С этого момента не было больше
сопротивления, оставалось еще только собирать и составить весь добытый материал.
Старая теория травм, построенная на впечатлениях из психоаналитической теории,
вдруг опять получила свое значение. Из критического интереса я еще рез сделал
попытку навязать пациенту другое понимание его истории, более приемлимое для
трезвого рассудка. В сцене с Грушей сомневаться не приходится, но сама по себе
она не имеет никакого значения; лишь впоследствии она усилилась благодаря
регрессии, исходящей из событий, связанных с выбором его объекта, который,
вследствие тенденции унижения, перенесся с сестры на прислуг}. Наблюдение же
коитуса представляет его фантазию, явившуюся в более поздние годы; историческим
ядром ее могли быть какие-нибудь наблюдения или собственные переживания -хотя бы
наблюдение какого-нибудь самого невинного вливания. Некоторые читатели, может
быть, подумают, что только сделав это предположение, я приблизился к пониманию
данного случая. Пациент же посмотрел на меня, не понимая, в чем дело, когда я
изложил ему этот взгляд, и никогда больше на него не реагировал. Собственные мои
доказательства против такой рационализации я изложил выше. Но сцена с Грушей
содержит не только условия выбора объекта, имеющие решающее значение для всей
жизни пациента, но остерегает нас от ошибки переоценить значение тенденции
унизить женщину. Она может также оправдать меня в моем прежнем отказе от точки
зрения, объясняющей первичную сцену, как несомненный результат наблюдения над
животными незадолго до сновидения. Она возникла сама в воспоминании больного,
без моего содействия. Объясняющийся ею страх перед бабочкой в желтых полосках
показывает, что содержание ее имело большое значение или что была возможность
придать впоследствии ее содержанию такое значение. Все это зна-
Дополнения из самого раннего детства
453
чительное, чего не было в воспоминаниях, можно было с точностью пополнить
благодаря мыслям, сопровождавшим эти воспоминания и связанным с ними выводам.
Тогда оказалось, что страх перед бабочкой совершенно аналогичен страху перед
кастрацией; он в обоих случаях был страхом перед кастрацией, относившемся сперва
к лицам, грозившим кастрацией, и перенесенным затем на других, с которыми он в
соответствии с филогенетическим прообразом должен был связаться. Сцена с Грушей
произошла в 2 1/2 года, а страшное переживание с. бабочкой - наверное после
страшного сновидения. Легко было понять, что возникшее позже понимание
возможности кастрации вызвало впоследствии уже страх в сцене с Грушей; но сама
эта сцена не содержала ничего отталкивающего или невероятного, а скорее
банальные детали, в которых нет никакого основания сомневаться. Ничего не
наводит на мысль объяснить ее фантазией ребенка; да это и вряд ли возможно.
Возникает вопрос, вправе ли мы видеть сексуальное возбуждение в мочеиспускании
стоящего мальчика в то время, когда стоящая на коленях девушка моет пол? В таком
случае его возбуждение указывало бы на влияние прежнего впечатления, которое
могло в такой же мере исходить от действительно имевшей место первичной сцены,
как и от наблюдения над животными, сделанного до 2 1/2-летнего возраста. Или все
это положение было совершенно невинно, мочеиспускание ребенка чисто случайным, и
вся эта сцена была сексуализирована только впоследствии, в воспоминаниях, после
того как открыто было значение подобных положений? Тут я не рискую дать решающий
ответ. Должен сказать, что считаю большой заслугой психоанализа уже самую
постановку такого вопроса. Но не могу отрицать, что сцена с Грушей, роль,
которую ей пришлось сыграть в анализе, и влияние ее в жизни легче и полнее всего
объясняются, если считать в данном случае первичную сцену реальной, хотя в
других случаях она может быть фантазией. В сущности, ничего невозможного в ней
нет; допущение ее реальности очень хорошо вяжется с возбуждающим влиянием
наблюдения за животными, на которое указывают овчарки в картине сновидения. От
этого неудовлетворительного заключения перехожу к разбору вопроса, разрешить
который я пытался в "Лекциях по введению в психоанализ". Я сам хотел бы знать,
была ли первичная сцена у моего пациента фантазией или
454
3. Фрейд
реальным переживанием, но, принимая во внимание другие подобные случаи,
приходится сказать, что, в сущности, вовсе не важно разрешить этот вопрос. Сцены
наблюдения родительского сексуального общения, соблазна в детстве, угрозы
кастрацией представляют собой несомненно унаследованное психическое достояние,
