Наконец Ральф проговорил:
- Нас называют свистуны. И если уж так нужно иметь фамилию, то пусть
остается эта.
- Прекрасно, - согласился Натаниэль. - Теперь садитесь все.
Сам он расположился возле стола на высоком стуле. Братья присели по
обе стороны очага, а девушка опустилась на пол. Свет камина розовыми
бликами падал на ее лицо, оставляя в тени ямочки под высокими скулами и
глубоко посаженные глаза.
- Послушайте, - начал Натаниэль. - Я действительно возглавляю эту
экспедицию. Я исследовал страну, в которую мы направляемся, и земля выдана
в мою собственность. Но я не могу принять вас, не посоветовавшись со
своими людьми. Кроме того, я бы хотел вам кое-что объяснить. Мы
отправляемся в путь не в поисках приключений или богатств. Мы ищем покой и
справедливость, свободу приложения нашего труда на собственное благо
соответственно нашим идеалам. Те, кто отправляются в путь вместе с нами,
должны быть трудолюбивыми, благонравными, законопослушными, богоугодными.
Лень и пьянство, всякого рода распутство будут нарушением наших норм. Я
ничего не знаю о вас, но само слово "цыган" ассоциируется в моем сознании
с рядом вещей, неприемлемых для моих людей и для меня. Если я буду
ходатайствовать за вас, то надеюсь, вы не дадите в дальнейшем повода
горько сожалеть об этом.
- Вы никогда не пожалеете об этом, мистер, - заверила девушка.
- Отлично. Если поразмыслив над услышанным, вы не измените своего
решения, приходите сюда завтра в это же время.
Они гуськом вышли из комнаты, по очереди желая нам спокойной ночи.
Натаниэль закрыл за ними дверь и повернулся ко мне.
- Ничего не выйдет, Филипп. Как только я начал излагать им наши
планы, то сразу понял, что они нам не подходят. Они станут камнем
преткновения каждый божий день, а девушка причинит немало хлопот. Она
бросилась к огню, как собака, а не как человек. Она слишком развязна...
Нет. Я скажу им завтра, что корабль перегружен.
Он вздохнул, и я понял, что, несмотря на все эти рассуждения,
достаточно разумные сами по себе, он сердцем тоже склонялся к этому
странному трио. Взяв один из многочисленных списков, он заточил перо и
начал птичками отмечать, какие вещи нужно будет погрузить завтра.
Некоторое время был слышен только скрип пера о бумагу, потом раздался
тяжелый стук в дверь.
- Войдите! - прокричал Натаниэль, не отрываясь от своего занятия.
Дверь отворилась, и на пороге появился Эли Мейкерс.
- Добрый вечер, Эли, что-то случилось? - поинтересовался Натаниэль,
вынув изо рта перо, которое он задумчиво грыз, и положив его на стол.
- Сами посудите, мистер Горе. Как по мне, то случилось.
- И что же, Эли? Садись и рассказывай.
- Здесь были трое цыган, которые околачиваются в порту последние два
дня. Я прогонял их несколько раз. Минуту назад я встретил их на дороге и
пошел за ними, так как они направлялись к нашему кораблю. Я слышал
разговор, сэр, из которого мне стало ясно, что вы пообещали взять их с
собой. Это правда?
- Частично, - ответил Натаниэль, поднимаясь со стула и глядя на Эли
через стол. - Я пообещал, что мы обсудим этот вопрос с нашими людьми, чье
мнение меня интересует - с тобой, мистером Оливером Ломаксом и Филиппом.
Но коль скоро ты уже здесь, я бы хотел выслушать твои соображения.
- С удовольствием, - сказал Эли, медленно выговаривая каждое слово
сквозь зубы. - Я свернул с пути, чтобы проследить за ними, потому что не
доверяю им и опасаюсь за сохранность груза. Вот мое мнение о них. А вы еще
раздумываете, я удивлен, мистер Горе, удивлен и разочарован.
