все его части удерживались бы в определенном
положении и сообщались бы между собой без разрывов и без расстояний, как
ряды металлических частиц, удерживаемые под действием симпатии одним
магнитом *2).
< *1) G.Porta. Magie naturelle, p.72.
*2) Id., ibid.>
Вот почему симпатия скомпенсирована парной ей фигурой --
антипатией. Антипатия сохраняет вещи в их изоляции друг от друга
и препятствует их уподоблению; она замыкает каждый вид в его стойком
отличии и в его стремлении к самосохранению: "Достаточно хорошо известно,
что растения ненавидят друг друга... говорят, что маслина и виноградная
лоза ненавидят капусту; огурец избегает маслину Если учесть, что они
растут благодаря теплу солнца и сокам земли, то необходимо, чтобы любое
тенистое и густое дерево было бы ядовитым для других, а также и для дерева
с множеством корней" *1). И так до бесконечности, но во все времена
существа, живущие в мире, будут ненавидеть друг друга и вопреки какой бы
то ни было симпатии сохранять свой свирепый аппетит. "Индийская крыса
вредоносна для крокодила, так как она дана ему Природой в качестве его
врага. Как только этот жестокий зверь разнежился на солнце, она утраивает
ему засаду и прибегает к смертельной хитрости: заметив, что крокодил,
блаженствуя, спит с открытой пастью, она забирается в нее и по широкой
глотке проникает в его живот, прогрызает внутренности и только тогда
выходит из чрева убитого ею зверя". Однако враги в свою очередь
подкарауливают крысу: она находится в раздоре с пауком, и, "многократно
сражаясь с аспидом, она умирает". Благодаря этому действию антипатии,
удаляющему их друг от друга, но столь же и вовлекающему их в борьбу и
делающему их убийцами и в свою очередь жертвами, оказывается, что вещи и
звери и все формы мира остаются тем, чем они являются.
< *1) J. Cardan. De La subtikite^, Paris, 1656^ p.154.>
Именно постоянное равновесие симпатии и соответствующей ей
антипатии обеспечивает тождественность вещей, то, что они могут выходить
друг на друга, сближаться между собой, не поглощая друг друга и не
утрачивая при этом своей неповторимости. Этим равновесием объясняется и
то, что вещи растут, развиваются, смешиваются, исчезают, умирают, но
бесконечно воспроизводятся, что, короче говоря, существуют: пространство
(не лишенное, однако, ни ориентира, ни повторения, ни прибежища подобия),
и время (дающее возможность бесконечного воспроизведения тех же самых
форм, видов, элементов). "Хотя четыре тела (вода, воздух, огонь, земля) и
являются простыми и обладают отличительными качествами, тем не менее
Создатель повелел, чтобы сложные элементы составлялись из тел простых;
вот почему их соответствия и несоответствия являются приметными, что
познается по их качествам. Поскольку стихия огня горяча и суха, она
отделена антипатией от стихии воды, которая является холодной и влажной.
Теплый воздух влажен, холодная земля -- суха, это антипатия. Чтобы привести
их в согласие, воздух помещается между огнем и водой, вода -- между землей
и воздухом. Так как воздух является теплым, он прекрасно соседствует с
огнем, а его влажность сочетается с влажностью воды. Опять же, так как его
влажность является умеренной, она смягчает жар огня, получая в свою
очередь помощь от него; с другой стороны, своим умеренным жаром воздух
обогревает влажный холод воды. Влажность воды, согретая теплом воздуха,
смягчает холодную сухость земли" *1). Суверенное могущество пары
"симпатия -- антипатия", предписываемые ею движение и рассеивание
порождают все формы сходства. Так вновь проявляются и разъясняются
три первые типа подобия. Весь объем мира, все соседства пригнанности,
все переклички соперничества, все сцепления аналогии поддерживаются,
сохраняются и удваиваются этим пространством симпатии и антипатии, которое
неустанно сближает вещи и вместе с тем удерживает из на определенном
расстоянии друг от друга. Посредством этой игры мир существует в тождестве
с самим собою; сходные вещи продолжают быть тем, что они являются, а
вместе с тем и похожими друг на друга. То же самое остается тем же самым и
замкнутым на себе. < *1) S.G.S. Fnnotation au Grand Miroir du Monde
Duchesne, p.498.>
2. ПРИМЕТЫ
И тем не менее система не является замкнутой. Разомкнутость
сохраняется: благодаря ей вся система сходств
благодаря ей вся система сходств рисковала бы избавиться от себя
самой или остаться невидимой, если бы новая фигура подобия не
завершала бы круга, делая его одновременно и совершенным, и явным.
