Я не могу открыть вам о вашей природе, но знаю, что вы предопределены к некоторому высокому званию, которое требует довольного учения, познания света, обычаев и нравов оного. Я лишилась моих детей. Лета ваши еще способны к наставлениям; я хочу заступить место вашей матери, и от вас зависит просветить от меня ваши познания.
Я благодарил Зимонию за столь добрые ко мне расположения; и как я не надеялся на снисхождение пустынниково за нанесенные от меня ему досады, то с радостию препоручил себя в покровительство моей благодетельницы. Я обитал у ней несколько лет и в оные получил совершенное познание о свете. Она преподала мне наставление во многих свободных науках: в нравственной и политической философии и в должностях человека, зачиная от монарха до последнего земледельца. Прочее время мое провождал я в чтении полезных книг и прогулках.
Наконец испытал я, что человек предназначен к общежитию: сколь ни спокойна была жизнь моя у Зимонии,
но я начал скучать. «Я не знаю моих родителей,— размышлял я,— участь, к коей я определен, мне неизвестна. Какое ж будет последство обитания моего в сем замке? Он так пуст и вседневное упражнение мое так обыкновенно, что нельзя не желать перемены. Пусть осужден я не иметь сообщения со светом до некоторого времени, пусть должно не видать мне и моих родителей, но сестра моя, обитающая в заточении у пустынника, должна ли быть подвержена своей участи? Не благопристойнее ли обитать ей у Зимонии? Пустынник или надзиратель красавиц легко может быть подвержен искушению, каковое удобно произвести неприятные для сестры моей следствия. Многие читанные мною повести показывали тому примеры».
Словом сказать, я не верил, чтоб сестра моя, по уверению очарованной книги, лучше для благоденствия народов могла предуготовлена быть пустынником, чем Зимониею. Почему заключил просить сию о перенесении ее в одно со мною место. Зимония из прежних моих с нею разговоров знала уже, что я имею сестру, но причины, для коих она обитала у пустынника, либо были ей неизвестны, ,или она мне открыть об них не могла. Однако ж просьба моя не была ею отвергнута, она просила у меня только времени для призвания о том на помощь ворожбы. Учиня сию, сказала она мне, что она не имеет власти исторгнуть сестру мою из рук пустынника, но что я могу покуситься на ее освобождение. Она обещала мне оказать со стороны своей вспоможение и назначила день к моему путешествию.
Боги ведают, с каким нетерпением ожидал я оного дня; наконец оный настал. Зимония вручила мне шляпу и говорила следующее:
— Зелиан! Ты должен в стране дулебской искать сестру свою.
— В дулебской? — подхватил Баламир,— Эта страна мне очень известна. О боги, если догадка моя...
— Позволено догадываться,— пресек старик,— но не должно прерывать повествования.
Баламир, может быть, худо принял это наставление в Уннигарде, но здесь замолчал, и Зелиан продолжал:
— Мне не позволено,— говорила Зимония,— в путешествии твоем и в намерениях оказать иные помощи, как дать тебе сию шляпу. Она учинит тебя невидимым, когда надета будет тобою на голову; в прочем употребление сей пользы оставляется на твою волю. Однако ж я не советую тебе скидать с головы своей шляпу, если судьба приведет тебя во дворец царей дулебских, ибо ты легко можешь там оную утратить невозвратно.
Зимония, прощаясь со мною, вручила мне еще кошелек, из коего высыпались беспрестанно червонные, хотя бы трясти оным без остановки.
— В путешествии неможно обойтись без денег,— примолвила она,— и с сим кошельком не будет тебе в оных недостатка.
Я отблагодарил ей за все благодеяния и пошел, чтоб в первом удобном месте разведать о дороге, ведущей в страну дулебскую. Изучение разных наречий много облегчило путь мой, который продолжал я до земли дулебской чрез страны разных народов как сухим путем, так и водою, ибо я взял прямую дорогу и переехал залив меотисский в корабле.
Я счел за благо повсегда иметь на голове невидимую шляпу; для того как я шел пеший, невзлюбя всех коней после поездки моей на крылатом, то сие не токмо сохранило меня от многих беспокойств и опасностей, но и учинило мне странствование мое забавным. Вы не можете представить, сколь утешно быть невидимым, для того, что сие обстоятельство учиняет свидетелем наисокровеннейших действий. Я видел, как придворные обманывают друг друга, а вообще государя; как несходно ложные друзья поступают в глаза и заочно; как лукавят дети пред родителями, а супруги в своих браках; как набожные жрецы, изнуряющие плоть свою днем, провождают наироскошнейшие ночи; какие хитрости изобретают запертые красавицы, чтоб искусным образов впустить к себе смелого мужчину, и тому подобное. Я имел возможность пользоваться всём, чего нельзя делать без шляпы-невидимки, и, может бы, настроил довольно пакостей, если б Зимония не насадила в сердце моем добрых склонностей. Но я не стану вносить в мою повесть таковых мелких приключений. Догадливый человек и без меня проникает, каковы люди и что они в оном на счет ближних своих явно и тайно производят.
