А ты пойди помоги Кезии
приготовить обед и попроси, чтобы она поставила еще одну тарелку на стол.
Ни слова не возразив, Линда оставила меня и направилась к двери. Из
ее походки исчезла легкость, в ушах не было сережек, на ней было черное
простое платье.
- Парень, - начал Эли, глядя на меня с высоты своего великанского
роста, - эта история, которую я не очень хочу тебе рассказывать, может
задеть твои чувства к отцу.
- Ничего, - перебил я. - Говорите быстрее, ради Бога, что произошло с
отцом Линды, что заставило Линду выйти за вас замуж. - Боль так явно
прозвучала в моем голосе, что я попытался скрыть ее, добавив: - Так
внезапно.
Эли протянул свою большую заскорузлую руку и неловким жестом положил
ее мне на плечо. Я вздрогнул от удивления и страха, что он мог угадать мое
состояние, почувствовать, что я люблю Линду, и проникнуться жалостью ко
мне. Но когда он забрал руку и осторожно опустился на высокий стул, я
понял, что мои опасения напрасны. Эли был удручен потому, что ему
приходится порочить передо мной моего отца.
- Ну, давайте же, - резко поторопил его я. - Оставим это. Видит Бог,
я уже давно не питаю к отцу никаких чувств. Расскажите, что случилось на
летней ярмарке.
Эли начал свой рассказ, и чистая комната с блестящим полом и видом,
открывающимся на улицу через маленькие оконные рамы, померкла перед моими
глазами. Если однажды мне довелось поразить Натаниэля Горе описанием
портрета Эли, то трудно сказать, в какое изумление его поверг бы рассказ
Эли. Или, может, это мое воображение дополнило повествование, само по себе
голое и невыразительное, картинами Хантер Вуда с темными тучами
предрассудков, сгущающимися над ним, запахом зрелой пшеницы и тмина,
разносимых по округе башмаками ярмарочной толпы.
Я ясно представил, как все это произошло. Джошуа Сибрук был старым
чудаком с безумными выходками. Он приехал неведомо откуда и поселился в
доме, в котором когда-то жила и умерла старая Мэдж. Деревенские жители в
те времена различали два типа ведьм - безвредных и злых, и Мэдж
принадлежала к первым. Люди старались не обижать ее, мало кто осмеливался
пройти ночью мимо ее дома, но в случаях болезни или иного несчастья
приходили к ней и глотали ее зелье, повторяли за ней заклинания, дарили ей
что-нибудь и уходили с надеждой. И то ли благодаря везению, то ли
вследствие ее мудрости, больные оставались довольны, и ее терпели. Ее даже
приглашали в имение лечить меня. Я сам этого не помню, потому что был
слишком мал, но слышал, как об этом говорили. Она дала прислуге,
приставленной для ухода за мной, бутылку едкой мази, которую надо было
втирать в мою ногу. Это не помогло, но и не причинило никакого видимого
вреда, что, по-моему, можно было бы сказать о большинстве ее лекарств.
Отец Линды, с его странностями и по причине того, что он обосновался
в доме Мэдж, неизбежно должен был унаследовать ее репутацию. Он собирал -
или для него собирали - травы и растения в лесу и вдоль дороги. Вероятно,
еще задолго до того, как я покинул Маршалси, к нему обращались за
снадобьями больные, и, когда лечение помогало, он снабжал посетителя
запасом лекарственных средств. Никто не жаловался, так могло продолжаться
годами, и он мог создать себе довольно прочную репутацию, как это удалось
сделать Мэдж, если бы не один прискорбный случай. Старик только оправился
после приступа, когда к нему пришла женщина с просьбой помочь ее сыну,
которого мучил удушающий кашель - "порча легких", как называют деревенские
люди болезнь, когда человек кашляет кровью. Джошуа осмотрел мальчика,
"оттянул веки, постучал по грудке, подержал за руку", - рассказывал Эли, и
затем, отправив ребенка в сад, открыто заявил матери, что ее сына не
спасут никакие снадобья и настойки. "Он долго не проживет", - сказал
Сибрук серьезно, и мать, чрезвычайно рассерженная, ушла. Но вот в чем была
загвоздка. Мальчик был одним из тех, от кого Джошуа в свое время спас
моего пса Квинса, и при этом он говорил мальчишке какие-то неприятные
слова. Отказ дать лекарство и тот факт, что ребенок, действительно, умер
через две недели после визита к старику, - вот вам и сюжет для убежденного
охотника за ведьмами.
С этого момента на Джошуа пало подозрение. Пришла пора летней
ярмарки, Грин и Маршалси заполнились толпами людей и лавками со
всевозможными товарами. Веревками был отгорожен загон для поросят,
установлена привязь для проведения конкурса лошадей. На скорую руку
приготовили эль для участников ярмарки, более крепкий, чем обычно.