П р и г н а н н о с т ь, с о п е р н и ч е с т в о, а н а л о г и я
и с и м п а т и я говорят нам о том, как мир должен замыкаться на
самом себе, удваиваться, отражаться или сцепляться с самим собой
для того, чтобы вещи могли походить друг на друга. Они указывают
нам пути развития подобия, но не место его существования, не
способ его регистрации и опознания. Однако не исключено, что нам
случалось проходить через все это чудесное нагромождение сходств,
даже не догадываясь о том, что оно издавна подготовлено мировым
порядком для нашего величайшего блага. Чтобы узнать, что волчий
корень лечит болезни наших глаз, а растертый с винным спиртом орех
облегчает головную боль, совершенно необходима предупреждающая нас об этом
примета, без которой этот секрет никогда не был бы раскрыт. Разве узнали
бы когда-нибудь, что между человеком и планетой имеется отношение родства
и вражды, если бы на его теле и среди складок его лица не было бы знака
того, что он соперник Марса или родственник Сатурна? Необходимо, чтобы
скрытые сходства были бы зримы на поверхности вещей, нужна видимая примета
для незримых аналогий. Не является ли любое сходство и самым явным, и
самым скрытым одновременно? Действительно, оно не составлено из
соединенных между собой -- и одинаковых, и различных -- частей: оно является
цельным сходством, которое или замечают или нет. И если бы в нем -- или над
ним, или сбоку -- не было определяющего элемента, превращающего его
сомнительное мерцание в ясную уверенность, то сходство было бы лишено
критерия.
Нет сходства без приметы. Мир подобного -- это непременно мир
примет. "Воля Бога не в том, -- говорит Парацельс, -- чтобы сотворенное им
для блага человека и данное ему пребывало сокрытым... И если даже он скрыл
определенные вещи, то он все равно ничего не оставил без внешних видимых
знаков с особыми отметинами -- точно так же, как человек, закопавший клад,
отмечает это место, чтобы его можно было найти" *1). Знание подобий
основывается на определении этих примет и на их расшифровке. Чтобы
распознать природу растений, ни к чему останавливаться на их коре, нужно
идти прямо к их признакам -- "к тени и образу Бога, который они носят в
себе, или к тому внутреннему достоинству, которое дано их небом как
естественное достояние, ...к тому достоинству, говорю я, которое узнается
скорее всего по примете" *2). Система примет переворачивает отношение
< *1) Paracelse. Die 9 Bu^cher der Natura Rerum (Euvres, e^d&
Suhdorff^ IX, p. 393).
*2) Crollius. Traite^ des signatures^ p. 4.>
видимого к невидимому. Сходство было невидимой формой того, что в недрах
мира делало вещи видимыми. Но для того, чтобы в свою очередь эта форма
выявилась, необходима видимая фигура, извлекающая ее из ее глубокой
незримости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
положении и сообщались бы между собой без разрывов и без расстояний, как
ряды металлических частиц, удерживаемые под действием симпатии одним
магнитом *2).
< *1) G.Porta. Magie naturelle, p.72.
*2) Id., ibid.>
Вот почему симпатия скомпенсирована парной ей фигурой --
антипатией. Антипатия сохраняет вещи в их изоляции друг от друга
и препятствует их уподоблению; она замыкает каждый вид в его стойком
отличии и в его стремлении к самосохранению: "Достаточно хорошо известно,
что растения ненавидят друг друга... говорят, что маслина и виноградная
лоза ненавидят капусту; огурец избегает маслину Если учесть, что они
растут благодаря теплу солнца и сокам земли, то необходимо, чтобы любое
тенистое и густое дерево было бы ядовитым для других, а также и для дерева
с множеством корней" *1). И так до бесконечности, но во все времена
существа, живущие в мире, будут ненавидеть друг друга и вопреки какой бы
то ни было симпатии сохранять свой свирепый аппетит. "Индийская крыса
вредоносна для крокодила, так как она дана ему Природой в качестве его
врага. Как только этот жестокий зверь разнежился на солнце, она утраивает
ему засаду и прибегает к смертельной хитрости: заметив, что крокодил,
блаженствуя, спит с открытой пастью, она забирается в нее и по широкой
глотке проникает в его живот, прогрызает внутренности и только тогда
выходит из чрева убитого ею зверя". Однако враги в свою очередь
подкарауливают крысу: она находится в раздоре с пауком, и, "многократно
сражаясь с аспидом, она умирает". Благодаря этому действию антипатии,
удаляющему их друг от друга, но столь же и вовлекающему их в борьбу и
делающему их убийцами и в свою очередь жертвами, оказывается, что вещи и
звери и все формы мира остаются тем, чем они являются.
< *1) J. Cardan. De La subtikite^, Paris, 1656^ p.154.>
Именно постоянное равновесие симпатии и соответствующей ей
антипатии обеспечивает тождественность вещей, то, что они могут выходить
друг на друга, сближаться между собой, не поглощая друг друга и не
утрачивая при этом своей неповторимости. Этим равновесием объясняется и
то, что вещи растут, развиваются, смешиваются, исчезают, умирают, но
бесконечно воспроизводятся, что, короче говоря, существуют: пространство
(не лишенное, однако, ни ориентира, ни повторения, ни прибежища подобия),
и время (дающее возможность бесконечного воспроизведения тех же самых
форм, видов, элементов). "Хотя четыре тела (вода, воздух, огонь, земля) и
являются простыми и обладают отличительными качествами, тем не менее
Создатель повелел, чтобы сложные элементы составлялись из тел простых;
вот почему их соответствия и несоответствия являются приметными, что
познается по их качествам. Поскольку стихия огня горяча и суха, она
отделена антипатией от стихии воды, которая является холодной и влажной.