Я приближался уже к берегам Меотиса, как увидел одного путешественника, терпящего нападение от разбойников. Он оборонялся, как лев, противу многих. Неравный бой принудил меня поспешать, а шляпа-невидимка подавала надежду, что разбойники принуждены будут оставить свою добычу. Но я не имел никакого оружия, следственно, неловко было вмешаться между копий и мечей. Сие вложило мне в мысль заслепить злодеям глаза песком, коего на месте сражения довольно было. Я произвел сие с таким успехом и с произнесением угрозительных слов, сочтенных разбойниками за происшедшие с неба, что они сие вменили гневом богов, и как ослепшие, так и здоровые обратились в бегство. Голос мой удивил не меньше и избавленного мною, по-видимому, знатного происшествия путешественника. Сей остановился неподвижен, когда я снял мою шляпу и предстал глазами его; но я не оставил его в незнании и открыл ему как о себе, так и о причине моей невидимости. Путешественник приносил мне благодарность с таковым отменным родом чистосердечия и благородного духа, что я восчувствовал к нему отличную склонность, которая вскоре обратилась в тесную дружбу, ибо мы заключили путешествовать вместе.
— Сей мой друг вам довольно знаком,— продолжал Зелиан к Баламиру,— он называется Алавар и есть самый тот ваш любимец, с которым вы взрастали и учились вместе. От него узнал я о состоянии государства уннского и о всех тех щедротах, кои излияло небо к счастию оного в особу вашу, яко будущего наследника престола. Он учинил мне подробное описание об вас, так что я наконец, увидя вас в моем доме, и кроме перстня, бывшего на руке вашей, легко бы узнал вас. Алавар в разговорах своих, нечувствительно доходя всегда к особе вашей, так меня к вам пристрастил, что я вознамерился побывать в Уннигарде и действительно учинил бы то, если б судьба моя в последстве не разлучила меня с Алаваром, как о том услышите.
Алавар находился в путешествии не по иным обстоятельствам, как только для познания света и разнообразных нравов человеческих. Следственно, он не имел определенного намерения, куда следовал, почему и согласился не разлучаться со мною до тех пор, как удастся мне сыскать и освободить сестру мою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Я благодарил Зимонию за столь добрые ко мне расположения; и как я не надеялся на снисхождение пустынниково за нанесенные от меня ему досады, то с радостию препоручил себя в покровительство моей благодетельницы. Я обитал у ней несколько лет и в оные получил совершенное познание о свете. Она преподала мне наставление во многих свободных науках: в нравственной и политической философии и в должностях человека, зачиная от монарха до последнего земледельца. Прочее время мое провождал я в чтении полезных книг и прогулках.
Наконец испытал я, что человек предназначен к общежитию: сколь ни спокойна была жизнь моя у Зимонии,
но я начал скучать. «Я не знаю моих родителей,— размышлял я,— участь, к коей я определен, мне неизвестна. Какое ж будет последство обитания моего в сем замке? Он так пуст и вседневное упражнение мое так обыкновенно, что нельзя не желать перемены. Пусть осужден я не иметь сообщения со светом до некоторого времени, пусть должно не видать мне и моих родителей, но сестра моя, обитающая в заточении у пустынника, должна ли быть подвержена своей участи? Не благопристойнее ли обитать ей у Зимонии? Пустынник или надзиратель красавиц легко может быть подвержен искушению, каковое удобно произвести неприятные для сестры моей следствия. Многие читанные мною повести показывали тому примеры».
Словом сказать, я не верил, чтоб сестра моя, по уверению очарованной книги, лучше для благоденствия народов могла предуготовлена быть пустынником, чем Зимониею. Почему заключил просить сию о перенесении ее в одно со мною место. Зимония из прежних моих с нею разговоров знала уже, что я имею сестру, но причины, для коих она обитала у пустынника, либо были ей неизвестны, ,или она мне открыть об них не могла. Однако ж просьба моя не была ею отвергнута, она просила у меня только времени для призвания о том на помощь ворожбы. Учиня сию, сказала она мне, что она не имеет власти исторгнуть сестру мою из рук пустынника, но что я могу покуситься на ее освобождение. Она обещала мне оказать со стороны своей вспоможение и назначила день к моему путешествию.
Боги ведают, с каким нетерпением ожидал я оного дня; наконец оный настал. Зимония вручила мне шляпу и говорила следующее:
— Зелиан! Ты должен в стране дулебской искать сестру свою.
