Фрейд
"На следующее утро я начинаю его усовещивать, чтобы узнать, зачем он ночью
пришел к нам. Йосле некоторого сопротивления развивается следующий диалог, кото-
рый я сейчас же стенографически записываю. Он: "Ночью в комнате был один
большой, а другой измятый жираф, и большой поднял крик, потому что я отнял у
него измятого. Потом он перестал кричать, а потом я сел на измятого жирафа". Я,
с удивлением: "Что? Измятый жираф? Как это было?" Он: "Да" (быстро приносит
бумагу, быстро мнет и говорит мне): "Вот так был он измят". Я: "И ты сел на
измятого жирафа? Как?" Он это мне опять показывает и садится на пол. Я: "Зачем
же ты пришел в комнату?" Он: "Этого я сам не знаю". Я: "Ты, боялся?" Он: "Нет,
наверное нет". Я: "Тебе снились жирафы?" Он: "Нет, не снились; я себе это
представлял, все это я придумал, проснулся я уже раньше". Я: "Что это должно
значить: измятый жираф? Ведь ты знаешь, что жирафа нельзя смять, как кусок
бумаги". Он: "Это я знаю. Я себе так и представлял. Этого даже не бывает на
свете. Измятый жираф совсем лежал на полу, а я его взял себе, взял руками". Я:
"Что, разве можно такого большого жирафа взять руками?" Он: "Я взял руками
измятого". Я: "А где в это время был большой?" Он: "Большой-то стоял дальше, в
сторонке". Я: "А что ты сделал с измятым?" Он: "Я его немножко подержал в руке,
пока большой перестал кричать, а потом сел на него". Я: "А зачем большой
кричал?" Он: "Потому что я у него отнял маленького". Замечает, что я все
записываю, и спрашивает: "Зачем ты все записываешь?" Я: "Потому что я все это
пошлю одному профессору, который у тебя отнимет "глупость". Он: "Ага, а ты ведь
написал и то, что мама сняла рубашку, ты это тоже дашь профессору?" Я: "Да, и ты
можешь поверить, что он не поймет, как I) Ганс на своем языке определенно
заявляет, что это была фантазия.
История болезни и анализ
293
i")
можно измять жирафа". Он: "А ты ему скажи, что я сам этого не знаю, и тогда он
не будет спрашивать, а когда он спросит, что такое измятый жираф, пусть он нам
напишет, и мы ему ответим или сейчас напишем, что я сам этого не знаю". Я:
"Почему же ты пришел ночью?" Он: "Я этого не знаю". Я: "Скажи-ка мне скоро, о
чем ты теперь думаешь?" Его желания: а) Он (с юмором): "О малиновом соке". 6) Я:
"О чем еще?" в) Он: "О настоящем ружье для убивания насмерть" Я: "Тебе ведь это
не снилось?" Он: "Наверное, нет; нет, - я знаю совершенно определенно". "Он
продолжает рассказывать: "Мама меня так долго просила, чтобы я ей сказал, зачем
я пришел ночью. А я этого не хотел сказать, потому что мне было стыдно перед
мамой". Я: "Почему?" Он: "Я этого не знаю". "В действительности жена моя
расспрашивала его все утро, пока он не рассказал ей историю с жирафами". "В тот
же день фантазия с жирафами получает разгадку". "Большой жираф - это я (большой
penis - длинная шея), измятый жираф - моя жена (ее половой орган), и все это в
результате моего разъяснения". "Жираф: см.поездку в Шенбрунн". "Кроме того,
изображение жирафа и слона висят над его кроватью". Все вместе есть репродукция
сцены, повторяющейся в последнее время почти каждое утро. Ганс приходит утром к
нам, и моя жена не может удержаться, чтобы не взять его на несколько минут к
себе в кровать. Тут я обыкновенно начинаю ее убеждать не делать этого ("большой
жираф кричал, потому что я отнял у него измятого"), а она с раздражением мне
отвечает, что это бессмыслица, что одна минута не. может иметь последствий и
т.д. После этого Ганс остается у нее на короткое время ("тогда большой жираф
перестал кричать, и тогда я сел на измятого жирафа"). 1) Отец, чувствуя свою
беспомощность, пробует применить классический прием психоанализа. Это немного
ему помогает, но полученные данные могут все-таки иметь глубокий смысл в свете
дальнейших открытий.
