Милости и благосклонность великого государя русского учинились тем больше, когда Звенислав на подвигах с непобедимыми его богатырями Добрынею, Чурилою, Алешею и прочими оказался не только им не уступающим, но, может быть, и превосходящим.
В бытность свою чрез пять лет в услугах Владимировых Звенислав известен под именем дворянина Заолешанина. Он осматривал все редкости и великолепные здания в именитом граде Киеве, но я не буду описывать (говорит историк его повести) подробности его примечаний: в чем согласен весь свет, что Киев был первый город в подсолнечной в рассуждении богатства, греческой архитектуры и крепости стен своих, созданных на освященных водах реки Буга. Равномерно не распространюсь я в повествовании тех бессмертных дел, кои совершил Звенислав в служении Владимиру Понеже предварили меня в том писатели временников, как-то освобождение царевны греческой, царей Цимисхиев сестры, из плена хозарского князя Чула. При сем Звенислав делал опыт над своим Самосеком, который, во время его отдохновения в шатре, порубил все высланное на богатыря хозарское войско. Потом победил он на поединке самого Чула и принудил его не токмо возвратить царевну братьям ее с честию, но и за плен ее заплатить сто тысяч фунтов золота. Потом при избавлении вятичев от владычества тех же хозаров оказал он Владимиру немалую услугу, взяв одною своею рукою город их Саркел, или Беловеж, и введ во оный засаду воинов русских. Равномерно оказал он силу свою в походе со Владимиром на кроватов; и когда, в отсутствие сие, печенеги впали в Россию с сильным войском, тогда Звенислав снял на себя прогнать их и дни в два настиг их при реке Трубеже. Тут учинил он великое им поражение и убил исполина их Кудара. Бегущие после сего печенеги встрелись с отрядом войск Владимировых, посланных и поспешавших на помощь Звениславу, и быв гонимы с одной стороны богатырем сим, а с другой встречены оным отрядом, истреблены вконец. Не меньше славен его подвиг в убиении стоглавого чудовища, желавшего выпить до капли воду в реке Днепре. По тридневном без отдыха с ним сражении Звенислав изрубил оное в части.
Когда учинился в областях Владимировых мир и когда тщетное проведывание чрез стекающихся в Киев богатырей о искомых Звениславом особах учинило грусть его возобновившеюся, просил он Владимира о увольнении его из своей службы, открыв чистосердечно причины, его к тому принуждающие Бесплодно старался Владимир, обязанный его подвигами, удержать его при себе: двор его лишь умножал тоску его, он видел при оном только счастливых любовников, и возлюбленная Алзана была одно его желание. Он оставил Киев и поехал с верным своим спутником Слотаном к тестю своему князю Котагеду, чтоб открыть наконец о несчастии своем, которое до тех пор от него скрывал Он достиг туда в самое нужное время, ибо нашел кровопролитное сражение пред самою сто лицею. Аланский князь Сарозий узнал, что князь Котагед лишился своего сына и от чувствуемой оттого печали впал в таковую слабость, что совсем не рачил о правлении своего государства. Сарозий хотел оным воспользоваться и, пришед во ста тысячах войска, уповал без затруднения покорить себе княжество обрское. Котагед потерял уже два сражения, и сие долженствовало решить судьбу обров, однако оные были разбиты и бежали. В сем обстоятельстве ветрел их Звенислав. Он остановил тех, коих мог, а в другую сторону послал Слотана ободрить и удержать бегущих воинов. Напирающие аланы вскоре почувствовали тяжесть ударов Самосека, и сам Сарозий омыл в крови своей свое властолюбие. Звенислав не щадил неприятелей, Слотан с ободрившимися обрами делал чудеса храбрости и не прежде остановился от преследования, как за пределами владения своего государя.
Радость Котагедова была неизобразима, когда узнал он, что избавлением своим должен храбрости своего зятя, коего равномерно считал погибшим, как и детей своих. Звенислав соединил с ним слезы радости и, рассказав о подробностях, касающихся до Алзаны, Тарбелса и Любаны, подал некоторую надежду, что оные когда-нибудь сыщутся и присоединятся к его родительским объятиям. Княгиня Селта, взирая на красоту своего зятя, не желала больше, как видеть дочь свою совершенно счастливу в соединении и докончании ее брака. Звенислав не мог долго наслаждаться нежностию своих родственников; его ничто не могло утешить без Алзаны, и для того простился он с князьями обрскими, чтоб продолжать свои поиски. Котагед позволил на сие не инако, как с пролитием горчайших слез.
— Я почти отчаиваюсь видеть детей моих,- говорил он.— Небо даровало мне тебя, но ты оставляешь меня печали и опасности. Кто подкрепит без тебя скиптр в ослабевающей руке моей?
