Теперь все отчетливо почувствовали запах жареного мяса,
которое они готовили себе на ужин. По мере нашего приближения он начал
смешиваться с запахами человеческого жилья - дыхания, немытых тел, грязной
одежды, шкур и обглоданных костей. Мы оглядели десять небольших палаток,
вокруг которых у пепелищ костров лежали распластанные в сонном забытьи
тела. Ничего не подозревающие, беззащитные, как они рискнули развлекаться
вот так, на открытом месте? Несомненно, Джофри говорил правду, рассказывая
о таверне в Диксонвиле. И если эта схватка завершится нашей победой, то
даже Эли придется признать, что зло может иногда приносить положительные
результаты.
- Приканчивайте их тихо, чтобы не поднять на ноги весь лагерь, -
последовал приказ.
Вот мы наконец пришли. Передо мной и Энди на земле были распростерты
тела шести безмятежно спавших индейцев, лежавших ногами к костру. У нас
были ружья, но пользоваться ими было еще не время. Мы заточили свои
топоры, были у нас и ножи с острыми лезвиями. Энди выбрал нож. Я видел как
он, повинуясь своей обычной привычке, прищурил один глаз и пальцем провел
по острию ножа, затем молча, словно призрак мести, вонзил его в жертву. Я
предпочел топор, боясь ощутить близкое соприкосновение с живой плотью.
"Как будто это дерево", - настойчиво внушал я себе и вспоминал "между
головой и плечом". Взмахнув топором, я с силой опустил его.
Мы убили трех из шестерых. Но четвертый вскрикнул от удара моего
топора, одновременно раздался вопль в другом конце лагеря, где шла та же
бесшумная резня. Внезапно мы окунулись в кромешный ад. Двое индейцев
вскочили. Я, зажав топор под мышкой, вскинул ружье. Прозвучал первый
выстрел. Он попал в цель. Выстрелы Энди раздались где-то на расстоянии
ярда от меня, и все шестеро были уложены. Мы двинулись дальше. Если
остальным повезло так же, как и нам, значит, численность вражеского войска
значительно сократилась.
Но тут все они проснулись и всполошились. Ночь огласилась криками
боли и ярости, взрывами выстрелов, глухими отзвуками ударов. Верзила,
который показался мне просто великаном, выскочил из одной палатки и,
увернувшись от Эли, ринулся на меня.
Я попытался оттолкнуть его, но от удара упал на спину и почувствовал
тяжелую ступню, вонзившуюся в желудок. Мне с трудом удалось совладать с
ним. Я стал зверем. Если я успевал перезарядить ружье, то стрелял, если
нет - пользовался прикладом как дубинкой. Я размахивал топором как
одержимый, при приближении врага яростно вонзал в него острый нож. Никогда
в жизни не двигался я так быстро и легко. Мне удавалось даже бегать,
уворачиваться, ускользать от врага. Я смахивал кровь, хлеставшую из моего
перебитого носа. Индеец, распластавшись на земле, схватил меня за лодыжку,
и мы покатились клубком по земле, как сцепившиеся коты. У него в правой
руке был нож, и, не задумываясь, я схватил его прямо за острое лезвие, не
ощутив при этом никакой боли, только яростный порыв, когда мой нож пронзил
его горло. Он захрипел и замер. Не в силах выдернуть свой нож из раны
пораженного мною индейца, я взял его оружие и всем существом отдался
безумной, захватывающей своим вихрем пляске смерти.
Думаю, все это продолжалось не более двадцати минут. Трупы индейцев
лежали там, где настигла их карающая рука, а Эли с Джофри подходили к
каждому еще живому телу, шевелившемуся или издающему стоны, и,
склонившись, наносили удар ножом по горлу жертвы. Воздух был пропитан
запахом свежей крови. Луна, высоко нависшая над нашими головами,
уменьшилась в размерах, и, словно прищурившись, безмятежно взирала сверху
вниз на обломки, окружавшие единственную оставшуюся палатку. Что-то
зашевелилось у меня в животе, как будто огромная змея пыталась распрямить
свои кольца. И тут же я закрыл руками лицо, нащупав кровавое месиво вместо
носа. Змея в моем желудке вытянулась во всю длину и нанесла удар. Упав на
колени, я начал содрогаться от резких судорог, потрясших все тело.
