Я сидел, схватясь обеими руками, и тщился бодрствовать. Но сколько я ни принуждал себя в том, глаза мои противу воли моей сомкнулись.
Ужасный шум возбудил меня. Я увидел великую огнем пылающую гору, летящую прямо ко мне на голову. В страхе простер я мои руки, чтоб подхватить оную; но как я и держался только на скале с помощью рук, то, оборвавшись, полетел стремглав в находившуюся под ногами моими пропасть. Ужас смерти (ибо невозможно мне было воображать, чтоб не раздробилося тело мое в части от сего падения) привел меня в беспамятство. Сколько я в оном находился, сказать не могу, но, почувствовав, как бы облило меня нечто подобное холодной воде, пришел в себя и, к удивлению моему, очутился я у самых ворот замка. Я не имел времени рассуждать, во сне ли мне привиделось падение мое в пропасть или было то в самом действии и каким образом я остался цел, для того что страшное привидение обратило меня устремить на себя мое внимание. Показалось мне, что ворота замка почти с подобным грому стуком отворились и из оных пролилась огненная река. Смола и горючая сера, клокочущая в оной, лилися.
Я принужден был уступить все пожирающему пламени; ибо неустрашимость не помогла бы мне от оного; однако ж горящая жидкость стремилась за мною всюду, куда я ни убегал. Утомясь бесплодным беганием, видел я себя оною окружен. Уже чувствовал я жар, долженствующий необходимо меня уничтожить, как вдруг появилась приближающаяся ко мне раскаленная железная ладия; всех непостижимых воображению родов чудовищи влекли оную. Посреди сей узрел я бесчеловечного Зивияла с напряженным луком, готового пустить в меня огненную стрелу.
Не успел я еще ни к чему вознамериться, стрела сия, провождаемая яростным взглядом чародея, полетела в мою грудь; я схватился за меч мой, однако ж не помогло бы то мне, если б броня моя не была крепче коснувшегося мне оружия: стрела разбилась вдребезги о грудь мою, не причиня ни малейшего оной вреда. Тогда-то вскипел я гневом; все опасности исчезли в глазах моих; с мечом в руке бросился я во вреющую реку, рубил в досаде самые крутящиеся пламенные вихри, кои удерживали меня приблизиться к чародею. Волшебная сила меча моего тотчас уничтожила привидение: огонь исчез, и удар мой упадал уже на мерзкого Зивияла; но в то мгновение железная ладия обратилась в великого крылатого змия, который, поглотя чародея, поднялся на воздух. Удар мой остался тщетен и лишь привел в колебание воздух окрест меня. В жестокой досаде, что искомая добыча мщения моего избегла от рук моих, бросился я к воротам замка, кои нашел запертыми замком с чародейными начертаниями, и начал рубить оные мечом моим. Очарованные затворы не устояли противу действия моего оружия и, распадшись, открыли мне свободный вход внутри жилища Зивиялова. Все, что ни представлялось моим взорам, было мерзко или ужасно для оных.
В одной стороне видел я прикованных чудовищ, терзающих еще трепещущие члены несчастных человеков, выданных им на пищу; в другой представлялись мне котлы, варящие в себе змей и разных гадов; нестерпимый смрад заражал тут воздух, и все здание было из черного закоптелого камня. Но сколь ни побуждала меня природа удалиться из такого отвратительного места, гнев удерживал меня. Я чаял дождаться нападения на себя от чародея, в чем и не обманулся. Он появился летящий противу меня на самом том змие, который его проглотил.
— Дерзкий,—кричал он мне,—ты желал найти себе гроб в моем жилище, ты, без сомнения, получишь оный!
Сказав сие, сразился он со мною копием, из коего брызгали толь пронзительные огненные искры, что сожигали в мгновение ока все, к чему ни прикасались. Броня моя защищала меня от сего опасного оружия моего противника, и я имел свободу действовать мечом моим. Первый удар раздробил в части копье чародею, другим лишил я его руки. Змий хотел было опять пожрать Зивияла, но я, повторяя удары, отсек чудовищу голову; оное исчезло и оставило чародея действию неумолимой руки моей. Я не смотрел на его покорность, не веря словам лютого безбожника, и изрубил его в части.
Соверша сие, готовился я к другому сражению, ибо не сомневался, что Нагура придет мстить мне смерть своего брата. Однако ж я, проходя палаты, переходы и погреба, находившиеся в замке чародеевом, не нашел ее. Всюду господствовала ужасная пустота, и я, пришед в себя, начал уже отчаиваться сыскать в сем месте возлюбленную мою целтиберскую царевну. Сие приключило мне разные мучительные воображения. Я чаял, что бесчеловечие чародеев погубило детей царя Иверона или удалило их в таковую страну, куда желания мои не в состоянии довести меня к ним на помощь. Но между тем вошел я в прекраснейший сад.