филогенетическое наследство, но могут также быть приобретением в результате
личного переживания. У моего пациента соблазн, исходивший от старшей сестры, был
неоспоримой реальностью; почему же не принять то же самое для наблюдения
родительского коитуса? В первичной истории невроза мы видим только то, что
ребенок прибегает к этому филогенетическому переживанию в том случае, когда его
личного переживания недостаточно. Изъян в индивидуальной истине он заполняет
исторической истиной, на место собственного опыта ставит опыт предков. В
признании этого филогенетического наследства я вполне согласен с Юнгом
("Психология бессознательных процессов", 1917, труд, который не мог уже оказать
влияния на мои "Лекции"); но я считаю неправильным прибегать для объяснения к
филогенезу, не исчерпав предварительно всех возможностей онтогенеза; я не
понимаю, почему упрямо оспаривают у самого раннего детского периода то значение,
которое охотно признают за самой ранней эпохой предков; не могу не признать, что
филогенетические мотивы и продукции сами нуждаются в объяснении, которое могут
им дать в ряде случаев переживания индивидуального детства, и, в конце концов, я
не удивляюсь, если те же условия, сохранившись, органически создают у каждого в
отдельности то, что эти условия однажды в отдаленные времена создали и передали
по наследству, как предрасположение к личному приобретению. К промежутку времени
между первичной сценой и соблазном (1 1/2-3 1/4 года) нужно отнести еще и немого
водовоза, который был для ребенка заместителем отца подобно тому, как Груша была
заместительницей матери. Полагаю, что неправильно говорить тут о тенденции к
унижению, хотя оба родителя оказываются замененными прислугой. Ребенок не
обращает внимания на социальные различия, которые имеют для него еще мало
значения, и ставит в один ряд с родителями и незначителькоях по своему положению
людей, если они только проявляют к нему такую же любовь, как родители. Так же
мало значения имеет эта тенденция при замене родителей животными,
Дополнения из самого раннего детства
455
низкая оценка которых ребенку совершенно чужда. Независимо от такого унижения,
для замены родителей берутся также дяди и тети, как это доказывают неоднократные
воспоминания у моего пациента. К этому же времени относятся смутные сведения о
фазе, в которой он хотел есть только сладости, так что опасались за его жизнь.
Ему рассказали про дядю, который также отказывался от еды и умер молодым от
истощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
сопротивления, оставалось еще только собирать и составить весь добытый материал.
Старая теория травм, построенная на впечатлениях из психоаналитической теории,
вдруг опять получила свое значение. Из критического интереса я еще рез сделал
попытку навязать пациенту другое понимание его истории, более приемлимое для
трезвого рассудка. В сцене с Грушей сомневаться не приходится, но сама по себе
она не имеет никакого значения; лишь впоследствии она усилилась благодаря
регрессии, исходящей из событий, связанных с выбором его объекта, который,
вследствие тенденции унижения, перенесся с сестры на прислуг}. Наблюдение же
коитуса представляет его фантазию, явившуюся в более поздние годы; историческим
ядром ее могли быть какие-нибудь наблюдения или собственные переживания -хотя бы
наблюдение какого-нибудь самого невинного вливания. Некоторые читатели, может
быть, подумают, что только сделав это предположение, я приблизился к пониманию
данного случая. Пациент же посмотрел на меня, не понимая, в чем дело, когда я
изложил ему этот взгляд, и никогда больше на него не реагировал. Собственные мои
доказательства против такой рационализации я изложил выше. Но сцена с Грушей
содержит не только условия выбора объекта, имеющие решающее значение для всей
жизни пациента, но остерегает нас от ошибки переоценить значение тенденции
унизить женщину. Она может также оправдать меня в моем прежнем отказе от точки
зрения, объясняющей первичную сцену, как несомненный результат наблюдения над
животными незадолго до сновидения. Она возникла сама в воспоминании больного,
без моего содействия. Объясняющийся ею страх перед бабочкой в желтых полосках
показывает, что содержание ее имело большое значение или что была возможность
придать впоследствии ее содержанию такое значение. Все это зна-
Дополнения из самого раннего детства
453
чительное, чего не было в воспоминаниях, можно было с точностью пополнить
благодаря мыслям, сопровождавшим эти воспоминания и связанным с ними выводам.
