а между перьев, украшающих его шапку, торчали искусно прикрытые два рога.
— Всегда готовый к исполнению повелений ваших, сказал Астулф Царь-девице,— предстал я удовлетворить воле вашего величества.
— Да, дорогой мой Астулф, отвечала она, я призвала тебя для обыкновенного чрездневного выслушания случаев, происходящих в свете. Скажи мне, что воспоследовало с этим глупым македонским владельцем, который покорил земли великого царя? Мне кажется, что оное учинено для того, чтоб оными никогда не владеть.
— Так, сударыня, сказал Астулф, сие есть необходимая участь разбойников или людей, не могущих ничем быть довольными Приобретши великое, они желают еще величайшего и в сих ненасытных хотениях пренебрегают и бросают из рук то, что могло бы в оных остаться. Ведайте, что Александр теперь, овладев известным, направил желания к неизвестному, и разумея, что покорение целого света займет все дни его, следственно, не удастся назад возвратиться, то для лучшего истребления из головы сих мыслей разоряет он все позади себя. Вчера в угодность одной распутной женщины и при славном случае учинить память свою бессмертною, сжег он, пьяный, тот огромный город, который был удивлением света и над которым трудились многие веки, истоща все свои сокровища, великие государи, словом, Персеполь.
— Но последующие ему вольных держав еллины,— подхватила Царь-девица,— какую находят выгоду?
— О, страшный час! — вскричал Астулф вострепетавший.— Оставьте, сударыня, чужие выгоды и помыслите о своих собственных. В сие мгновение ока по таинственному влиянию узнал я великую грозящую вам опасность.
— О! Я оных мало страшусь,— отвечала Царь-девица с улыбкою.— Я довольно уже успела в знании, сообщенном мне великим Змиуланом, чтоб возмочь отвратить покушения на меня смертных и самого ада.
— Не очень полагайтесь на сие, — подхватил Астулф. — Богатырь руский, убивший самого учителя вашего Змиулана, покровительствуем Чернобогом, коего трепещет весь ад. Все дела его учреждаются по наставлениям кабалиста Роксолана. Сей богатырь есть тот самый Булат, который имеет у себя непобедимое оружие, и который весь свет удивил славными своими подвигами; и сей-то Булат приближается к области вашей, чтоб лишить вас единственной крепости вашей науки, венца Русова.
— Итак, Змиулан убит? — сказала Царь-девица с некоторым малым сожалением. Для того что хотя она считала себя чародею сему обязанною, но внутренно имела к нему ненависть за то, что он более ее разумел чародейство.— Но сие есть,— продолжала она,— достойное наказание его дерзости. Он так, как Александр, хотел все завоевать, что было и выше сил его; он нападал и хотел всем овладеть, ибо я знаю о покушениях его на златый сосуд, который, впрочем, не принес бы ему ни малой пользы; а я, не подвергая себя никаким предприятиям, довольно найду силы оборонить себя в моем государстве. Сей змий, окружающий мою столицу, сие владение венцом Русовым и мое знание довольно делают меня безопасною. Разве подвластные мне духи не имеют столько силы, чтоб уничтожить нападение одного смертного? Но если бы он и мог похитить венец Русов, разве войско крылатых змиев не может, достигнув его на пути, растерзать и отнять у него добычу?
— О, сударыня,— говорил Астулф с негодованием,— я вижу, что вы много полагаетесь на себя и мало на мое к вам усердие. Ведайте, что никакая чрезъестественная сила, никакие происки духов и никакие очарования не могут коснуться к богатырю, имеющему дубину, в которой залита часть скипетра великого Чернобога. Но я познаю, что мне не можно будет уверить вас, пока не расскажу я вам повести богатыря сего и как подвиги его, невзирая на сопротивление ада, оканчивались всегда славою.
Царь-девица, имея первою своею страстью любопытство, охотно согласилась выслушать сию повесть. Итак, по-садя Астулфа близ себя на софу, просила оного рассказать то, что он хотел. Почему Астулф начал.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ СОБСТВЕННЫЕ БОГАТЫРЯ БУЛАТА
— Богатырь сей родился близ древнего города Изборска при великом Белом озере, от благородных родителей, служивших руским князьям. Отец его при самом его рождении, во время междоусобных браней, убит бунтовавшими финнами. Нежная его супруга не могла снести сего урона, и в малые дни горестию вселена в гроб; а Булат в младенчестве при разграблении дому своего похищен был в пеленах бунтовщиками, кои и отдали его за один княязь некоторому, пожелавшему купить его, пустыннику. Кто таков был сей пустынник, я со всем моим старанием проведать не мог, но по всем чрезвычайным его свойствам заключаю я, что был то из числа духов, хранивших златый сосуд.