— В дулебской? — подхватил Баламир,— Эта страна мне очень известна. О боги, если догадка моя...
— Позволено догадываться,— пресек старик,— но не должно прерывать повествования.
Баламир, может быть, худо принял это наставление в Уннигарде, но здесь замолчал, и Зелиан продолжал:
— Мне не позволено,— говорила Зимония,— в путешествии твоем и в намерениях оказать иные помощи, как дать тебе сию шляпу. Она учинит тебя невидимым, когда надета будет тобою на голову; в прочем употребление сей пользы оставляется на твою волю. Однако ж я не советую тебе скидать с головы своей шляпу, если судьба приведет тебя во дворец царей дулебских, ибо ты легко можешь там оную утратить невозвратно.
Зимония, прощаясь со мною, вручила мне еще кошелек, из коего высыпались беспрестанно червонные, хотя бы трясти оным без остановки.
— В путешествии неможно обойтись без денег,— примолвила она,— и с сим кошельком не будет тебе в оных недостатка.
Я отблагодарил ей за все благодеяния и пошел, чтоб в первом удобном месте разведать о дороге, ведущей в страну дулебскую. Изучение разных наречий много облегчило путь мой, который продолжал я до земли дулебской чрез страны разных народов как сухим путем, так и водою, ибо я взял прямую дорогу и переехал залив меотисский в корабле.
Я счел за благо повсегда иметь на голове невидимую шляпу; для того как я шел пеший, невзлюбя всех коней после поездки моей на крылатом, то сие не токмо сохранило меня от многих беспокойств и опасностей, но и учинило мне странствование мое забавным. Вы не можете представить, сколь утешно быть невидимым, для того, что сие обстоятельство учиняет свидетелем наисокровеннейших действий. Я видел, как придворные обманывают друг друга, а вообще государя; как несходно ложные друзья поступают в глаза и заочно; как лукавят дети пред родителями, а супруги в своих браках; как набожные жрецы, изнуряющие плоть свою днем, провождают наироскошнейшие ночи; какие хитрости изобретают запертые красавицы, чтоб искусным образов впустить к себе смелого мужчину, и тому подобное. Я имел возможность пользоваться всём, чего нельзя делать без шляпы-невидимки, и, может бы, настроил довольно пакостей, если б Зимония не насадила в сердце моем добрых склонностей. Но я не стану вносить в мою повесть таковых мелких приключений. Догадливый человек и без меня проникает, каковы люди и что они в оном на счет ближних своих явно и тайно производят.
Я приближался уже к берегам Меотиса, как увидел одного путешественника, терпящего нападение от разбойников. Он оборонялся, как лев, противу многих. Неравный бой принудил меня поспешать, а шляпа-невидимка подавала надежду, что разбойники принуждены будут оставить свою добычу. Но я не имел никакого оружия, следственно, неловко было вмешаться между копий и мечей. Сие вложило мне в мысль заслепить злодеям глаза песком, коего на месте сражения довольно было. Я произвел сие с таким успехом и с произнесением угрозительных слов, сочтенных разбойниками за происшедшие с неба, что они сие вменили гневом богов, и как ослепшие, так и здоровые обратились в бегство. Голос мой удивил не меньше и избавленного мною, по-видимому, знатного происшествия путешественника. Сей остановился неподвижен, когда я снял мою шляпу и предстал глазами его; но я не оставил его в незнании и открыл ему как о себе, так и о причине моей невидимости. Путешественник приносил мне благодарность с таковым отменным родом чистосердечия и благородного духа, что я восчувствовал к нему отличную склонность, которая вскоре обратилась в тесную дружбу, ибо мы заключили путешествовать вместе.
— Сей мой друг вам довольно знаком,— продолжал Зелиан к Баламиру,— он называется Алавар и есть самый тот ваш любимец, с которым вы взрастали и учились вместе. От него узнал я о состоянии государства уннского и о всех тех щедротах, кои излияло небо к счастию оного в особу вашу, яко будущего наследника престола. Он учинил мне подробное описание об вас, так что я наконец, увидя вас в моем доме, и кроме перстня, бывшего на руке вашей, легко бы узнал вас. Алавар в разговорах своих, нечувствительно доходя всегда к особе вашей, так меня к вам пристрастил, что я вознамерился побывать в Уннигарде и действительно учинил бы то, если б судьба моя в последстве не разлучила меня с Алаваром, как о том услышите.
Алавар находился в путешествии не по иным обстоятельствам, как только для познания света и разнообразных нравов человеческих. Следственно, он не имел определенного намерения, куда следовал, почему и согласился не разлучаться со мною до тех пор, как удастся мне сыскать и освободить сестру мою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142