294
-3. Фрейд
"Разрешение этой семейной сцены, транспонированной на жизнь жирафов, сводится к
следующему: ночью у него появилась сильная тоска по матери, ее ласкам, ее
половому органу, и поэтому он пришел в спальню. Все это - продолжение его боязни
лошадей". Я мог бы к остроумному толкованию отца прибавить только следующее:
"сесть на что-нибудь" у Ганса, вероятно, соответствует представлению от
обладании. Все вместе - это фантазия упрямства, которая с чувством удовлет-
ворения связана с победой над сопротивлением отца: "Кричи, сколько хочешь, а
мама все-таки возьмет меня в кровать, и мама принадлежит мне". Таким образом, за
этой фантазией скрывается все то, что предполагает отец: страх, что его не любит
мать, потому что его Wiwimacher несравненно меньше, чем у отца. На следующее
утро отец находит подтверждение своего толкования. "В воскресенье, 29 марта, я
еду с Гансом в Лайнц. В дверях, прощаясь, я шутя говорю жене: "Прощай, большой
жираф". Ганс спрашивает: "Почему жираф?" Я: "Большой жираф - это мама". Ганс:
"Неправда, а разве Анна - это измятый жираф?" "В вагоне я разъясняю ему фантазию
с жирафами. Он сначала говорит: "Да, это верно", а затем, когда я ему указываю,
что большой жираф - это я, так как длинная шея напомнила ему Wiwimacher, он
говорит: "У мамы тоже шея, как у жирафа, - я это видел, когда мама мыла свою
белую шею41. "В понедельник 30 марта утром Ганс приходит ко мне и говорит:
"Слушай, сегодня я раздумывал о двух вещах". - "Первая?" "Я был с тобою в
Шенбрунне у овец, и там мы пролезли под веревки, потом мы это сказали сторожу у
входа, он нас и сцапал". Второе он забыл. "По поводу этого я могу заметить
следующее: когда мы в воскресенье в зоологическом саду хотели подойти к овцам,
оказалось, что это место было ограждено веревкой, так что мы не могли попасть
туда. Ганс был весьма удивлен, что ограждение сделано только веревкой, под кото-
рую легко пролезть. Я сказал ему, что приличные люди
1) Ганс подтверждает теперь толкование в той части, что оба жирафа соответствуют
отцу и матери, но он не соглашается с сексуальной символикой, по которой жираф
должен соответствовать penis у. Возможно, что эта символика верна, но от Ганса,
по-видимому, пока большего нельзя и требовать.
История болезни и анализ
295
не пролезают под веревку. Ганс заметил, что ведь это так легко сделать. На что я
ему сказал, что тогда придет сторож, который такого человека и уведет. У входа в
Шенб-рунн стоит гвардеец, о котором я говорил Гансу, что он арестовывает дурных
детей". "В этот же день, по возвращении от Вас, Ганс сознался еще в нескольких
желаниях сделать что-нибудь запрещенное: "Слушай, сегодня рано утром я опять о
чем-то думал". "О чем?" "Я ехал с тобой в вагоне; мы разбили стекло, и городовой
нас забрал". Правильное продолжение фантазии с жирафами. Он чувствует, что
нельзя стремиться к обладанию матерью; он натолкнулся на границу, за которой
следует кровосмешение. Но он считает это запретньпя только для себя. При всех
запретных шалостях, которые он воспроизводит в своей фантазии, всегда
присутствует отец, который вместе с ним подвергается аресту. Отец, - как думает
он, - ведь тоже проделывает с матерью загадочное и запретное, как он себе
представляет, что-то насильственное вроде разбивания стекла или проникания в
загражденное пространство. В этот же день в мои приемные часы меня посетили отец
с сыном. Я уже раньше знал этого забавного малыша, милого в своей
самоуверенности, которого мне всегда приятно было видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
"На следующее утро я начинаю его усовещивать, чтобы узнать, зачем он ночью