Сей пустынник воспитывал его своими руками. Львиное молоко, коим он поил его, действовало, что он возрастал не по годам, а как говорится, по часам, и, всасывая в себя соки крепчайшего на свете зверя, утверждал свои мышцы к хранилищу сверхъестественной силы. Десяти лет он мог уже выдергивать великие дубы из корня, к чему может быть действовало помощию то, что пустынник, пред даванием питомцу своему молока, охлаждал в оном раскаленный булатный меч; по крайней мере, известно, что по тому получил он свое имя. Все, могущее влиять в него склонность к добродетели, соединить сию с его природою и намерениями, не было упущено в попечениях оного пустынника.
По достижении Булатом двадцатилетнего возраста был он образец благонравия и со всеми достоинствами к вступлению в звание богатыря. Сего довольно было возбудить во мне и моих адских собратиях жестокую к нему ненависть. Мы не могли предвидеть, к чему небеса предопределяют сего редкого юношу, но не могли и ожидать в нем, кроме злейшего себе неприятеля; а сего достаточно было привлечь нас последовать ему всюду и в малейших его действиях, предпоставляя ему хитрейшие искушения. Все, казавшееся нам удобным к нарушению его добродетели, было истощено, но, к досаде нашей, навсегда без успеха. Ненавистный пустынник умел уничтожать наши лести и удержать в своей власти невинное Булатово сердце. Колико коварнейших сетей расторг он доблестно! Со всем тем я не отчаивался улучить время, и от природы ожидал помощи, чтоб учинить его неспособным к званию, в которое посвятил его пустынник.
Между наставлений, подаванных от него ему, слышал я заповедь, воспрещающую богатырю покориться прелестям нежного пола прежде совершения трех отличных подвигов; сие-то и казалось мне тем, где могу я восторжествовать. Я ведал, что происхождение природы гораздо превосходнее происхождения разума. Первая есть дело богов, а другое деяние человеческое, и что по сей причине часто разум уступает природе, следственно, от чувств его возраста ожидал, что оные покорятся побуждениям врожденным
Пустынник совершил уже свои наставления богатырю рускому; повелел ему идти для сыскания приключений, могущих имя его прославить Он простился с ним навсегда и не дозволил, кроме трех дней, медлить в его пустыне. С тех пор Булат не видал своего наставника, но, почитая таинственным законом трехдневное пребывание в его жилище, заключил до того времени из оного не исходить. Тогда-то ожидал я успеха в моем намерении.
В первые два дня старался я внушать ему во сне рос мечтания, чтоб приготовить его к преступлению обета своего наяву, он видел себя многократно победителем в опаснейших приключениях, окруженна славою и честию;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
— Всегда готовый к исполнению повелений ваших, сказал Астулф Царь-девице,— предстал я удовлетворить воле вашего величества.
— Да, дорогой мой Астулф, отвечала она, я призвала тебя для обыкновенного чрездневного выслушания случаев, происходящих в свете. Скажи мне, что воспоследовало с этим глупым македонским владельцем, который покорил земли великого царя? Мне кажется, что оное учинено для того, чтоб оными никогда не владеть.
— Так, сударыня, сказал Астулф, сие есть необходимая участь разбойников или людей, не могущих ничем быть довольными Приобретши великое, они желают еще величайшего и в сих ненасытных хотениях пренебрегают и бросают из рук то, что могло бы в оных остаться. Ведайте, что Александр теперь, овладев известным, направил желания к неизвестному, и разумея, что покорение целого света займет все дни его, следственно, не удастся назад возвратиться, то для лучшего истребления из головы сих мыслей разоряет он все позади себя. Вчера в угодность одной распутной женщины и при славном случае учинить память свою бессмертною, сжег он, пьяный, тот огромный город, который был удивлением света и над которым трудились многие веки, истоща все свои сокровища, великие государи, словом, Персеполь.
— Но последующие ему вольных держав еллины,— подхватила Царь-девица,— какую находят выгоду?
— О, страшный час! — вскричал Астулф вострепетавший.— Оставьте, сударыня, чужие выгоды и помыслите о своих собственных. В сие мгновение ока по таинственному влиянию узнал я великую грозящую вам опасность.
— О! Я оных мало страшусь,— отвечала Царь-девица с улыбкою.— Я довольно уже успела в знании, сообщенном мне великим Змиуланом, чтоб возмочь отвратить покушения на меня смертных и самого ада.
— Не очень полагайтесь на сие, — подхватил Астулф. — Богатырь руский, убивший самого учителя вашего Змиулана, покровительствуем Чернобогом, коего трепещет весь ад. Все дела его учреждаются по наставлениям кабалиста Роксолана. Сей богатырь есть тот самый Булат, который имеет у себя непобедимое оружие, и который весь свет удивил славными своими подвигами; и сей-то Булат приближается к области вашей, чтоб лишить вас единственной крепости вашей науки, венца Русова.