Тогда оказалось, что страх перед бабочкой совершенно аналогичен страху перед
кастрацией; он в обоих случаях был страхом перед кастрацией, относившемся сперва
к лицам, грозившим кастрацией, и перенесенным затем на других, с которыми он в
соответствии с филогенетическим прообразом должен был связаться. Сцена с Грушей
произошла в 2 1/2 года, а страшное переживание с. бабочкой - наверное после
страшного сновидения. Легко было понять, что возникшее позже понимание
возможности кастрации вызвало впоследствии уже страх в сцене с Грушей; но сама
эта сцена не содержала ничего отталкивающего или невероятного, а скорее
банальные детали, в которых нет никакого основания сомневаться. Ничего не
наводит на мысль объяснить ее фантазией ребенка; да это и вряд ли возможно.
Возникает вопрос, вправе ли мы видеть сексуальное возбуждение в мочеиспускании
стоящего мальчика в то время, когда стоящая на коленях девушка моет пол? В таком
случае его возбуждение указывало бы на влияние прежнего впечатления, которое
могло в такой же мере исходить от действительно имевшей место первичной сцены,
как и от наблюдения над животными, сделанного до 2 1/2-летнего возраста. Или все
это положение было совершенно невинно, мочеиспускание ребенка чисто случайным, и
вся эта сцена была сексуализирована только впоследствии, в воспоминаниях, после
того как открыто было значение подобных положений? Тут я не рискую дать решающий
ответ. Должен сказать, что считаю большой заслугой психоанализа уже самую
постановку такого вопроса. Но не могу отрицать, что сцена с Грушей, роль,
которую ей пришлось сыграть в анализе, и влияние ее в жизни легче и полнее всего
объясняются, если считать в данном случае первичную сцену реальной, хотя в
других случаях она может быть фантазией. В сущности, ничего невозможного в ней
нет; допущение ее реальности очень хорошо вяжется с возбуждающим влиянием
наблюдения за животными, на которое указывают овчарки в картине сновидения. От
этого неудовлетворительного заключения перехожу к разбору вопроса, разрешить
который я пытался в "Лекциях по введению в психоанализ". Я сам хотел бы знать,
была ли первичная сцена у моего пациента фантазией или
454
3. Фрейд
реальным переживанием, но, принимая во внимание другие подобные случаи,
приходится сказать, что, в сущности, вовсе не важно разрешить этот вопрос. Сцены
наблюдения родительского сексуального общения, соблазна в детстве, угрозы
кастрацией представляют собой несомненно унаследованное психическое достояние,
филогенетическое наследство, но могут также быть приобретением в результате
личного переживания. У моего пациента соблазн, исходивший от старшей сестры, был
неоспоримой реальностью; почему же не принять то же самое для наблюдения
родительского коитуса? В первичной истории невроза мы видим только то, что
ребенок прибегает к этому филогенетическому переживанию в том случае, когда его
личного переживания недостаточно. Изъян в индивидуальной истине он заполняет
исторической истиной, на место собственного опыта ставит опыт предков. В
признании этого филогенетического наследства я вполне согласен с Юнгом
("Психология бессознательных процессов", 1917, труд, который не мог уже оказать
влияния на мои "Лекции"); но я считаю неправильным прибегать для объяснения к
филогенезу, не исчерпав предварительно всех возможностей онтогенеза; я не
понимаю, почему упрямо оспаривают у самого раннего детского периода то значение,
которое охотно признают за самой ранней эпохой предков; не могу не признать, что
филогенетические мотивы и продукции сами нуждаются в объяснении, которое могут
им дать в ряде случаев переживания индивидуального детства, и, в конце концов, я
не удивляюсь, если те же условия, сохранившись, органически создают у каждого в
отдельности то, что эти условия однажды в отдаленные времена создали и передали
по наследству, как предрасположение к личному приобретению. К промежутку времени
между первичной сценой и соблазном (1 1/2-3 1/4 года) нужно отнести еще и немого
водовоза, который был для ребенка заместителем отца подобно тому, как Груша была
заместительницей матери. Полагаю, что неправильно говорить тут о тенденции к
унижению, хотя оба родителя оказываются замененными прислугой. Ребенок не
обращает внимания на социальные различия, которые имеют для него еще мало
значения, и ставит в один ряд с родителями и незначителькоях по своему положению
людей, если они только проявляют к нему такую же любовь, как родители. Так же
мало значения имеет эта тенденция при замене родителей животными,
Дополнения из самого раннего детства
455
низкая оценка которых ребенку совершенно чужда. Независимо от такого унижения,
для замены родителей берутся также дяди и тети, как это доказывают неоднократные
воспоминания у моего пациента. К этому же времени относятся смутные сведения о
фазе, в которой он хотел есть только сладости, так что опасались за его жизнь.
Ему рассказали про дядю, который также отказывался от еды и умер молодым от
истощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152