Меня продолжало рвать. Такого я не испытывал даже на борту "Летящей к
Западу". До меня, как сквозь стену, донесся голос Майка:
- Не повредили ли вам чего внутри?
Мне было приятно слышать искреннее волнение в его словах, но ответить
я ничего не мог. Желудок мой бился в конвульсиях. Майк резко перевернул
меня на спину, так что небо закружилось у меня перед глазами. Я
почувствовал запах рома, затем услышал стук фляги на собственных зубах,
мои разбитые губы не ощущали ничего, кроме пронзительной боли.
- Давай. Глотай. Мне лучше знать, что нужно.
Я сделал глоток, перекатился на живот и, лежа навзничь, снова вырвал.
- Хорошо, - сказал Майк теперь уже без всякого сочувствия. - Теперь
еще.
Я хотел сказать: "Уйди, Майк. Оставь меня в покое", но язык едва
ворочался, слова сливались в неразборчивое бормотание. Майк не обратил на
мои протесты никакого внимания, он снова повернул меня на спину и влил ром
в рот, так что у меня не было другого выбора - либо проглотить
отвратительную жидкость, либо захлебнуться. Я проглотил, и змея начала
таять. Тепло разлилось по внутренностям.
- Теперь пойду к другим. Много раненых, - сказал Майк.
Он ушел, а я лежал еще несколько минут, наслаждаясь блаженным
забытьем, а потом поднял голову и, шатаясь, встал на ноги. Медленно и
тщательно я подсчитывал фигуры, стоявших людей. Энди, Майк, Ральф, Эли,
Оливер Ломакс, Исаак Картер, Джейк Крейн, Амос Битон, три брата Пикла. Я
дважды пересчитал их. Вильяма Ломакса, Джо Стеглса, Томаса Крейна и Тима
Денди не было видно.
Джофри Монпелье подошел ко мне.
- Порядок, Филипп? - спросил он.
Я ответил:
- Я в порядке, - тут же добавив: - А вы?
Мне было очень трудно говорить.
- Вы не поверите. Майку придется штопать меня заново.
Удар пришелся точно в то же самое место, что и раньше, и этот жуткий
кусок кожи снова навис над его глазом.
- А другие? - спросил я.
- Вильям Ломакс и Томас Крейн погибли, к несчастью. Джо Стеглс в
очень плохом состоянии, а Тим Денди еще не пришел в сознание. Трудно
сейчас что-либо сказать. По всей видимости, перелом черепа.
- О, Боже! - воскликнул я при мысли об их семьях.
- Здорово нам повезло, что мы легко отделались. Вы только представьте
себе, что мы уложили целых две сотни. Две сотни! Его голос срывался от
волнения.
- Благодаря вам, - пробормотал я.
- Благодаря спиртной лавке старины Джонса. Многие из них даже не
поняли, что пришел их смертный час.
Мы начали сходиться, оттаскивая раненых и погибших подальше от
обломков и ожидая наступления зари.