Издалека и из близлежащих селений пешком, верхом и на телегах стекался
народ на величайшее гулянье года. Линда с отцом тоже пошли на свою первую
экскурсию по лавкам торговцев. И даже если они и замечали
недоброжелательные взгляды и шепот, следовавшие за ними, то это нисколько
не смущало их. Но я думаю, что они вовсе не замечали этого. Старика
интересовали люди вокруг, лекарские товары, книжная лавка, а Линда, могу
поклясться, не сводила глаз с лент и кружев, с тюков муслина и парчи,
которые разбрасывал перед покупательницами торговец материей. В конце
концов, они очутились у ларька с лекарствами. Человек, одетый в костюм
моряка, расхаживал взад-вперед с попугаем на плече. Яркая птица монотонно
выкрикивала одну и ту же фразу: "Зачем страдать? Зачем страдать?" И люди,
привлеченные необычным смуглым лицом моряка и диковинной говорящей птицей,
прислушивались к скороговорке торговца и про себя повторяли слова попугая:
"Зачем страдать?"
Зачем, действительно, если не было такого недуга человеческого тела,
от которого этот человек не имел лекарства? Болезнь суставов, порча
легких, паралич, ожоги, парша и чесотка, - все это он брался излечить.
Торговец быстро распродавал свой товар, потому что с готовностью
протягивал средство любому, кто сумел преодолеть смущение и попросить его.
Затем он сказал:
- А теперь у меня есть нечто специально для дам. Вы, пузатые мужики,
можете проходить мимо, если, конечно, вам не известна какая-то особа,
нуждающаяся в подобном средстве по известной вам причине, прохвосты вы
эдакие! Ведь у всех дам бывают небольшие неприятности...
Он продолжал болтать.
Все это мне было очень знакомо, Эли, естественно, не описывал всех
подробностей, но в этом не было никакой нужды. Начиная с того самого лета,
когда Шед смастерил мне железную подкову, я не пропускал ни одной летней
ярмарки. Мне были известны хитрые намеки, которыми торговец подхлестывал
интерес толпы к своему товару, и я помнил последнюю фразу его речи:
- Но я знаю, насколько стеснительны дамы, поэтому, красотки, можете
идти своей дорогой, развлекаться, а мой помощник и я будем все время
рядом. Присмотритесь к нам повнимательнее, чтобы узнать нас в толпе, и
одного слова на ушко, одной монетки в ладошку будет достаточно, чтобы
заполучить это чудодейственное средство.
И в этот самый момент Джошуа Сибрук заговорил во весь голос:
- Женщина, купившая эту дрянь, рискует страдать больше, чем от любых
мук деторождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
приготовить обед и попроси, чтобы она поставила еще одну тарелку на стол.
Ни слова не возразив, Линда оставила меня и направилась к двери. Из
ее походки исчезла легкость, в ушах не было сережек, на ней было черное
простое платье.
- Парень, - начал Эли, глядя на меня с высоты своего великанского
роста, - эта история, которую я не очень хочу тебе рассказывать, может
задеть твои чувства к отцу.
- Ничего, - перебил я. - Говорите быстрее, ради Бога, что произошло с
отцом Линды, что заставило Линду выйти за вас замуж. - Боль так явно
прозвучала в моем голосе, что я попытался скрыть ее, добавив: - Так
внезапно.
Эли протянул свою большую заскорузлую руку и неловким жестом положил
ее мне на плечо. Я вздрогнул от удивления и страха, что он мог угадать мое
состояние, почувствовать, что я люблю Линду, и проникнуться жалостью ко
мне. Но когда он забрал руку и осторожно опустился на высокий стул, я
понял, что мои опасения напрасны. Эли был удручен потому, что ему
приходится порочить передо мной моего отца.
- Ну, давайте же, - резко поторопил его я. - Оставим это. Видит Бог,
я уже давно не питаю к отцу никаких чувств. Расскажите, что случилось на
летней ярмарке.
Эли начал свой рассказ, и чистая комната с блестящим полом и видом,
открывающимся на улицу через маленькие оконные рамы, померкла перед моими
глазами. Если однажды мне довелось поразить Натаниэля Горе описанием
портрета Эли, то трудно сказать, в какое изумление его поверг бы рассказ
Эли. Или, может, это мое воображение дополнило повествование, само по себе
голое и невыразительное, картинами Хантер Вуда с темными тучами
предрассудков, сгущающимися над ним, запахом зрелой пшеницы и тмина,
разносимых по округе башмаками ярмарочной толпы.
Я ясно представил, как все это произошло. Джошуа Сибрук был старым
чудаком с безумными выходками. Он приехал неведомо откуда и поселился в
доме, в котором когда-то жила и умерла старая Мэдж. Деревенские жители в
те времена различали два типа ведьм - безвредных и злых, и Мэдж
принадлежала к первым. Люди старались не обижать ее, мало кто осмеливался
пройти ночью мимо ее дома, но в случаях болезни или иного несчастья
приходили к ней и глотали ее зелье, повторяли за ней заклинания, дарили ей
что-нибудь и уходили с надеждой. И то ли благодаря везению, то ли
вследствие ее мудрости, больные оставались довольны, и ее терпели. Ее даже
приглашали в имение лечить меня. Я сам этого не помню, потому что был
слишком мал, но слышал, как об этом говорили. Она дала прислуге,
приставленной для ухода за мной, бутылку едкой мази, которую надо было
втирать в мою ногу. Это не помогло, но и не причинило никакого видимого
вреда, что, по-моему, можно было бы сказать о большинстве ее лекарств.
