, легче создать ви-
димость порядка в собственной чувственной жизни, кото-
рый, однако, имеет искусственный, фальшивый характер и
легко разбивается в пограничных ситуациях (например,
во время войны или в концлагере). Лагеря смерти откры-
ли правду о человеке, которую до сих пор человечество не
может переварить.
Это вынуждает людей, однако, задуматься над вопро-
сом: какой я на самом деле?
311
Decorum оказалось подорвано. Но можно ли ответить
на вопрос об истинном обличий человека и о том, не явля-
ется ли decorum иногда наиболее деликатной и благород-
ной формой его существования? В гитлеровском лагере
подобные формы беспощадно ломались; человек редуци-
ровался до <номера>, его ценность определялась полезно-
стью. Даже после смерти узника сохранял действие прин-
цип полезности сырья; собирались его волосы, золотые
зубы и т. п. Оценивание человека по его полезности -
одна из отрицательных черт технической цивилизации.
Эта черта обусловливается техническим взглядом на че-
ловека; человек взаимодействует с созданным им миром,
т. е. миром техническим, непроизвольно принимая такой
взгляд на других людей, как на предметы техники; их ме-
рой ценности является полезность. То, что неполезно, мо-
жет быть выброшено. Никакое decorum здесь не поможет.
Полезность, следовательно, не может быть главным и ис-
ключительным критерием.
Условием выживания в лагере было противодействие
концепции <номера>. Человек должен был найти в себе
определенные ценности, которые отрывали бы его от ужас-
ной и подавляющей конкретности лагерной жизни (мысль
о близких, о жизни на свободе, о мести, дружбе; патрио-
тизм, идейные убеждения, религиозная вера, вера в друзей
и т. п.) Лагерь сдирал прежнее decorum человека, но од-
новременно вынуждал его к созданию нового; узник не
мог быть только номером, полезным для чудовищной гит-
леровской машины.
Проблема полезности связана с проблемой отношения
к смерти. Умерший человек уже совершенно бесполезен.
Он только вызывает хлопоты: что делать с трупом; поис-
ки разрешения этой заботы беспокоили коменданта освен-
цимского лагеря, Рудольфа Гесса. О людях старых, одрях-
левших, хронически больных также можно было бы ска-
зать, что они бесполезны; в лагере они предназначались
<для газа>. В техническом обществе их изолируют в раз-
ного рода заведениях. Иначе представляется проблема
312
смерти в живой природе. Смерть постоянно переплетает-
ся с жизнью. Для одноклеточных смерть обычно есть мо-
мент создания новой жизни. У многоклеточных процесс
жизни состоит в умирании одних клеток и размножении
других. Возможность переноса генетического плана про-
тивостоит полному уничтожению.
Закон полезности действует также и в жизни. Формы
морфологические, равно как и функциональные, становясь
бесполезными, отмирают. Жизнь, однако, не становится
вследствие этого бесполезной. Вообще такое понятие не
имеет смысла. Жизнь является целью сама по себе, все
время стремится к созданию все более высоких форм
организации; формы старые, низшие отмирают, а на их
месте возникают новые, более высокого уровня интегра-
ции. Это - процесс эволюции, которому подлежит также
и человек, не только в историческом плане, но и в индиви-
дуальной жизни. Эволюция человека касается, прежде
всего, его функциональных форм, в то время как морфо-
логические изменяются незначительно. А из функцио-
нальных форм развиваются прежде всего те, которые ка-
саются обмена информацией с окружением (так называе-
мого <информационного метаболизма>), так как формы
энергетического метаболизма не слишком значительно
отличаются от форм, встречаемых в мире животных, по
крайней мере, у его высших представителей.
Развитие нервной системы человека обеспечивает ему
практически бесконечные возможности создания разнооб-
разных функциональных форм (функциональных струк-
тур) <информационного метаболизма>. Вероятно, лишь в
малой степени эти возможности используются, а большин-
ство из них - вследствие отсутствия возможности разви-
тия - атрофируются. Вероятно, необычайный объем
возможностей создания разнородных функциональных
структур обусловливает то, что человек не ограничивает-
ся конкретикой жизни. Его формы переживания и пове-
дения выходят далеко за момент рождения, будучи обус-
ловлены культурой. Человек входит в готовую систему
313
функциональных структур, а те, которые не помещаются
в этой системе, не имеют шансов развития и исчезают.