Сколько противны и гнусны были первые предметы во внутренности замка, столько, напротив, пленяли они взоры мои здесь. Весна и лето соединялись тут в прелестнейшем порядке, а осень по местам являла свое изобилие. Истуканы редкого художества украшали дороги и водометы; прохладные сени привлекали к отдохновению. Я шел нечувствительно отчасу далее; предмет отвлекал меня от предмета и приводил мне в забвение опасность, что я нахожусь в жилище смертельной моей неприятельницы Нагуры; наконец сияющее здание обратило на себя мое внимание. Я удвоил шаги мои и очутился у хрустального здания, не имеющего в себя входа.
Я увидел в оном — о боги! — я увидел девицу, которой красоту никакое человеческое воображение представить себе не может; но, о возлюбленный Булат, могу ли я изъяснить тебе чувствования, происшедшие в моем сердце при оном взгляде? Это была Зенида, единственный предмет моих желаний, единственная мечта трудных моих подвигов, но несравненно прелестнейшая, нежели видел я ее в изображении во дворце царя, отца ее. Она спала на по-стеле, усыпанной розами. Я приближался, пожирал глазами ее прелести, не смея дышать, дабы не возмутить ее покоя. Но ах! сей сон ее был действие очарования.
Три дни сидел я у стены хрустального здания, ожидая ее пробуждения, не вкушая никакой пищи, но бесплодно: Зенида опочивала. Голод утомил меня; пришед в бессилие, опасался я оставить здание, заключающее в себе божество души моей, чтоб, пошед искать себе пищи, не утратить мою возлюбленную. Однако ж природа превозмогла меня: я, покоряясь моей страсти, забыл завещание благодетельствующей волшебницы. Около хрустального здания росло множество прекраснейших видов спелых яблок; я, взирая на Зениду, нечувствительно срывал овощи, съедал и насытил оными мою алчность. Когда голод перестал меня мучить, я вспомнил завещание Тифеино; ужас объял меня, но проснувшаяся Зенида прогнала все из моих мыслей.
— Сидон! — вскричала она, вскоча в некотором роде исступления.— Я знаю, что привело тебя в место сие. Я не противлюсь твоим намерениям, но хотя ты и истребил мучителя моего Зивияла, однако не ожидай извести меня из сего очарованного здания, поколь победишь ты всех богатырей, коих чародей вызвал на сражение с моим братом, царевичем Зораном. Ступай направо, там на великом поле найдешь ты их, готовых вступить с тобою в бой. Честь победы над ними отдаю я по воле моей достойному владеть мною. Брат мой не имеет довольно сил сразиться с целым войском богатырей. Но если бы он и сразился, сие по ухищрению чародея не возвратило бы ему свободы, ни меня извело из сего очарованного заточения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Ужасный шум возбудил меня. Я увидел великую огнем пылающую гору, летящую прямо ко мне на голову. В страхе простер я мои руки, чтоб подхватить оную; но как я и держался только на скале с помощью рук, то, оборвавшись, полетел стремглав в находившуюся под ногами моими пропасть. Ужас смерти (ибо невозможно мне было воображать, чтоб не раздробилося тело мое в части от сего падения) привел меня в беспамятство. Сколько я в оном находился, сказать не могу, но, почувствовав, как бы облило меня нечто подобное холодной воде, пришел в себя и, к удивлению моему, очутился я у самых ворот замка. Я не имел времени рассуждать, во сне ли мне привиделось падение мое в пропасть или было то в самом действии и каким образом я остался цел, для того что страшное привидение обратило меня устремить на себя мое внимание. Показалось мне, что ворота замка почти с подобным грому стуком отворились и из оных пролилась огненная река. Смола и горючая сера, клокочущая в оной, лилися.
Я принужден был уступить все пожирающему пламени; ибо неустрашимость не помогла бы мне от оного; однако ж горящая жидкость стремилась за мною всюду, куда я ни убегал. Утомясь бесплодным беганием, видел я себя оною окружен. Уже чувствовал я жар, долженствующий необходимо меня уничтожить, как вдруг появилась приближающаяся ко мне раскаленная железная ладия; всех непостижимых воображению родов чудовищи влекли оную. Посреди сей узрел я бесчеловечного Зивияла с напряженным луком, готового пустить в меня огненную стрелу.
Не успел я еще ни к чему вознамериться, стрела сия, провождаемая яростным взглядом чародея, полетела в мою грудь; я схватился за меч мой, однако ж не помогло бы то мне, если б броня моя не была крепче коснувшегося мне оружия: стрела разбилась вдребезги о грудь мою, не причиня ни малейшего оной вреда. Тогда-то вскипел я гневом; все опасности исчезли в глазах моих; с мечом в руке бросился я во вреющую реку, рубил в досаде самые крутящиеся пламенные вихри, кои удерживали меня приблизиться к чародею. Волшебная сила меча моего тотчас уничтожила привидение: огонь исчез, и удар мой упадал уже на мерзкого Зивияла; но в то мгновение железная ладия обратилась в великого крылатого змия, который, поглотя чародея, поднялся на воздух. Удар мой остался тщетен и лишь привел в колебание воздух окрест меня. В жестокой досаде, что искомая добыча мщения моего избегла от рук моих, бросился я к воротам замка, кои нашел запертыми замком с чародейными начертаниями, и начал рубить оные мечом моим. Очарованные затворы не устояли противу действия моего оружия и, распадшись, открыли мне свободный вход внутри жилища Зивиялова. Все, что ни представлялось моим взорам, было мерзко или ужасно для оных.
