Прикосновение дудочки произвело жестокий пламень, в несколько мгновений ока обративший старика и прочее в пепел. Баламир не медлил засвистать в дудочку и с удивлением усмотрел, что сие из пепла произвело голубоватый пар, из коего наконец увидел он изошедших прекрасного мужчину и прелестнейшую женщину.
— Вы избавитель наш,— сказал ему мужчина,—я ведаю ваше любопытство узнать о нас, кто мы, и благодарность наша к вам сего от нас требует. Однако ж возьмите терпение до возвращения нашего в хижину Доброславову, ибо великодушие ваше не должно посвящать любопытству часов, нужных к пременению судьбы некоторых несчастных.
Балдмир охотно на оное согласился, потому что он меньше желал узнать приключения старика с мертвою головою, чем услышать повесть, нужную для его возлюбленной Милосветы. После чего мужчина вынул из кармана своего пояс с начертанием двенадцати небесных знаков, возложил оный себе чрез плечо и всплеснул руками. Прежнее облако опустилось в ту минуту к ногам их и, подхватя на себя их всех, помчалось на север и вскоре опустило их пред дверьми хижины Доброславовой.
— Ах, Гипомен!.. Ах, любезная сестра! — вскричал Доброслав, увидя прибывших с Баламиром.
Больше он не мог выговорить и бросился к ним в объятия. Король уннов познал тогда особ, довольно известных ему по прежде учиненному описанию. Он уразумел, что королевич кимбрский, коего видел он в пещере стариком, долженствовал выдержать странные приключения и что потому сии, следовательно, имеют заимство с подробностями нужных для него известий: он и не преминул требовать рассказания о том от Гипомена, как скоро прощли восхищения сих увидевшихся родственников. Гипомен, обязанный своим избавлением, готов был удовлетворить желаниям Баламировым. Доброслав со своей стороны не меньше любопытствовал, и столько, что едва позабыл принести благодарность свою освободителю их. Он начал длинную речь, по большой части беспорядочную от радости, и, конечно, вывел бы Баламира из терпения, если б особенный случай не принудил его оную нарушить.
Они усмотрели плывущую по реке и пристающую противу самих их к берегу лодку. Сидящие в оной четыре особы не действовали веслами, которых и не было, а нечто невидимое оною управляло. Едва приезжие вступили на землю, великое произошло у всех замешательство. Баламир, взглянув на прибывшего старика и трех молодых мужчин, вскричал:
— А, почтенный дулебянин, оказавший мне многие вежливости в гостинице! Ты, конечно, недавно видел несравненную свою царицу и меня о ней уведомишь... Боги! — продолжал он еще с множайшими знаками радости.— Вот и сумасшедший звонарь!.. Ба! это несчастный сапожник!.. Ах, и ты, щедрый Зелиан! Я исполнил вами требованное и, без сомнения, услышу ваши приключения.
В самое то ж время Рогнеда побледнела от страха и вне себя бросилась в объятия своего супруга, а сей с не меньшим ужасом требовал от Доброслава талисмана, носимого оным на шее. Один только Доброслав не понимал ничего и столько заторопился, что вместо талисмана подавал своему зятю клубок ниток, какими починивал он свои рыболовные сети.
— Государи мои,— сказал старик, увидя произведенное присутствием его замешательство,— успокойтесь. Я прихожу к вам с дружескими намерениями и чтоб поправить приключенные мною несправедливости. Я клянусь великим Чернобогом, что Гипомен и прекрасная Рогнеда не имеют причины больше меня опасаться.
Столь великая клятва успокоила королевича кимбрского и его супругу, но любопытство Баламирово тем еще приумножилось. Он не знал, какое участие мог иметь знакомый его дулебяйин в похождениях Гипоменовых, и поглядывал на всех в ожидании объяснения, однако ж никто не удовлетворял его желаниям.
— Нет сомнения,— сказал он наконец старику, выйдя из терпения,— что Гипомен и его супруга вам довольно знакомы. Но как прибытие ваше остановило весьма нужное для меня повествование его, то с позволения здешнего хозяина он расскажет.
— А я,— подхватил старик,— ожидал, что для вас любопытнее узнать обстоятельства, касающиеся до царицы дулебской.
— Правда,— отвечал Баламир,— я не таю страсти, которую питаю к божественной Милосвете.
— Никому оная столько не известна, как мне,— говорил старик.— Однако ж все должно иметь свою очередь. Положим, что Гипомен еще в пещере стариком и ожидает от вас известия о Зелиане, сей о сапожнике, он о звонаре, а сей о рыболове; то не надлежит ли вам прежде всех дать отчет звонарю об успехе вашего открытия? Потом он расскажет вам свою повесть, и так по порядку дойдет дело до Гипомена и напоследок до меня. Я предваряю вас, что в сем расположении есть некоторая тайна, имеющая окончиться к общей для всех присутствующих здесь радости.
— Я охотно желаю споспешествовать оной,— сказал Баламир,— но я хотел бы прежде всего узнать о Милосвете.