Рождение не есть, следовательно, начало всего, ибо чело-
век детерминирован не только в смысле биологической
наследственности, но также и культурой, тем, что было до
него, и это наследование охватывает далекое прошлое.
Также и смерть не является для человека концом все-
го. Он оставляет после себя не только биологическое на-
следство, но также и культурное. Его генетический план
реализуется в дальнейших поколениях, а его творчество,
деятельность, влияние на других людей и память его лич-
ности не погибают в минуту смерти. Каждый человек,
даже самый скромный, оставляет после себя след. Невоз-
можно поэтому заключить человека в границах его рож-
дения и смерти; его жизнь захватывает прошлое и про-
ецируется в будущее.
Поэтому для нормального развития человека необхо-
димы традиция (прошлое) и его трансцендентное стрем-
ление (к будущему). Человек должен быть способен ска-
зать себе: <Знаю, откуда пришел и куда иду>. Трактовка
человека, с точки зрения его актуальной полезности, про-
тиворечит естественным для него координатам времени,
уходящим далеко в прошлое и будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
как в это время, а под его слащавой поверхностью не-
однократно таились брутальность и беспощадность.
Первая мировая война раскрыла жестокое обличие
жизни. Вторая мировая война довершила дело разруше-
ния социального лицемерия. Жестокость, которая в демо-
нической форме выявилась во время войны, не могла вме-
сте с ее окончанием автоматически исчезнуть с поверхно-
сти послевоенной жизни. Она поражает многих людей, по
часто под ней скрываются формы переживания более де-
ликатные, чувства более правдивые и благородные.
Очевидно, здесь трудно опираться на обобщения, но
представляется, что ситуация подверглась инверсии.
Раньше под сентиментальностью иногда скрывалась жес-
токость, теперь под жестокостью не раз скрывается тон-
кость чувств. Как бы то ни было, сентиментализм стал
непопулярен, что следует оценивать в пользу настоящего
времени, так как эта чувственная форма наиболее лице-
мерна.
Если человек стабилизированной эпохи удовлетворял-
ся чувственным порядком, приспособленным к соци-
альным требованиям, то современный человек ищет более
глубокой правды о самом себе; иногда он даже не стыдит-
ся того, что раньше тщательно скрывалось и не полностью
осознавалось; его осознание правды о себе, как представля-
ется, полнее, нежели было в минувшую эпоху.
Такое расширение самосознания вызывает чувство ха-
оса; человек не в состоянии овладеть тем, что появляется у
него изнутри. Когда поле сознания уже, легче создать ви-
димость порядка в собственной чувственной жизни, кото-
рый, однако, имеет искусственный, фальшивый характер и
легко разбивается в пограничных ситуациях (например,
во время войны или в концлагере). Лагеря смерти откры-
ли правду о человеке, которую до сих пор человечество не
может переварить.
Это вынуждает людей, однако, задуматься над вопро-
сом: какой я на самом деле?
311
Decorum оказалось подорвано. Но можно ли ответить
на вопрос об истинном обличий человека и о том, не явля-
ется ли decorum иногда наиболее деликатной и благород-
ной формой его существования? В гитлеровском лагере
подобные формы беспощадно ломались; человек редуци-
ровался до <номера>, его ценность определялась полезно-
стью. Даже после смерти узника сохранял действие прин-
цип полезности сырья; собирались его волосы, золотые
зубы и т. п. Оценивание человека по его полезности -
одна из отрицательных черт технической цивилизации.
Эта черта обусловливается техническим взглядом на че-
ловека; человек взаимодействует с созданным им миром,
т. е. миром техническим, непроизвольно принимая такой
взгляд на других людей, как на предметы техники; их ме-
рой ценности является полезность. То, что неполезно, мо-
жет быть выброшено. Никакое decorum здесь не поможет.
Полезность, следовательно, не может быть главным и ис-
ключительным критерием.