Отец Линды, с его странностями и по причине того, что он обосновался
в доме Мэдж, неизбежно должен был унаследовать ее репутацию. Он собирал -
или для него собирали - травы и растения в лесу и вдоль дороги. Вероятно,
еще задолго до того, как я покинул Маршалси, к нему обращались за
снадобьями больные, и, когда лечение помогало, он снабжал посетителя
запасом лекарственных средств. Никто не жаловался, так могло продолжаться
годами, и он мог создать себе довольно прочную репутацию, как это удалось
сделать Мэдж, если бы не один прискорбный случай. Старик только оправился
после приступа, когда к нему пришла женщина с просьбой помочь ее сыну,
которого мучил удушающий кашель - "порча легких", как называют деревенские
люди болезнь, когда человек кашляет кровью. Джошуа осмотрел мальчика,
"оттянул веки, постучал по грудке, подержал за руку", - рассказывал Эли, и
затем, отправив ребенка в сад, открыто заявил матери, что ее сына не
спасут никакие снадобья и настойки. "Он долго не проживет", - сказал
Сибрук серьезно, и мать, чрезвычайно рассерженная, ушла. Но вот в чем была
загвоздка. Мальчик был одним из тех, от кого Джошуа в свое время спас
моего пса Квинса, и при этом он говорил мальчишке какие-то неприятные
слова. Отказ дать лекарство и тот факт, что ребенок, действительно, умер
через две недели после визита к старику, - вот вам и сюжет для убежденного
охотника за ведьмами.
С этого момента на Джошуа пало подозрение. Пришла пора летней
ярмарки, Грин и Маршалси заполнились толпами людей и лавками со
всевозможными товарами. Веревками был отгорожен загон для поросят,
установлена привязь для проведения конкурса лошадей. На скорую руку
приготовили эль для участников ярмарки, более крепкий, чем обычно.
Издалека и из близлежащих селений пешком, верхом и на телегах стекался
народ на величайшее гулянье года. Линда с отцом тоже пошли на свою первую
экскурсию по лавкам торговцев. И даже если они и замечали
недоброжелательные взгляды и шепот, следовавшие за ними, то это нисколько
не смущало их. Но я думаю, что они вовсе не замечали этого. Старика
интересовали люди вокруг, лекарские товары, книжная лавка, а Линда, могу
поклясться, не сводила глаз с лент и кружев, с тюков муслина и парчи,
которые разбрасывал перед покупательницами торговец материей. В конце
концов, они очутились у ларька с лекарствами. Человек, одетый в костюм
моряка, расхаживал взад-вперед с попугаем на плече. Яркая птица монотонно
выкрикивала одну и ту же фразу: "Зачем страдать? Зачем страдать?" И люди,
привлеченные необычным смуглым лицом моряка и диковинной говорящей птицей,
прислушивались к скороговорке торговца и про себя повторяли слова попугая:
"Зачем страдать?"
Зачем, действительно, если не было такого недуга человеческого тела,
от которого этот человек не имел лекарства? Болезнь суставов, порча
легких, паралич, ожоги, парша и чесотка, - все это он брался излечить.
Торговец быстро распродавал свой товар, потому что с готовностью
протягивал средство любому, кто сумел преодолеть смущение и попросить его.
Затем он сказал:
- А теперь у меня есть нечто специально для дам. Вы, пузатые мужики,
можете проходить мимо, если, конечно, вам не известна какая-то особа,
нуждающаяся в подобном средстве по известной вам причине, прохвосты вы
эдакие! Ведь у всех дам бывают небольшие неприятности...
Он продолжал болтать.
Все это мне было очень знакомо, Эли, естественно, не описывал всех
подробностей, но в этом не было никакой нужды. Начиная с того самого лета,
когда Шед смастерил мне железную подкову, я не пропускал ни одной летней
ярмарки. Мне были известны хитрые намеки, которыми торговец подхлестывал
интерес толпы к своему товару, и я помнил последнюю фразу его речи:
- Но я знаю, насколько стеснительны дамы, поэтому, красотки, можете
идти своей дорогой, развлекаться, а мой помощник и я будем все время
рядом. Присмотритесь к нам повнимательнее, чтобы узнать нас в толпе, и
одного слова на ушко, одной монетки в ладошку будет достаточно, чтобы
заполучить это чудодейственное средство.
И в этот самый момент Джошуа Сибрук заговорил во весь голос:
- Женщина, купившая эту дрянь, рискует страдать больше, чем от любых
мук деторождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76