Именно поэтому лицо мира покрыто геральдическими гербами,
характерными чертами, знаками и тайными словами -- "иероглифами", как
говорил Тернер *1). Таким образом, пространство непосредственных
сходств становится как бы огромной открытой книгой, испещренной
рисунками, причем вся страница покрыта странными, перекрещивающимися, а
иногда и повторяющимися фигурами, взывающими к истолкованию: "Не правда
ли, что все травы, деревья и прочее, происходящее из недр земли, являются
книгами и магическими знаками?" *2). Огромное, спокойное зеркало, в
глубине которого вещи отражаются, отсылая друг к другу свои образы, на
самом деле шелестит словами. Немые отражения удвоены словами,
указывающими на них. И благодаря последней форме подобия, охватывающей все
другие формы и замыкающей их в неповторимый круг, мир может сравниться с
говорящим человеком; "как тайные движения его понимания проявляются в
голосе, так и травы как будто говорят любознательному врачу своими
приметами, открывая ему... их внутренние качества, спрятанные под покровом
молчания природы" *3).
Между волчьим корнем и глазами существует симпатия. Если бы на
растении не было приметы, отметины и как бы слова, сообщающего, что это
растение благотворно для больных глаз, то это непредвидимое сродство
осталось бы скрытым. Такой знак легко прочитывается в его семенах: это
маленькие темные шарики, помещенные в белые оболочки, представляющие
примерно то же самое, что и веки для глаз *4). То же самое и относительно
сродства между орехом и головой: толстая зеленая корка, охватывающая кость
-- раковину -- плода, лечит "раны надкостницы черепа", однако внутренние
боли головы предотвращаются самим ядром ореха, "в совершенстве
демонстрирующим мозг" *5. Знак сродства и то, что делает его зримым, --
< *1) Тернер (1775--1851) -- английский художник и мыслитель. --
Прим. ред.
*2) Crollius. Traite^ des signatures, p. 6.
*3) Id., ibid.
*4) Id., ibid., p.33.
*5) Id., ibid., p.33-34.>
это всего --навсего аналогия; шифр симпатии заключен в пропорции.
Но по какой примете распознается сама эта пропорция? Каким образом
можно узнать, что линии руки или морщины лба вырисовывают на теле людей
то, что их склонности, неудачи или трудности образуют в великой ткани
жизни. Это было бы невозможно, если бы симпатия не соединяла тело и небо,
передавая движение планет людским судьбам, если бы краткость линии не была
простым отражением быстротечности жизни, пересечение двух складок --
встречи с препятствием, а движение морщины вверх -- встречи с препятствием,
а движение морщины вверх -- вознесения человека к вершинам успеха? Ширина
является признаком богатства и важности; непрерывность знаменует удачу, а
разрыв -- неудачу *1). Великая аналогия тела и судьбы обозначена всей
системой зеркал и притяжений. Именно симпатии и соперничества уведомляют
об аналогиях.
Что касается соперничества, то его можно распознать по аналогии:
глаза -- это звезды поскольку, поскольку они испускают свет на лица, как
светила в темноте, и поскольку слепые -- это в мире словно ясновидящие в
самую непроглядную ночь. Его можно распознать и по пригнанности: начиная с
греков известно, что сильным и мужественным животным присущи широкие и
хорошо развитые окончания членов, как если бы их сила сообщалась самым
удаленным частям их тела. Точно так же лицо и рука человека сходствуют с
душой, с которой они соединены. Распознавание самых очевидных подобий
осуществляется, следовательно, на основе открытия того, что между вещам
существует пригнанность. И если теперь представить, что соответствие не
всегда определяется действительной близостью места, в то время как многие
существа соответствуют друг другу, будучи пространственно разобщены (как
это имеет место между болезнью и лекарством от нее, между человеком и его
светилами, между растением и почвой, которая для него необходима), то
снова потребуется знак соответствия. Но что же еще указывает на то, что
две вещи сплетены друг с другом, как не их взаимное притяжение -- как между
цветком подсолнуха и солнцем или водой и ростком огурца *2, -- как не их
сродство и ка бы симпатия между ними?
< *1) J. Cardan. Me^toposcjpie (e^d. 1658), p. III--VIII.