Государь! — отвечал ему Звенислав.— Опасности ваши суть мои собственные, но не видите ли вы, что я не могу жить, лишенный возлюбленной моей супруги? Само божество повелело мне искать оную, и кто знает, не крайне ли потребна ей моя помощь? Может быть, страдает она во власти какового-нибудь мучителя; друг мой Тарбелс, может быть, сносит жесточайшую неволю, и в таком случае кто защитит его дражайшую Любану? Все повелевает мне немедля шествовать; неужели никогда небо не смягчится моими страданиями
Сказав сие, оставил он Котагеда и Селту. Верный Слотан послан был от него в Ятвягию осведомиться, в каковом состоянии находится правление оного царства и нет ли какого-нибудь слуху про их государей; ему при казано было искать Звенислава в земле вятичей, куда богатырь наш и следовал.
Он проехал множество земель всегда без успеха в сво ем намерении. Неудача сия приводила его в отчаяние, от коего не получал он иной отрады, разве когда случалось ему освобождать несчастных из власти притесните лей.
В земле вятичей, не дождавшись Слотана, скучил он более медлить и, дав волю Златокопыту своему избрать путь, выехал. Наступающая ночь принудила его взять роздых. Златокопыт разбил ему шатер, и Звенислав лег, углубленный в печальные размышления свои о Алзане. Вдруг плачевный голос женщины, призывающий на помощь, пронзил слух его. Звенислав, ищущий таковых при ключений и всегда готовый на помощь, схватил меч свой, бежал и увидел прекрасную особу в руках четверых бездельников, старающихся похитить честь ее. При взгляде на неожидаемую помощь злодеи пришли в смятение, однако, ободрясь, думали, что им не будет труда управиться с одним человеком, и напали на Звенислава. Но сие стойло жизни двоим, а оставшим быстрость ног спасла оную. Богатырь нашел сию освобожденную связану; он обнадежил ее безопасностию, разрезал веревки и просил следовать за собою. Женщина, поглядев на него, подала ему руку; они пришли в шатер.
Может быть, некоторые подумают, что избавленная женщина затем повиновалась идти с нашим богатырем без дальних размышлений, что женщины не чают быть в опасности наедине с пригожим и храбрым мужчиною; однако сия совсем не того была свойства, и счастие привело ее к пресечению горестей своего избавителя, как то скоро услышим.
— Неустрашимый Звенислав,— начала она, сев с ним на разостланном ковре,— я имею чем заплатить твое оказанное мне одолжение. Не удивляйся, что я тебя знаю, когда мое лицо тебе незнакомо. Я волшебницына дочь и жена Слотанова, если только сей неверный не отказывается от названия супругою особы, его огорчившей, и которая, раскаявшись в жестоком с ним, хотя заслуженном им, поступке, гоняется за ним по свету, которая страдает по нем и чрез толь долгую с ним разлуку никогда не подражала ему в неверности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
В бытность свою чрез пять лет в услугах Владимировых Звенислав известен под именем дворянина Заолешанина. Он осматривал все редкости и великолепные здания в именитом граде Киеве, но я не буду описывать (говорит историк его повести) подробности его примечаний: в чем согласен весь свет, что Киев был первый город в подсолнечной в рассуждении богатства, греческой архитектуры и крепости стен своих, созданных на освященных водах реки Буга. Равномерно не распространюсь я в повествовании тех бессмертных дел, кои совершил Звенислав в служении Владимиру Понеже предварили меня в том писатели временников, как-то освобождение царевны греческой, царей Цимисхиев сестры, из плена хозарского князя Чула. При сем Звенислав делал опыт над своим Самосеком, который, во время его отдохновения в шатре, порубил все высланное на богатыря хозарское войско. Потом победил он на поединке самого Чула и принудил его не токмо возвратить царевну братьям ее с честию, но и за плен ее заплатить сто тысяч фунтов золота. Потом при избавлении вятичев от владычества тех же хозаров оказал он Владимиру немалую услугу, взяв одною своею рукою город их Саркел, или Беловеж, и введ во оный засаду воинов русских. Равномерно оказал он силу свою в походе со Владимиром на кроватов; и когда, в отсутствие сие, печенеги впали в Россию с сильным войском, тогда Звенислав снял на себя прогнать их и дни в два настиг их при реке Трубеже. Тут учинил он великое им поражение и убил исполина их Кудара. Бегущие после сего печенеги встрелись с отрядом войск Владимировых, посланных и поспешавших на помощь Звениславу, и быв гонимы с одной стороны богатырем сим, а с другой встречены оным отрядом, истреблены вконец. Не меньше славен его подвиг в убиении стоглавого чудовища, желавшего выпить до капли воду в реке Днепре. По тридневном без отдыха с ним сражении Звенислав изрубил оное в части.