— Прошу о терпении, государь мой,— подхватил старик, и Баламир не нашел основания ему противиться.
Присутствующие сели на траве близ хижины Доброславовой, и король уннский рассказал звонарю повесть царевича дулебского, так, как читатель слышал оную прежде.
— Хотя я из сей повести, — начал звонарь, — и ничего не сведал, служащего к поправлению судьбы моей, но как теперь, узнав приключения Доброславовы, имею я свободу рассказать и о моих, то внимайте вы, человек, имеющий на правом виске родинку. В отплату за то, что от меня услышите, вы, конечно, возвратите мне утраченное мною благополучие, ибо возлюбленная моя богиня мне сие предвещала... О, если бы я только один раз ее увидел,— продолжал он с тяжким вздохом,— не пожалел бы за то расстаться с жизнью.
— Имейте надежду,— сказал старик.
— Начинайте вашу повесть,— говорил Баламир, и звонарь повиновался.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ СУМАСШЕДШЕГО ЗВОНАРЯ
— Я не могу вам сказать, кто я и от кого произошел, ибо сам о том ничего не ведаю. Меня нашли в пеленках у ворот того дома, в котором я взрос и в котором вы меня видели обитающего. Жрец Ладина капища воспитал меня и любил, как собственного своего сына, для того что у него детей не было. Глубокое знание его в восточных мудростях послужило и мне учиниться столь же ученым, каков был мой воспитатель. Он был в Египте и посвящен таинствам. Склонность моя к наукам находила всегда новую пищу: жрец упражнялся во оных во все свободное время от его должности. Довольные доходы от богоговейных людей, а особливо от молодых женщин и пожилых вдов, учиняли содержание жизни его беззаботным. Не проходило дня, в коем бы не притекало к капищу нескольких особ для принесения клятв о вечной верности, или для упрощения у всемочной Лады о воспламенении сердца холодного любовника, или о вспомоществовании умирающей природе в теле, ослабевшем от времени. Жрец, ведающий подробно основания по предрассудкам людским принятого закона, человеческие нравы и страсти, умел пользоваться их слабостями. Химия, физика и механика оказывали ему услуги. Он отпускал всех довольными. Храм прославлялся, и карман его возрастал. Жрец сей не был глупее прочей своей собратий и знал, что боги не требуют, кроме чистого сердца, почему все приносимые Ладе дары препровождал в свои сундуки.
Я предопределен был от него в наследники, получил изрядное наставление быть лицемером и учинился бы оным в рассуждении необходимости моих обстоятельств, если бы не ощутил в душе моей непобедимой склонности узнать о моих родителях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
— Вы избавитель наш,— сказал ему мужчина,—я ведаю ваше любопытство узнать о нас, кто мы, и благодарность наша к вам сего от нас требует. Однако ж возьмите терпение до возвращения нашего в хижину Доброславову, ибо великодушие ваше не должно посвящать любопытству часов, нужных к пременению судьбы некоторых несчастных.
Балдмир охотно на оное согласился, потому что он меньше желал узнать приключения старика с мертвою головою, чем услышать повесть, нужную для его возлюбленной Милосветы. После чего мужчина вынул из кармана своего пояс с начертанием двенадцати небесных знаков, возложил оный себе чрез плечо и всплеснул руками. Прежнее облако опустилось в ту минуту к ногам их и, подхватя на себя их всех, помчалось на север и вскоре опустило их пред дверьми хижины Доброславовой.
— Ах, Гипомен!.. Ах, любезная сестра! — вскричал Доброслав, увидя прибывших с Баламиром.
Больше он не мог выговорить и бросился к ним в объятия. Король уннов познал тогда особ, довольно известных ему по прежде учиненному описанию. Он уразумел, что королевич кимбрский, коего видел он в пещере стариком, долженствовал выдержать странные приключения и что потому сии, следовательно, имеют заимство с подробностями нужных для него известий: он и не преминул требовать рассказания о том от Гипомена, как скоро прощли восхищения сих увидевшихся родственников. Гипомен, обязанный своим избавлением, готов был удовлетворить желаниям Баламировым. Доброслав со своей стороны не меньше любопытствовал, и столько, что едва позабыл принести благодарность свою освободителю их. Он начал длинную речь, по большой части беспорядочную от радости, и, конечно, вывел бы Баламира из терпения, если б особенный случай не принудил его оную нарушить.
Они усмотрели плывущую по реке и пристающую противу самих их к берегу лодку. Сидящие в оной четыре особы не действовали веслами, которых и не было, а нечто невидимое оною управляло. Едва приезжие вступили на землю, великое произошло у всех замешательство. Баламир, взглянув на прибывшего старика и трех молодых мужчин, вскричал:
— А, почтенный дулебянин, оказавший мне многие вежливости в гостинице! Ты, конечно, недавно видел несравненную свою царицу и меня о ней уведомишь... Боги! — продолжал он еще с множайшими знаками радости.— Вот и сумасшедший звонарь!.. Ба! это несчастный сапожник!.. Ах, и ты, щедрый Зелиан! Я исполнил вами требованное и, без сомнения, услышу ваши приключения.