пришел к нам. Йосле некоторого сопротивления развивается следующий диалог, кото-
рый я сейчас же стенографически записываю. Он: "Ночью в комнате был один
большой, а другой измятый жираф, и большой поднял крик, потому что я отнял у
него измятого. Потом он перестал кричать, а потом я сел на измятого жирафа". Я,
с удивлением: "Что? Измятый жираф? Как это было?" Он: "Да" (быстро приносит
бумагу, быстро мнет и говорит мне): "Вот так был он измят". Я: "И ты сел на
измятого жирафа? Как?" Он это мне опять показывает и садится на пол. Я: "Зачем
же ты пришел в комнату?" Он: "Этого я сам не знаю". Я: "Ты, боялся?" Он: "Нет,
наверное нет". Я: "Тебе снились жирафы?" Он: "Нет, не снились; я себе это
представлял, все это я придумал, проснулся я уже раньше". Я: "Что это должно
значить: измятый жираф? Ведь ты знаешь, что жирафа нельзя смять, как кусок
бумаги". Он: "Это я знаю. Я себе так и представлял. Этого даже не бывает на
свете. Измятый жираф совсем лежал на полу, а я его взял себе, взял руками". Я:
"Что, разве можно такого большого жирафа взять руками?" Он: "Я взял руками
измятого". Я: "А где в это время был большой?" Он: "Большой-то стоял дальше, в
сторонке". Я: "А что ты сделал с измятым?" Он: "Я его немножко подержал в руке,
пока большой перестал кричать, а потом сел на него". Я: "А зачем большой
кричал?" Он: "Потому что я у него отнял маленького". Замечает, что я все
записываю, и спрашивает: "Зачем ты все записываешь?" Я: "Потому что я все это
пошлю одному профессору, который у тебя отнимет "глупость". Он: "Ага, а ты ведь
написал и то, что мама сняла рубашку, ты это тоже дашь профессору?" Я: "Да, и ты
можешь поверить, что он не поймет, как I) Ганс на своем языке определенно
заявляет, что это была фантазия.
История болезни и анализ
293
i")
можно измять жирафа". Он: "А ты ему скажи, что я сам этого не знаю, и тогда он
не будет спрашивать, а когда он спросит, что такое измятый жираф, пусть он нам
напишет, и мы ему ответим или сейчас напишем, что я сам этого не знаю". Я:
"Почему же ты пришел ночью?" Он: "Я этого не знаю". Я: "Скажи-ка мне скоро, о
чем ты теперь думаешь?" Его желания: а) Он (с юмором): "О малиновом соке". 6) Я:
"О чем еще?" в) Он: "О настоящем ружье для убивания насмерть" Я: "Тебе ведь это
не снилось?" Он: "Наверное, нет; нет, - я знаю совершенно определенно". "Он
продолжает рассказывать: "Мама меня так долго просила, чтобы я ей сказал, зачем
я пришел ночью. А я этого не хотел сказать, потому что мне было стыдно перед
мамой". Я: "Почему?" Он: "Я этого не знаю". "В действительности жена моя
расспрашивала его все утро, пока он не рассказал ей историю с жирафами". "В тот
же день фантазия с жирафами получает разгадку". "Большой жираф - это я (большой
penis - длинная шея), измятый жираф - моя жена (ее половой орган), и все это в
результате моего разъяснения". "Жираф: см.поездку в Шенбрунн". "Кроме того,
изображение жирафа и слона висят над его кроватью". Все вместе есть репродукция
сцены, повторяющейся в последнее время почти каждое утро. Ганс приходит утром к
нам, и моя жена не может удержаться, чтобы не взять его на несколько минут к
себе в кровать. Тут я обыкновенно начинаю ее убеждать не делать этого ("большой
жираф кричал, потому что я отнял у него измятого"), а она с раздражением мне
отвечает, что это бессмыслица, что одна минута не. может иметь последствий и
т.д. После этого Ганс остается у нее на короткое время ("тогда большой жираф
перестал кричать, и тогда я сел на измятого жирафа"). 1) Отец, чувствуя свою
беспомощность, пробует применить классический прием психоанализа. Это немного
ему помогает, но полученные данные могут все-таки иметь глубокий смысл в свете
дальнейших открытий.