Наконец настало утро, совсем не похожее на вчерашний рассвет. Теперь
мы могли видеть, какой ценой нам досталась эта победа. Все без исключения
были в той или иной степени ранены. Хотя второго такого лица, как у меня,
не было ни у кого. Мои нос и рот так распухли, что я, даже наклонив
голову, не мог разглядеть собственную грудь. Наверное, это было похоже на
морду свиньи. Майк достал свою иглу и нитку и обновил швы на голове
Джофри, умыв его лицо водой из источника, так что в конце концов тот стал
выглядеть весьма презентабельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
которое они готовили себе на ужин. По мере нашего приближения он начал
смешиваться с запахами человеческого жилья - дыхания, немытых тел, грязной
одежды, шкур и обглоданных костей. Мы оглядели десять небольших палаток,
вокруг которых у пепелищ костров лежали распластанные в сонном забытьи
тела. Ничего не подозревающие, беззащитные, как они рискнули развлекаться
вот так, на открытом месте? Несомненно, Джофри говорил правду, рассказывая
о таверне в Диксонвиле. И если эта схватка завершится нашей победой, то
даже Эли придется признать, что зло может иногда приносить положительные
результаты.
- Приканчивайте их тихо, чтобы не поднять на ноги весь лагерь, -
последовал приказ.
Вот мы наконец пришли. Передо мной и Энди на земле были распростерты
тела шести безмятежно спавших индейцев, лежавших ногами к костру. У нас
были ружья, но пользоваться ими было еще не время. Мы заточили свои
топоры, были у нас и ножи с острыми лезвиями. Энди выбрал нож. Я видел как
он, повинуясь своей обычной привычке, прищурил один глаз и пальцем провел
по острию ножа, затем молча, словно призрак мести, вонзил его в жертву. Я
предпочел топор, боясь ощутить близкое соприкосновение с живой плотью.
"Как будто это дерево", - настойчиво внушал я себе и вспоминал "между
головой и плечом". Взмахнув топором, я с силой опустил его.
Мы убили трех из шестерых. Но четвертый вскрикнул от удара моего
топора, одновременно раздался вопль в другом конце лагеря, где шла та же
бесшумная резня. Внезапно мы окунулись в кромешный ад. Двое индейцев
вскочили. Я, зажав топор под мышкой, вскинул ружье. Прозвучал первый
выстрел. Он попал в цель. Выстрелы Энди раздались где-то на расстоянии
ярда от меня, и все шестеро были уложены. Мы двинулись дальше. Если
остальным повезло так же, как и нам, значит, численность вражеского войска
значительно сократилась.
Но тут все они проснулись и всполошились. Ночь огласилась криками
боли и ярости, взрывами выстрелов, глухими отзвуками ударов. Верзила,
который показался мне просто великаном, выскочил из одной палатки и,
увернувшись от Эли, ринулся на меня.
Я попытался оттолкнуть его, но от удара упал на спину и почувствовал
тяжелую ступню, вонзившуюся в желудок. Мне с трудом удалось совладать с
ним. Я стал зверем. Если я успевал перезарядить ружье, то стрелял, если
нет - пользовался прикладом как дубинкой. Я размахивал топором как
одержимый, при приближении врага яростно вонзал в него острый нож. Никогда
в жизни не двигался я так быстро и легко. Мне удавалось даже бегать,
уворачиваться, ускользать от врага. Я смахивал кровь, хлеставшую из моего
перебитого носа. Индеец, распластавшись на земле, схватил меня за лодыжку,
и мы покатились клубком по земле, как сцепившиеся коты. У него в правой
руке был нож, и, не задумываясь, я схватил его прямо за острое лезвие, не
ощутив при этом никакой боли, только яростный порыв, когда мой нож пронзил
его горло. Он захрипел и замер. Не в силах выдернуть свой нож из раны
пораженного мною индейца, я взял его оружие и всем существом отдался
безумной, захватывающей своим вихрем пляске смерти.
Думаю, все это продолжалось не более двадцати минут. Трупы индейцев
лежали там, где настигла их карающая рука, а Эли с Джофри подходили к
каждому еще живому телу, шевелившемуся или издающему стоны, и,
склонившись, наносили удар ножом по горлу жертвы. Воздух был пропитан
запахом свежей крови. Луна, высоко нависшая над нашими головами,
уменьшилась в размерах, и, словно прищурившись, безмятежно взирала сверху
вниз на обломки, окружавшие единственную оставшуюся палатку. Что-то
зашевелилось у меня в животе, как будто огромная змея пыталась распрямить
свои кольца. И тут же я закрыл руками лицо, нащупав кровавое месиво вместо
носа. Змея в моем желудке вытянулась во всю длину и нанесла удар. Упав на
колени, я начал содрогаться от резких судорог, потрясших все тело.