- А теперь, послушай меня, Эли, - Натаниэль обогнул стол и на
мгновение коснулся рукой плеча Мейкерса. - Тут есть над чем поразмыслить.
Во-первых, их интерес к кораблю - совершенно естественно, что им хотелось
поглядеть на него, если уж они решили пуститься на нем в плавание.
Во-вторых, в местах, куда мы держим путь, будет немало опасностей и
невзгод. Оба мужчины крепкие и работоспособные, что немаловажно, когда
речь идет о таком путешествии как наше. И вот еще что нужно принять во
внимание. В Новой Англии очень мало женщин, и хотя в Салеме и соседних
районах мы можем набрать людей, среди них будет тоже очень мало женщин.
Эта цыганка, как и ее братья, сильная и здоровая. У нас на борту пять
холостых мужчин - себя я не считаю, - которые захотят жениться, Эли, если
мы не хотим, чтобы наша маленькая колония исчезла после нашей смерти Если
бы мне удалось взять с собой пять таких, как эта девица, я бы сделал это,
друг мой, даже если бы мне самому пришлось спать на палубе всю дорогу.
- Бог, - торжественно заявил Эли, - всегда предоставлял подходящую
пару избранникам своим. Эта оборванка совсем не из таких, и вы совершите
неслыханную ошибку, взяв ее или кого-либо из них на борт.
- Хорошо. Так я понимаю, что ты против этого, Эли?
- Более того, мистер Горе, если вы пустите этих бесчестных,
безбожных, ленивых и никчемных цыган на корабль, я больше никогда не буду
доверять вашему мнению.
- Погоди-ка, - и тут я увидел, что маленький человечек ощетинился и,
казалось, вырос, как собака, у которой шерсть встала дыбом. Передо мной
был настоящий автор "Ежегодника". - Мои суждения, Эли, какими бы
ошибочными они тебе не казались, сделали возможной эту экспедицию. Все
приготовления были проделаны мной, и земля выписана на мое имя. Я знаю
страну, знаю ее условия и оставляю на твое собственное усмотрение вопрос,
сможешь ли ты лучше обойтись без меня, чем я без тебя. Иди на корабль,
друг мой, и возьми там все, что, по твоему мнению, тебе принадлежит, и
помашешь мне рукой с пристани, когда в среду мой корабль с этими
оборванцами отправится в море. Цыгане едут с нами. И это мое последнее
слово. Я видел, как у Эли отвисла челюсть. Он издал захлебывающийся звук.
Затем, прикрыв ладонью рот, сглотнул и заговорил. В его неторопливой
деревенской речи послышались нотки обреченности.
- Вы зажали меня в угол. Вы имеете власть, мистер Горе, но это не
значит, что правда за вами. Правда не всегда там, где должна быть, и
именно по этой причине мы отправляемся в чужую страну.
Он тяжелой поступью покинул комнату. Натаниэль нервными поспешными
движениями принялся набивать трубку.
- Тысяча проклятий, - вырвалось у него. - Снова мой адский
темперамент! Я же только что говорил тебе, что не стану брать их. И так и
намеревался сделать. А теперь я дал слово. Будь он неладен этот Эли
Мейкерс!
- Но вы еще не дали им свой окончательный ответ, - успокаивал его я.
- Нет, но я дал его Эли. И должен сдержать. Я не могу покориться Эли
Мейкерсу, каким бы здравомыслящим человеком он мне не казался. И в конце
концов, все что я тут говорил в пользу Свистунов, - справедливо. И его
несогласие ничего не меняет. Не будем больше об этом, Филипп. Они едут с
нами.
Еще пять дней напряженных подготовительных работ, дней, полных
задумчивых взглядов прохожих, желавших нам попутного ветра и мечтательно
глядевших на запад. И наконец в среду, двенадцатого марта 1679 года в
одиннадцать часов утра, "Летящая к Западу" отчалила, развернулась носом в
открытое море, и Англия начала исчезать из виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76