— Итак, Змиулан убит? — сказала Царь-девица с некоторым малым сожалением. Для того что хотя она считала себя чародею сему обязанною, но внутренно имела к нему ненависть за то, что он более ее разумел чародейство.— Но сие есть,— продолжала она,— достойное наказание его дерзости. Он так, как Александр, хотел все завоевать, что было и выше сил его; он нападал и хотел всем овладеть, ибо я знаю о покушениях его на златый сосуд, который, впрочем, не принес бы ему ни малой пользы; а я, не подвергая себя никаким предприятиям, довольно найду силы оборонить себя в моем государстве. Сей змий, окружающий мою столицу, сие владение венцом Русовым и мое знание довольно делают меня безопасною. Разве подвластные мне духи не имеют столько силы, чтоб уничтожить нападение одного смертного? Но если бы он и мог похитить венец Русов, разве войско крылатых змиев не может, достигнув его на пути, растерзать и отнять у него добычу?
— О, сударыня,— говорил Астулф с негодованием,— я вижу, что вы много полагаетесь на себя и мало на мое к вам усердие. Ведайте, что никакая чрезъестественная сила, никакие происки духов и никакие очарования не могут коснуться к богатырю, имеющему дубину, в которой залита часть скипетра великого Чернобога. Но я познаю, что мне не можно будет уверить вас, пока не расскажу я вам повести богатыря сего и как подвиги его, невзирая на сопротивление ада, оканчивались всегда славою.
Царь-девица, имея первою своею страстью любопытство, охотно согласилась выслушать сию повесть. Итак, по-садя Астулфа близ себя на софу, просила оного рассказать то, что он хотел. Почему Астулф начал.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ СОБСТВЕННЫЕ БОГАТЫРЯ БУЛАТА
— Богатырь сей родился близ древнего города Изборска при великом Белом озере, от благородных родителей, служивших руским князьям. Отец его при самом его рождении, во время междоусобных браней, убит бунтовавшими финнами. Нежная его супруга не могла снести сего урона, и в малые дни горестию вселена в гроб; а Булат в младенчестве при разграблении дому своего похищен был в пеленах бунтовщиками, кои и отдали его за один княязь некоторому, пожелавшему купить его, пустыннику. Кто таков был сей пустынник, я со всем моим старанием проведать не мог, но по всем чрезвычайным его свойствам заключаю я, что был то из числа духов, хранивших златый сосуд.
Сей пустынник воспитывал его своими руками. Львиное молоко, коим он поил его, действовало, что он возрастал не по годам, а как говорится, по часам, и, всасывая в себя соки крепчайшего на свете зверя, утверждал свои мышцы к хранилищу сверхъестественной силы. Десяти лет он мог уже выдергивать великие дубы из корня, к чему может быть действовало помощию то, что пустынник, пред даванием питомцу своему молока, охлаждал в оном раскаленный булатный меч; по крайней мере, известно, что по тому получил он свое имя. Все, могущее влиять в него склонность к добродетели, соединить сию с его природою и намерениями, не было упущено в попечениях оного пустынника.
По достижении Булатом двадцатилетнего возраста был он образец благонравия и со всеми достоинствами к вступлению в звание богатыря. Сего довольно было возбудить во мне и моих адских собратиях жестокую к нему ненависть. Мы не могли предвидеть, к чему небеса предопределяют сего редкого юношу, но не могли и ожидать в нем, кроме злейшего себе неприятеля; а сего достаточно было привлечь нас последовать ему всюду и в малейших его действиях, предпоставляя ему хитрейшие искушения. Все, казавшееся нам удобным к нарушению его добродетели, было истощено, но, к досаде нашей, навсегда без успеха. Ненавистный пустынник умел уничтожать наши лести и удержать в своей власти невинное Булатово сердце. Колико коварнейших сетей расторг он доблестно! Со всем тем я не отчаивался улучить время, и от природы ожидал помощи, чтоб учинить его неспособным к званию, в которое посвятил его пустынник.
Между наставлений, подаванных от него ему, слышал я заповедь, воспрещающую богатырю покориться прелестям нежного пола прежде совершения трех отличных подвигов; сие-то и казалось мне тем, где могу я восторжествовать. Я ведал, что происхождение природы гораздо превосходнее происхождения разума. Первая есть дело богов, а другое деяние человеческое, и что по сей причине часто разум уступает природе, следственно, от чувств его возраста ожидал, что оные покорятся побуждениям врожденным
Пустынник совершил уже свои наставления богатырю рускому; повелел ему идти для сыскания приключений, могущих имя его прославить Он простился с ним навсегда и не дозволил, кроме трех дней, медлить в его пустыне. С тех пор Булат не видал своего наставника, но, почитая таинственным законом трехдневное пребывание в его жилище, заключил до того времени из оного не исходить. Тогда-то ожидал я успеха в моем намерении.
В первые два дня старался я внушать ему во сне рос мечтания, чтоб приготовить его к преступлению обета своего наяву, он видел себя многократно победителем в опаснейших приключениях, окруженна славою и честию;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142