Меня продолжало рвать. Такого я не испытывал даже на борту "Летящей к
Западу". До меня, как сквозь стену, донесся голос Майка:
- Не повредили ли вам чего внутри?
Мне было приятно слышать искреннее волнение в его словах, но ответить
я ничего не мог. Желудок мой бился в конвульсиях. Майк резко перевернул
меня на спину, так что небо закружилось у меня перед глазами. Я
почувствовал запах рома, затем услышал стук фляги на собственных зубах,
мои разбитые губы не ощущали ничего, кроме пронзительной боли.
- Давай. Глотай. Мне лучше знать, что нужно.
Я сделал глоток, перекатился на живот и, лежа навзничь, снова вырвал.
- Хорошо, - сказал Майк теперь уже без всякого сочувствия. - Теперь
еще.
Я хотел сказать: "Уйди, Майк. Оставь меня в покое", но язык едва
ворочался, слова сливались в неразборчивое бормотание. Майк не обратил на
мои протесты никакого внимания, он снова повернул меня на спину и влил ром
в рот, так что у меня не было другого выбора - либо проглотить
отвратительную жидкость, либо захлебнуться. Я проглотил, и змея начала
таять. Тепло разлилось по внутренностям.
- Теперь пойду к другим. Много раненых, - сказал Майк.
Он ушел, а я лежал еще несколько минут, наслаждаясь блаженным
забытьем, а потом поднял голову и, шатаясь, встал на ноги. Медленно и
тщательно я подсчитывал фигуры, стоявших людей. Энди, Майк, Ральф, Эли,
Оливер Ломакс, Исаак Картер, Джейк Крейн, Амос Битон, три брата Пикла. Я
дважды пересчитал их. Вильяма Ломакса, Джо Стеглса, Томаса Крейна и Тима
Денди не было видно.
Джофри Монпелье подошел ко мне.
- Порядок, Филипп? - спросил он.
Я ответил:
- Я в порядке, - тут же добавив: - А вы?
Мне было очень трудно говорить.
- Вы не поверите. Майку придется штопать меня заново.
Удар пришелся точно в то же самое место, что и раньше, и этот жуткий
кусок кожи снова навис над его глазом.
- А другие? - спросил я.
- Вильям Ломакс и Томас Крейн погибли, к несчастью. Джо Стеглс в
очень плохом состоянии, а Тим Денди еще не пришел в сознание. Трудно
сейчас что-либо сказать. По всей видимости, перелом черепа.
- О, Боже! - воскликнул я при мысли об их семьях.
- Здорово нам повезло, что мы легко отделались. Вы только представьте
себе, что мы уложили целых две сотни. Две сотни! Его голос срывался от
волнения.
- Благодаря вам, - пробормотал я.
- Благодаря спиртной лавке старины Джонса. Многие из них даже не
поняли, что пришел их смертный час.
Мы начали сходиться, оттаскивая раненых и погибших подальше от
обломков и ожидая наступления зари.
Наконец настало утро, совсем не похожее на вчерашний рассвет. Теперь
мы могли видеть, какой ценой нам досталась эта победа. Все без исключения
были в той или иной степени ранены. Хотя второго такого лица, как у меня,
не было ни у кого. Мои нос и рот так распухли, что я, даже наклонив
голову, не мог разглядеть собственную грудь. Наверное, это было похоже на
морду свиньи. Майк достал свою иглу и нитку и обновил швы на голове
Джофри, умыв его лицо водой из источника, так что в конце концов тот стал
выглядеть весьма презентабельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76