Теплый воздух влажен, холодная земля -- суха, это антипатия. Чтобы привести
их в согласие, воздух помещается между огнем и водой, вода -- между землей
и воздухом. Так как воздух является теплым, он прекрасно соседствует с
огнем, а его влажность сочетается с влажностью воды. Опять же, так как его
влажность является умеренной, она смягчает жар огня, получая в свою
очередь помощь от него; с другой стороны, своим умеренным жаром воздух
обогревает влажный холод воды. Влажность воды, согретая теплом воздуха,
смягчает холодную сухость земли" *1). Суверенное могущество пары
"симпатия -- антипатия", предписываемые ею движение и рассеивание
порождают все формы сходства. Так вновь проявляются и разъясняются
три первые типа подобия. Весь объем мира, все соседства пригнанности,
все переклички соперничества, все сцепления аналогии поддерживаются,
сохраняются и удваиваются этим пространством симпатии и антипатии, которое
неустанно сближает вещи и вместе с тем удерживает из на определенном
расстоянии друг от друга. Посредством этой игры мир существует в тождестве
с самим собою; сходные вещи продолжают быть тем, что они являются, а
вместе с тем и похожими друг на друга. То же самое остается тем же самым и
замкнутым на себе. < *1) S.G.S. Fnnotation au Grand Miroir du Monde
Duchesne, p.498.>
2. ПРИМЕТЫ
И тем не менее система не является замкнутой. Разомкнутость
сохраняется: благодаря ей вся система сходств
благодаря ей вся система сходств рисковала бы избавиться от себя
самой или остаться невидимой, если бы новая фигура подобия не
завершала бы круга, делая его одновременно и совершенным, и явным.
П р и г н а н н о с т ь, с о п е р н и ч е с т в о, а н а л о г и я
и с и м п а т и я говорят нам о том, как мир должен замыкаться на
самом себе, удваиваться, отражаться или сцепляться с самим собой
для того, чтобы вещи могли походить друг на друга. Они указывают
нам пути развития подобия, но не место его существования, не
способ его регистрации и опознания. Однако не исключено, что нам
случалось проходить через все это чудесное нагромождение сходств,
даже не догадываясь о том, что оно издавна подготовлено мировым
порядком для нашего величайшего блага. Чтобы узнать, что волчий
корень лечит болезни наших глаз, а растертый с винным спиртом орех
облегчает головную боль, совершенно необходима предупреждающая нас об этом
примета, без которой этот секрет никогда не был бы раскрыт. Разве узнали
бы когда-нибудь, что между человеком и планетой имеется отношение родства
и вражды, если бы на его теле и среди складок его лица не было бы знака
того, что он соперник Марса или родственник Сатурна? Необходимо, чтобы
скрытые сходства были бы зримы на поверхности вещей, нужна видимая примета
для незримых аналогий. Не является ли любое сходство и самым явным, и
самым скрытым одновременно? Действительно, оно не составлено из
соединенных между собой -- и одинаковых, и различных -- частей: оно является
цельным сходством, которое или замечают или нет. И если бы в нем -- или над
ним, или сбоку -- не было определяющего элемента, превращающего его
сомнительное мерцание в ясную уверенность, то сходство было бы лишено
критерия.
Нет сходства без приметы. Мир подобного -- это непременно мир
примет. "Воля Бога не в том, -- говорит Парацельс, -- чтобы сотворенное им
для блага человека и данное ему пребывало сокрытым... И если даже он скрыл
определенные вещи, то он все равно ничего не оставил без внешних видимых
знаков с особыми отметинами -- точно так же, как человек, закопавший клад,
отмечает это место, чтобы его можно было найти" *1). Знание подобий
основывается на определении этих примет и на их расшифровке. Чтобы
распознать природу растений, ни к чему останавливаться на их коре, нужно
идти прямо к их признакам -- "к тени и образу Бога, который они носят в
себе, или к тому внутреннему достоинству, которое дано их небом как
естественное достояние, ...к тому достоинству, говорю я, которое узнается
скорее всего по примете" *2). Система примет переворачивает отношение
< *1) Paracelse. Die 9 Bu^cher der Natura Rerum (Euvres, e^d&
Suhdorff^ IX, p. 393).
*2) Crollius. Traite^ des signatures^ p. 4.>
видимого к невидимому. Сходство было невидимой формой того, что в недрах
мира делало вещи видимыми. Но для того, чтобы в свою очередь эта форма
выявилась, необходима видимая фигура, извлекающая ее из ее глубокой
незримости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141