В одной стороне видел я прикованных чудовищ, терзающих еще трепещущие члены несчастных человеков, выданных им на пищу; в другой представлялись мне котлы, варящие в себе змей и разных гадов; нестерпимый смрад заражал тут воздух, и все здание было из черного закоптелого камня. Но сколь ни побуждала меня природа удалиться из такого отвратительного места, гнев удерживал меня. Я чаял дождаться нападения на себя от чародея, в чем и не обманулся. Он появился летящий противу меня на самом том змие, который его проглотил.
— Дерзкий,—кричал он мне,—ты желал найти себе гроб в моем жилище, ты, без сомнения, получишь оный!
Сказав сие, сразился он со мною копием, из коего брызгали толь пронзительные огненные искры, что сожигали в мгновение ока все, к чему ни прикасались. Броня моя защищала меня от сего опасного оружия моего противника, и я имел свободу действовать мечом моим. Первый удар раздробил в части копье чародею, другим лишил я его руки. Змий хотел было опять пожрать Зивияла, но я, повторяя удары, отсек чудовищу голову; оное исчезло и оставило чародея действию неумолимой руки моей. Я не смотрел на его покорность, не веря словам лютого безбожника, и изрубил его в части.
Соверша сие, готовился я к другому сражению, ибо не сомневался, что Нагура придет мстить мне смерть своего брата. Однако ж я, проходя палаты, переходы и погреба, находившиеся в замке чародеевом, не нашел ее. Всюду господствовала ужасная пустота, и я, пришед в себя, начал уже отчаиваться сыскать в сем месте возлюбленную мою целтиберскую царевну. Сие приключило мне разные мучительные воображения. Я чаял, что бесчеловечие чародеев погубило детей царя Иверона или удалило их в таковую страну, куда желания мои не в состоянии довести меня к ним на помощь. Но между тем вошел я в прекраснейший сад.
Сколько противны и гнусны были первые предметы во внутренности замка, столько, напротив, пленяли они взоры мои здесь. Весна и лето соединялись тут в прелестнейшем порядке, а осень по местам являла свое изобилие. Истуканы редкого художества украшали дороги и водометы; прохладные сени привлекали к отдохновению. Я шел нечувствительно отчасу далее; предмет отвлекал меня от предмета и приводил мне в забвение опасность, что я нахожусь в жилище смертельной моей неприятельницы Нагуры; наконец сияющее здание обратило на себя мое внимание. Я удвоил шаги мои и очутился у хрустального здания, не имеющего в себя входа.
Я увидел в оном — о боги! — я увидел девицу, которой красоту никакое человеческое воображение представить себе не может; но, о возлюбленный Булат, могу ли я изъяснить тебе чувствования, происшедшие в моем сердце при оном взгляде? Это была Зенида, единственный предмет моих желаний, единственная мечта трудных моих подвигов, но несравненно прелестнейшая, нежели видел я ее в изображении во дворце царя, отца ее. Она спала на по-стеле, усыпанной розами. Я приближался, пожирал глазами ее прелести, не смея дышать, дабы не возмутить ее покоя. Но ах! сей сон ее был действие очарования.
Три дни сидел я у стены хрустального здания, ожидая ее пробуждения, не вкушая никакой пищи, но бесплодно: Зенида опочивала. Голод утомил меня; пришед в бессилие, опасался я оставить здание, заключающее в себе божество души моей, чтоб, пошед искать себе пищи, не утратить мою возлюбленную. Однако ж природа превозмогла меня: я, покоряясь моей страсти, забыл завещание благодетельствующей волшебницы. Около хрустального здания росло множество прекраснейших видов спелых яблок; я, взирая на Зениду, нечувствительно срывал овощи, съедал и насытил оными мою алчность. Когда голод перестал меня мучить, я вспомнил завещание Тифеино; ужас объял меня, но проснувшаяся Зенида прогнала все из моих мыслей.
— Сидон! — вскричала она, вскоча в некотором роде исступления.— Я знаю, что привело тебя в место сие. Я не противлюсь твоим намерениям, но хотя ты и истребил мучителя моего Зивияла, однако не ожидай извести меня из сего очарованного здания, поколь победишь ты всех богатырей, коих чародей вызвал на сражение с моим братом, царевичем Зораном. Ступай направо, там на великом поле найдешь ты их, готовых вступить с тобою в бой. Честь победы над ними отдаю я по воле моей достойному владеть мною. Брат мой не имеет довольно сил сразиться с целым войском богатырей. Но если бы он и сразился, сие по ухищрению чародея не возвратило бы ему свободы, ни меня извело из сего очарованного заточения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142