Когда учинился в областях Владимировых мир и когда тщетное проведывание чрез стекающихся в Киев богатырей о искомых Звениславом особах учинило грусть его возобновившеюся, просил он Владимира о увольнении его из своей службы, открыв чистосердечно причины, его к тому принуждающие Бесплодно старался Владимир, обязанный его подвигами, удержать его при себе: двор его лишь умножал тоску его, он видел при оном только счастливых любовников, и возлюбленная Алзана была одно его желание. Он оставил Киев и поехал с верным своим спутником Слотаном к тестю своему князю Котагеду, чтоб открыть наконец о несчастии своем, которое до тех пор от него скрывал Он достиг туда в самое нужное время, ибо нашел кровопролитное сражение пред самою сто лицею. Аланский князь Сарозий узнал, что князь Котагед лишился своего сына и от чувствуемой оттого печали впал в таковую слабость, что совсем не рачил о правлении своего государства. Сарозий хотел оным воспользоваться и, пришед во ста тысячах войска, уповал без затруднения покорить себе княжество обрское. Котагед потерял уже два сражения, и сие долженствовало решить судьбу обров, однако оные были разбиты и бежали. В сем обстоятельстве ветрел их Звенислав. Он остановил тех, коих мог, а в другую сторону послал Слотана ободрить и удержать бегущих воинов. Напирающие аланы вскоре почувствовали тяжесть ударов Самосека, и сам Сарозий омыл в крови своей свое властолюбие. Звенислав не щадил неприятелей, Слотан с ободрившимися обрами делал чудеса храбрости и не прежде остановился от преследования, как за пределами владения своего государя.
Радость Котагедова была неизобразима, когда узнал он, что избавлением своим должен храбрости своего зятя, коего равномерно считал погибшим, как и детей своих. Звенислав соединил с ним слезы радости и, рассказав о подробностях, касающихся до Алзаны, Тарбелса и Любаны, подал некоторую надежду, что оные когда-нибудь сыщутся и присоединятся к его родительским объятиям. Княгиня Селта, взирая на красоту своего зятя, не желала больше, как видеть дочь свою совершенно счастливу в соединении и докончании ее брака. Звенислав не мог долго наслаждаться нежностию своих родственников; его ничто не могло утешить без Алзаны, и для того простился он с князьями обрскими, чтоб продолжать свои поиски. Котагед позволил на сие не инако, как с пролитием горчайших слез.
— Я почти отчаиваюсь видеть детей моих,- говорил он.— Небо даровало мне тебя, но ты оставляешь меня печали и опасности. Кто подкрепит без тебя скиптр в ослабевающей руке моей?
Государь! — отвечал ему Звенислав.— Опасности ваши суть мои собственные, но не видите ли вы, что я не могу жить, лишенный возлюбленной моей супруги? Само божество повелело мне искать оную, и кто знает, не крайне ли потребна ей моя помощь? Может быть, страдает она во власти какового-нибудь мучителя; друг мой Тарбелс, может быть, сносит жесточайшую неволю, и в таком случае кто защитит его дражайшую Любану? Все повелевает мне немедля шествовать; неужели никогда небо не смягчится моими страданиями
Сказав сие, оставил он Котагеда и Селту. Верный Слотан послан был от него в Ятвягию осведомиться, в каковом состоянии находится правление оного царства и нет ли какого-нибудь слуху про их государей; ему при казано было искать Звенислава в земле вятичей, куда богатырь наш и следовал.
Он проехал множество земель всегда без успеха в сво ем намерении. Неудача сия приводила его в отчаяние, от коего не получал он иной отрады, разве когда случалось ему освобождать несчастных из власти притесните лей.
В земле вятичей, не дождавшись Слотана, скучил он более медлить и, дав волю Златокопыту своему избрать путь, выехал. Наступающая ночь принудила его взять роздых. Златокопыт разбил ему шатер, и Звенислав лег, углубленный в печальные размышления свои о Алзане. Вдруг плачевный голос женщины, призывающий на помощь, пронзил слух его. Звенислав, ищущий таковых при ключений и всегда готовый на помощь, схватил меч свой, бежал и увидел прекрасную особу в руках четверых бездельников, старающихся похитить честь ее. При взгляде на неожидаемую помощь злодеи пришли в смятение, однако, ободрясь, думали, что им не будет труда управиться с одним человеком, и напали на Звенислава. Но сие стойло жизни двоим, а оставшим быстрость ног спасла оную. Богатырь нашел сию освобожденную связану; он обнадежил ее безопасностию, разрезал веревки и просил следовать за собою. Женщина, поглядев на него, подала ему руку; они пришли в шатер.
Может быть, некоторые подумают, что избавленная женщина затем повиновалась идти с нашим богатырем без дальних размышлений, что женщины не чают быть в опасности наедине с пригожим и храбрым мужчиною; однако сия совсем не того была свойства, и счастие привело ее к пресечению горестей своего избавителя, как то скоро услышим.
— Неустрашимый Звенислав,— начала она, сев с ним на разостланном ковре,— я имею чем заплатить твое оказанное мне одолжение. Не удивляйся, что я тебя знаю, когда мое лицо тебе незнакомо. Я волшебницына дочь и жена Слотанова, если только сей неверный не отказывается от названия супругою особы, его огорчившей, и которая, раскаявшись в жестоком с ним, хотя заслуженном им, поступке, гоняется за ним по свету, которая страдает по нем и чрез толь долгую с ним разлуку никогда не подражала ему в неверности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142