*2) Bacon. Histoire naturelle, 1631, p. 221.>
Таким образом, круг замыкается. Однако понятно, благодаря какой
системе удвоений. Сходства требуют приметы, так как никакое из них не
могло бы быть замеченным, если бы оно не имело доступного для расшифровки
знака. Но каковы же эти знаки? Каким образом среди всех ликов мира,
скольких перекрещивающихся фигур распознается особенность, на которой
следует остановиться, поскольку она указывает на некое тайное и
существенное сходство? Какая форма образует знак в его специфическом
значении знака? Это--сходство. Знак значим в той мере, в какой имеется
сходство между ним и тем, на что он указывает (то есть на какое-то
подобие). Но тем не менее знак не гомологичен с обозначаемым им, так как
его специфическое бытие в качестве приметы как бы сходит на нет в том
лице, знаком которого он является. Знак есть и н о е сходство, лежащее
рядом подобие другого типа, служащее для распознавания первого, но
выделяемое в свою очередь с помощью третьего сходства. Каждое сходство
получает примету, но эта примета есть не что иное, как общая форма того же
сходства. Таким образом, совокупность отметин накладывает на круг подобий
некий второй круг, который полностью, точка за точкой повторял бы первый,
если бы не было этого незначительного разрыва, из-за которого знак
симпатии заключается в аналогии, знак аналогии -- в соперничестве, знак
соперничества -- в пригнанности, которая в сою очередь требует для своего
опознания отметины симпатии... Примета и то, что она обозначает, по
природе своей в точности одинаковы, различны для них лишь законы
распределения, но само расчленение -- одно и то же.
Обозначающая и обозначаемая формы являются сходными между собой,
но не совпадающими. Именно в этом, несомненно, выражается тот факт, что в
знании XYI века сходство оказывается самым универсальным, самым очевидным,
но вместе с тем и самым скрытым, подлежащим выявлению элементом,
определяющим форму познания (достигаемого лишь на путях подобия) и
гарантирующим богатство его содержания (ибо стоит приподнять знаки и
посмотреть, на что они указывают, как обнаруживается и начинает сиять
собственным светом само Схожество).
Будем называть герменевтикой совокупность знаний и приемов,
позволяющих заставить знаки заговорить и раскрыть свой смысл; будем
называть семиологией совокупность знаний и приемов, позволяющих
распознать, где народятся знаки, определить то, что их полагает в качестве
знаков, прознать их связи и законы их сцепления. XYI же век совмещал
семиологию и герменевтику в фигуре подобия. Искать смысл -- значит выявлять
то, что сходствует. Искать закон знаков -- значит открывать вещи,
являющиеся сходными. А язык, на котором они говоря, не рассказывает ни о
чем другом, кроме как о связывающем их синтаксисе. Природа вещей, их
сосуществование, сцепление, связывающее их взаимное общение, не отличаются
от их сходства. Сходство же выявляется лишь в сети знаков, которая
охватывает мир от края до края.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
характерными чертами, знаками и тайными словами -- "иероглифами", как
говорил Тернер *1). Таким образом, пространство непосредственных
сходств становится как бы огромной открытой книгой, испещренной
рисунками, причем вся страница покрыта странными, перекрещивающимися, а
иногда и повторяющимися фигурами, взывающими к истолкованию: "Не правда
ли, что все травы, деревья и прочее, происходящее из недр земли, являются
книгами и магическими знаками?" *2). Огромное, спокойное зеркало, в
глубине которого вещи отражаются, отсылая друг к другу свои образы, на
самом деле шелестит словами. Немые отражения удвоены словами,
указывающими на них. И благодаря последней форме подобия, охватывающей все
другие формы и замыкающей их в неповторимый круг, мир может сравниться с
говорящим человеком; "как тайные движения его понимания проявляются в
голосе, так и травы как будто говорят любознательному врачу своими
приметами, открывая ему... их внутренние качества, спрятанные под покровом
молчания природы" *3).
Между волчьим корнем и глазами существует симпатия. Если бы на
растении не было приметы, отметины и как бы слова, сообщающего, что это
растение благотворно для больных глаз, то это непредвидимое сродство
осталось бы скрытым. Такой знак легко прочитывается в его семенах: это
маленькие темные шарики, помещенные в белые оболочки, представляющие
примерно то же самое, что и веки для глаз *4). То же самое и относительно
сродства между орехом и головой: толстая зеленая корка, охватывающая кость
-- раковину -- плода, лечит "раны надкостницы черепа", однако внутренние
боли головы предотвращаются самим ядром ореха, "в совершенстве
демонстрирующим мозг" *5. Знак сродства и то, что делает его зримым, --
< *1) Тернер (1775--1851) -- английский художник и мыслитель. --
Прим. ред.
*2) Crollius. Traite^ des signatures, p. 6.
*3) Id., ibid.
*4) Id., ibid., p.33.
*5) Id., ibid., p.33-34.>
это всего --навсего аналогия; шифр симпатии заключен в пропорции.