Условием выживания в лагере было противодействие
концепции <номера>. Человек должен был найти в себе
определенные ценности, которые отрывали бы его от ужас-
ной и подавляющей конкретности лагерной жизни (мысль
о близких, о жизни на свободе, о мести, дружбе; патрио-
тизм, идейные убеждения, религиозная вера, вера в друзей
и т. п.) Лагерь сдирал прежнее decorum человека, но од-
новременно вынуждал его к созданию нового; узник не
мог быть только номером, полезным для чудовищной гит-
леровской машины.
Проблема полезности связана с проблемой отношения
к смерти. Умерший человек уже совершенно бесполезен.
Он только вызывает хлопоты: что делать с трупом; поис-
ки разрешения этой заботы беспокоили коменданта освен-
цимского лагеря, Рудольфа Гесса. О людях старых, одрях-
левших, хронически больных также можно было бы ска-
зать, что они бесполезны; в лагере они предназначались
<для газа>. В техническом обществе их изолируют в раз-
ного рода заведениях. Иначе представляется проблема
312
смерти в живой природе. Смерть постоянно переплетает-
ся с жизнью. Для одноклеточных смерть обычно есть мо-
мент создания новой жизни. У многоклеточных процесс
жизни состоит в умирании одних клеток и размножении
других. Возможность переноса генетического плана про-
тивостоит полному уничтожению.
Закон полезности действует также и в жизни. Формы
морфологические, равно как и функциональные, становясь
бесполезными, отмирают. Жизнь, однако, не становится
вследствие этого бесполезной. Вообще такое понятие не
имеет смысла. Жизнь является целью сама по себе, все
время стремится к созданию все более высоких форм
организации; формы старые, низшие отмирают, а на их
месте возникают новые, более высокого уровня интегра-
ции. Это - процесс эволюции, которому подлежит также
и человек, не только в историческом плане, но и в индиви-
дуальной жизни. Эволюция человека касается, прежде
всего, его функциональных форм, в то время как морфо-
логические изменяются незначительно. А из функцио-
нальных форм развиваются прежде всего те, которые ка-
саются обмена информацией с окружением (так называе-
мого <информационного метаболизма>), так как формы
энергетического метаболизма не слишком значительно
отличаются от форм, встречаемых в мире животных, по
крайней мере, у его высших представителей.
Развитие нервной системы человека обеспечивает ему
практически бесконечные возможности создания разнооб-
разных функциональных форм (функциональных струк-
тур) <информационного метаболизма>. Вероятно, лишь в
малой степени эти возможности используются, а большин-
ство из них - вследствие отсутствия возможности разви-
тия - атрофируются. Вероятно, необычайный объем
возможностей создания разнородных функциональных
структур обусловливает то, что человек не ограничивает-
ся конкретикой жизни. Его формы переживания и пове-
дения выходят далеко за момент рождения, будучи обус-
ловлены культурой. Человек входит в готовую систему
313
функциональных структур, а те, которые не помещаются
в этой системе, не имеют шансов развития и исчезают.
Рождение не есть, следовательно, начало всего, ибо чело-
век детерминирован не только в смысле биологической
наследственности, но также и культурой, тем, что было до
него, и это наследование охватывает далекое прошлое.
Также и смерть не является для человека концом все-
го. Он оставляет после себя не только биологическое на-
следство, но также и культурное. Его генетический план
реализуется в дальнейших поколениях, а его творчество,
деятельность, влияние на других людей и память его лич-
ности не погибают в минуту смерти. Каждый человек,
даже самый скромный, оставляет после себя след. Невоз-
можно поэтому заключить человека в границах его рож-
дения и смерти; его жизнь захватывает прошлое и про-
ецируется в будущее.
Поэтому для нормального развития человека необхо-
димы традиция (прошлое) и его трансцендентное стрем-
ление (к будущему). Человек должен быть способен ска-
зать себе: <Знаю, откуда пришел и куда иду>. Трактовка
человека, с точки зрения его актуальной полезности, про-
тиворечит естественным для него координатам времени,
уходящим далеко в прошлое и будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87