В самое то ж время Рогнеда побледнела от страха и вне себя бросилась в объятия своего супруга, а сей с не меньшим ужасом требовал от Доброслава талисмана, носимого оным на шее. Один только Доброслав не понимал ничего и столько заторопился, что вместо талисмана подавал своему зятю клубок ниток, какими починивал он свои рыболовные сети.
— Государи мои,— сказал старик, увидя произведенное присутствием его замешательство,— успокойтесь. Я прихожу к вам с дружескими намерениями и чтоб поправить приключенные мною несправедливости. Я клянусь великим Чернобогом, что Гипомен и прекрасная Рогнеда не имеют причины больше меня опасаться.
Столь великая клятва успокоила королевича кимбрского и его супругу, но любопытство Баламирово тем еще приумножилось. Он не знал, какое участие мог иметь знакомый его дулебяйин в похождениях Гипоменовых, и поглядывал на всех в ожидании объяснения, однако ж никто не удовлетворял его желаниям.
— Нет сомнения,— сказал он наконец старику, выйдя из терпения,— что Гипомен и его супруга вам довольно знакомы. Но как прибытие ваше остановило весьма нужное для меня повествование его, то с позволения здешнего хозяина он расскажет.
— А я,— подхватил старик,— ожидал, что для вас любопытнее узнать обстоятельства, касающиеся до царицы дулебской.
— Правда,— отвечал Баламир,— я не таю страсти, которую питаю к божественной Милосвете.
— Никому оная столько не известна, как мне,— говорил старик.— Однако ж все должно иметь свою очередь. Положим, что Гипомен еще в пещере стариком и ожидает от вас известия о Зелиане, сей о сапожнике, он о звонаре, а сей о рыболове; то не надлежит ли вам прежде всех дать отчет звонарю об успехе вашего открытия? Потом он расскажет вам свою повесть, и так по порядку дойдет дело до Гипомена и напоследок до меня. Я предваряю вас, что в сем расположении есть некоторая тайна, имеющая окончиться к общей для всех присутствующих здесь радости.
— Я охотно желаю споспешествовать оной,— сказал Баламир,— но я хотел бы прежде всего узнать о Милосвете.
— Прошу о терпении, государь мой,— подхватил старик, и Баламир не нашел основания ему противиться.
Присутствующие сели на траве близ хижины Доброславовой, и король уннский рассказал звонарю повесть царевича дулебского, так, как читатель слышал оную прежде.
— Хотя я из сей повести, — начал звонарь, — и ничего не сведал, служащего к поправлению судьбы моей, но как теперь, узнав приключения Доброславовы, имею я свободу рассказать и о моих, то внимайте вы, человек, имеющий на правом виске родинку. В отплату за то, что от меня услышите, вы, конечно, возвратите мне утраченное мною благополучие, ибо возлюбленная моя богиня мне сие предвещала... О, если бы я только один раз ее увидел,— продолжал он с тяжким вздохом,— не пожалел бы за то расстаться с жизнью.
— Имейте надежду,— сказал старик.
— Начинайте вашу повесть,— говорил Баламир, и звонарь повиновался.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ СУМАСШЕДШЕГО ЗВОНАРЯ
— Я не могу вам сказать, кто я и от кого произошел, ибо сам о том ничего не ведаю. Меня нашли в пеленках у ворот того дома, в котором я взрос и в котором вы меня видели обитающего. Жрец Ладина капища воспитал меня и любил, как собственного своего сына, для того что у него детей не было. Глубокое знание его в восточных мудростях послужило и мне учиниться столь же ученым, каков был мой воспитатель. Он был в Египте и посвящен таинствам. Склонность моя к наукам находила всегда новую пищу: жрец упражнялся во оных во все свободное время от его должности. Довольные доходы от богоговейных людей, а особливо от молодых женщин и пожилых вдов, учиняли содержание жизни его беззаботным. Не проходило дня, в коем бы не притекало к капищу нескольких особ для принесения клятв о вечной верности, или для упрощения у всемочной Лады о воспламенении сердца холодного любовника, или о вспомоществовании умирающей природе в теле, ослабевшем от времени. Жрец, ведающий подробно основания по предрассудкам людским принятого закона, человеческие нравы и страсти, умел пользоваться их слабостями. Химия, физика и механика оказывали ему услуги. Он отпускал всех довольными. Храм прославлялся, и карман его возрастал. Жрец сей не был глупее прочей своей собратий и знал, что боги не требуют, кроме чистого сердца, почему все приносимые Ладе дары препровождал в свои сундуки.
Я предопределен был от него в наследники, получил изрядное наставление быть лицемером и учинился бы оным в рассуждении необходимости моих обстоятельств, если бы не ощутил в душе моей непобедимой склонности узнать о моих родителях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142