Но по какой примете распознается сама эта пропорция? Каким образом
можно узнать, что линии руки или морщины лба вырисовывают на теле людей
то, что их склонности, неудачи или трудности образуют в великой ткани
жизни. Это было бы невозможно, если бы симпатия не соединяла тело и небо,
передавая движение планет людским судьбам, если бы краткость линии не была
простым отражением быстротечности жизни, пересечение двух складок --
встречи с препятствием, а движение морщины вверх -- встречи с препятствием,
а движение морщины вверх -- вознесения человека к вершинам успеха? Ширина
является признаком богатства и важности; непрерывность знаменует удачу, а
разрыв -- неудачу *1). Великая аналогия тела и судьбы обозначена всей
системой зеркал и притяжений. Именно симпатии и соперничества уведомляют
об аналогиях.
Что касается соперничества, то его можно распознать по аналогии:
глаза -- это звезды поскольку, поскольку они испускают свет на лица, как
светила в темноте, и поскольку слепые -- это в мире словно ясновидящие в
самую непроглядную ночь. Его можно распознать и по пригнанности: начиная с
греков известно, что сильным и мужественным животным присущи широкие и
хорошо развитые окончания членов, как если бы их сила сообщалась самым
удаленным частям их тела. Точно так же лицо и рука человека сходствуют с
душой, с которой они соединены. Распознавание самых очевидных подобий
осуществляется, следовательно, на основе открытия того, что между вещам
существует пригнанность. И если теперь представить, что соответствие не
всегда определяется действительной близостью места, в то время как многие
существа соответствуют друг другу, будучи пространственно разобщены (как
это имеет место между болезнью и лекарством от нее, между человеком и его
светилами, между растением и почвой, которая для него необходима), то
снова потребуется знак соответствия. Но что же еще указывает на то, что
две вещи сплетены друг с другом, как не их взаимное притяжение -- как между
цветком подсолнуха и солнцем или водой и ростком огурца *2, -- как не их
сродство и ка бы симпатия между ними?
< *1) J. Cardan. Me^toposcjpie (e^d. 1658), p. III--VIII.
*2) Bacon. Histoire naturelle, 1631, p. 221.>
Таким образом, круг замыкается. Однако понятно, благодаря какой
системе удвоений. Сходства требуют приметы, так как никакое из них не
могло бы быть замеченным, если бы оно не имело доступного для расшифровки
знака. Но каковы же эти знаки? Каким образом среди всех ликов мира,
скольких перекрещивающихся фигур распознается особенность, на которой
следует остановиться, поскольку она указывает на некое тайное и
существенное сходство? Какая форма образует знак в его специфическом
значении знака? Это--сходство. Знак значим в той мере, в какой имеется
сходство между ним и тем, на что он указывает (то есть на какое-то
подобие). Но тем не менее знак не гомологичен с обозначаемым им, так как
его специфическое бытие в качестве приметы как бы сходит на нет в том
лице, знаком которого он является. Знак есть и н о е сходство, лежащее
рядом подобие другого типа, служащее для распознавания первого, но
выделяемое в свою очередь с помощью третьего сходства. Каждое сходство
получает примету, но эта примета есть не что иное, как общая форма того же
сходства. Таким образом, совокупность отметин накладывает на круг подобий
некий второй круг, который полностью, точка за точкой повторял бы первый,
если бы не было этого незначительного разрыва, из-за которого знак
симпатии заключается в аналогии, знак аналогии -- в соперничестве, знак
соперничества -- в пригнанности, которая в сою очередь требует для своего
опознания отметины симпатии... Примета и то, что она обозначает, по
природе своей в точности одинаковы, различны для них лишь законы
распределения, но само расчленение -- одно и то же.
Обозначающая и обозначаемая формы являются сходными между собой,
но не совпадающими. Именно в этом, несомненно, выражается тот факт, что в
знании XYI века сходство оказывается самым универсальным, самым очевидным,
но вместе с тем и самым скрытым, подлежащим выявлению элементом,
определяющим форму познания (достигаемого лишь на путях подобия) и
гарантирующим богатство его содержания (ибо стоит приподнять знаки и
посмотреть, на что они указывают, как обнаруживается и начинает сиять
собственным светом само Схожество).
Будем называть герменевтикой совокупность знаний и приемов,
позволяющих заставить знаки заговорить и раскрыть свой смысл; будем
называть семиологией совокупность знаний и приемов, позволяющих
распознать, где народятся знаки, определить то, что их полагает в качестве
знаков, прознать их связи и законы их сцепления. XYI же век совмещал
семиологию и герменевтику в фигуре подобия. Искать смысл -- значит выявлять
то, что сходствует. Искать закон знаков -- значит открывать вещи,
являющиеся сходными. А язык, на котором они говоря, не рассказывает ни о
чем другом, кроме как о связывающем их синтаксисе. Природа вещей, их
сосуществование, сцепление, связывающее их взаимное общение, не отличаются
от их сходства. Сходство же выявляется лишь в сети знаков, которая
охватывает мир от края до края.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141