294
-3. Фрейд
"Разрешение этой семейной сцены, транспонированной на жизнь жирафов, сводится к
следующему: ночью у него появилась сильная тоска по матери, ее ласкам, ее
половому органу, и поэтому он пришел в спальню. Все это - продолжение его боязни
лошадей". Я мог бы к остроумному толкованию отца прибавить только следующее:
"сесть на что-нибудь" у Ганса, вероятно, соответствует представлению от
обладании. Все вместе - это фантазия упрямства, которая с чувством удовлет-
ворения связана с победой над сопротивлением отца: "Кричи, сколько хочешь, а
мама все-таки возьмет меня в кровать, и мама принадлежит мне". Таким образом, за
этой фантазией скрывается все то, что предполагает отец: страх, что его не любит
мать, потому что его Wiwimacher несравненно меньше, чем у отца. На следующее
утро отец находит подтверждение своего толкования. "В воскресенье, 29 марта, я
еду с Гансом в Лайнц. В дверях, прощаясь, я шутя говорю жене: "Прощай, большой
жираф". Ганс спрашивает: "Почему жираф?" Я: "Большой жираф - это мама". Ганс:
"Неправда, а разве Анна - это измятый жираф?" "В вагоне я разъясняю ему фантазию
с жирафами. Он сначала говорит: "Да, это верно", а затем, когда я ему указываю,
что большой жираф - это я, так как длинная шея напомнила ему Wiwimacher, он
говорит: "У мамы тоже шея, как у жирафа, - я это видел, когда мама мыла свою
белую шею41. "В понедельник 30 марта утром Ганс приходит ко мне и говорит:
"Слушай, сегодня я раздумывал о двух вещах". - "Первая?" "Я был с тобою в
Шенбрунне у овец, и там мы пролезли под веревки, потом мы это сказали сторожу у
входа, он нас и сцапал". Второе он забыл. "По поводу этого я могу заметить
следующее: когда мы в воскресенье в зоологическом саду хотели подойти к овцам,
оказалось, что это место было ограждено веревкой, так что мы не могли попасть
туда. Ганс был весьма удивлен, что ограждение сделано только веревкой, под кото-
рую легко пролезть. Я сказал ему, что приличные люди
1) Ганс подтверждает теперь толкование в той части, что оба жирафа соответствуют
отцу и матери, но он не соглашается с сексуальной символикой, по которой жираф
должен соответствовать penis у. Возможно, что эта символика верна, но от Ганса,
по-видимому, пока большего нельзя и требовать.
История болезни и анализ
295
не пролезают под веревку. Ганс заметил, что ведь это так легко сделать. На что я
ему сказал, что тогда придет сторож, который такого человека и уведет. У входа в
Шенб-рунн стоит гвардеец, о котором я говорил Гансу, что он арестовывает дурных
детей". "В этот же день, по возвращении от Вас, Ганс сознался еще в нескольких
желаниях сделать что-нибудь запрещенное: "Слушай, сегодня рано утром я опять о
чем-то думал". "О чем?" "Я ехал с тобой в вагоне; мы разбили стекло, и городовой
нас забрал". Правильное продолжение фантазии с жирафами. Он чувствует, что
нельзя стремиться к обладанию матерью; он натолкнулся на границу, за которой
следует кровосмешение. Но он считает это запретньпя только для себя. При всех
запретных шалостях, которые он воспроизводит в своей фантазии, всегда
присутствует отец, который вместе с ним подвергается аресту. Отец, - как думает
он, - ведь тоже проделывает с матерью загадочное и запретное, как он себе
представляет, что-то насильственное вроде разбивания стекла или проникания в
загражденное пространство. В этот же день в мои приемные часы меня посетили отец
с сыном. Я уже раньше знал этого забавного малыша, милого в своей
самоуверенности, которого мне всегда приятно было видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152