Я сел на крутом береге морском и углубился в размышления, в коих, повеся голову, сронил с оной мой шелом в море Урон сей столько поразил меня, что я без рассуждения бросился за оным с утеса. Однако вместо воды попал в позлащенную и устланную персидскими коврами ладию, коя учинилась из моего шелома при самом прикосновении оного к воде. Я не успел еще опомниться, как ладия, хотя не имела ни весел, ни парусов, повезла меня с неимоверною скоростию. Благодаря богов и благодетеля моего Тугоркана за сию неожидаемую помощь, увидел я себя у невидимого острова Сарендиба, который присутствием при мне Самосека утратил свое очарование.
Лишь только вступила нога моя на берег, шелом мой из ладии обратился по-прежнему, но вид оного учинился подобным наилучшему зеркалу Я надел оный и пошел внутрь острова. Первое представилось глазам моим сражение духа с дочерью царя морского. Полифем в образе одноглазого исполина поражал ее железною дубиною, а царевна обращала на него всех своих змей и железные когти мерою более аршина; она изломала в куски дубину, и может бы, дух имел немного выгод, если б я с обнаженным Самосеком не устремился поразить их обоих. Дух исчез, а дочь царя морского, не видя своего противника, обратила всю свою лютость на меня Тогда я узнал цену подарка, данного мне кабалистом; она, приближась ко мне и готовясь уже разорвать меня своими когтями, увидела лицо свое в зеркальном моем шеломе и в то ж мгновение ока обратилась в камень. Я не дожидался, чтоб вол шебство ее пришло к ней на помощь освободить ее из сего очарования, и впервые испытал силу меча моего; оный одним ударом разделил окамененную царевну с головы до ног на две равные половины. Когда избавился я от одного чудовища, другое готово было принудить меня к обороне; чародейный исполин взнес на меня стальную свою дубину с шипами. Надлежало бы желать свидетелей сего побоища. Исполин поражал в меня крепчайшими ударами, но я отводил оные мечом моим и успевал рубить его, так что исполин при каждом взмахе лишался какой-нибудь своей части. Чародейство подкрепляло его столько, что оный, лишась головы и нижней половины тела, не преставал драться; однако был изрублен мною в куски, и при последнем ударе все части оного обратились в прах. В сие мгновение услышал я страшный голос Полифемов.
— Ты победил, неустрашимый богатырь,— говорил он мне.—Ты достоин владеть конем Златокопытом; но не думай, чтоб я противился тебе в овладении сим неоцененным конем; если я подкреплял очарованного исполина в сражении с тобою, то затем только, чтоб испытать твою храбрость. Впрочем, ведай, что я открыл о всем кабалисту Тугоркану, наставившему тебя; и одно лишь остается, в чем мне должно предварить тебя. Если ты хочешь владеть Златокопытом и Самосеком, не прикасайся ни к какой женщине, ибо после сего лишишься ты оных и Баба Яга похитит их; ты вечно уже не возвратишь оных. А хотя один неустрашимый богатырь из твоего народа чрез несколько веков и освободит коня и меч из рук хищницы, но как уже определено в книге судеб быть ему влюбленну и женату, то и он владеть ими будет только до тех пор, когда возляжет на брачный одр. Тогда оные возьмутся на небо и учинены будут созвездиями, и смертные лишатся сих драгоценностей. Впрочем, шелом твой уже для тебя больше не нужен: Злато копыт имеет дар доставлять все нужное и пособлять в крайностях.
Сказав сие, дух замолк, и свист вихря оказал, что он удалился.
Я не ожидал, чтоб благодетель мой кабалист захотел меня оставить на пустом острове, и потому счел, что помощь оного уже для меня более не нужна; я прибег к моему Златокопыту.
Любезный конь - говорил я.— Мне должно быть у индийского царя Ценувирана; можешь ли ты меня к нему доставить?
Златокопыт встряхнулся трижды, и я увидел, что на боках его оказались крылья. Тогда я вскочил на коня моего, который, как ветр, поднялся на воздух и перелетел море. Достигнув матерой земли, Златокопыт опустился с воздуха, спрятал крылья свои и быстрейшим бегом, менее нежели в три часа, остановился у крыльца во дворце царя индийского.
Когда узнали, что я богатырь, присланный от российского монарха на помощь, тотчас приняли меня с великою честью и представили царю Ценувирану. Государь сей оказал мне многие знаки своей милости и наконец, призвав меня в кабинет свой, открыл причину непримиримой вражды своей противу короля Кащея Бессмертного.
- Подумай, любезный богатырь,— говорил он мне, - подумай, какое для меня огорчение! Король, который не имеет у себя больше ста слонов вооруженных, троекратно поразил мои войски! Но причина сей войны самая основа тельнеишая; не подумай, чтоб какое-нибудь пристрастие вовлекло меня в оную. Как Кащей Бессмертный только простой король, а я царь царей, то по законам требовал я от него белого слона, которых никто, кроме меня и наследников престола индостанского, иметь не может. Я послал к нему грамоту, в которой ничего не написано было, кроме обыкновенных выражений и всей почести, каковую только царь царей может оказать толь маленькому владельцу; но Кащей прислал мне ответ, коим крайне оскорбил мое величество. Вот прочти сам грамоту мою и ответ его.
Он подал мне, и я читал следующее.
Ценувиран, царь царей, сильнейший на земле, повелитель света, великий владетель, вышнее величество, блистательнейший князь между великими, коего изречения суть слова божественные, на мановение коего ока все и все повинуется, которого гнев есть как рев львиный, а милость я ко дождь на землю; из уст моих сыплются Маргариты и алмазы красноречия, и около главы моей сияет златое солнце, даннику нашему королю Кащею, который имеет счастие быть подножием ног наших, милость и благоволение. Уведомилось наше величество, что ты осмелился иметь белого слона, каковая дерзость влечет за собою совершенное истребление всего твоего рода; но мы, милосердуя, требуем только, чтоб ты упал к ногам нашим и представил слона, коего иметь тебе не должно. Дано от начала пресветлеишего рода нашего в лето 7200, месяца Белой Обезьяны в 43 день.
На обороте надписан был ответ.
«Король Кащей Бессмертный царю Ценувирану. Я не хочу прописывать твоих титулов, ибо оные, сверх того что займут нужное место бумаги, но и мне непонятны; а я не хочу того писать, чего не разумею и что удаляется от правды. Предки твои уставили закон, о котором не спрашивались ни с кем, кроме своей гордости, и на который согласились те, кои боялись их притеснения, чтоб не держать у себя никакой редкости, какова есть, например, белый слон. Но я такой же охотник выезжать на редком слоне, как и Ценувиран; следственно, оный всегда у меня останется. Что ж лежит до угроз твоих, я мало оных опасаюсь и на деле, нежели на бумаге. Впрочем, я уповаю, что просижу на моем престоле и никогда не был и не буду твоим подножием, как ты воображаешь. Я не пишу года, ибо не знаю, с которого времени создан первый человек, от коего мы со всеми наряду происходим».
Я пожал плечами, отдавая лучшую справедливость королю Кащею, но Ценувиран, думая, что я изображаю тем негодование мое к дерзостным Кащеевым выражениям, и для того продолжал:
— Как ни справедлива моя сторона, однако я проиграл три сражения и потерял два миллиона воинов и полторы тысячи слонов. Кащей имеет не больше ста тысяч ратников, но сам он при чрезвычайной силе не может быть поврежден, понеже он бессмертен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142