(Аплодисменты.)
Товарищи, манифест 17-го октября был издан, но вся русская бюрократия с ее
естественным и искусственным подбором негодяев осталась на месте. Трепов,
который 12 октября, пять дней до издания манифеста, издал свой собственный
манифест "патронов не жалеть!", остался после 17 октября начальником
Петербурга, и петербургский пролетариат знал, чего он может ждать, раз
проведение в жизнь конституционных принципов поручено этому человеку. К
моменту издания манифеста, в разгаре стачечной борьбы, петербургский
пролетариат направил все усилия на свое объединение, на создание своей
собственной крепкой организации. Это поистине историческое чудо,
свидетельствующее о неисчерпаемой мощи рабочего класса, огромное чудо, что
в течение 4 - 5 дней в Петербурге, как из-под земли, возникла живая, гибкая
и авторитетная организация, охватившая 200 тысяч петербургских рабочих и
вписавшая свое имя в историю русской революции. Я говорю о Петербургском
"Совете Рабочих Депутатов". Каждые 500 рабочих данной фабрики, завода или
района избирают по одному делегату. Избранные образуют Совет и становятся
господами Петербурга. Трепов смещен. Витте не смеет показываться перед
народом. Государственная машина объявляется под бойкотом, и Совет
фактически держит в своих руках государственную власть. Вы, товарищи,
вероятно все помните, что царь к своему манифесту 17-го октября приложил
яркий, отчетливый отпечаток своей кровавой руки. Вы помните, что около 19 -
20 октября вся южная Россия и значительная часть центральной стала ареной
ужасающих погромов, организованных "союзом истинно-русских людей",
покровителем которого был царь. Вы знаете, что в то время был дан тайный
лозунг - ответить на революцию погромами, и повсюду, где пролетариат не
ждал за своей спиной предательства и не был готов к отпору, эти погромы
дали тысячи жертв. Стоны убиваемых детей и стариков, отчаянные вопли
матерей, умирающих над трупами своих детей, - таков был результат
манифеста. Только в Петербурге, Москве и некоторых других городах, где
пролетариат успел создать свои организации и, отстранив всю бюрократию,
взял в собственные руки судьбу и жизнь города, - только там не было и следа
погромов. Это доказывает, что погромы учинялись жалкими группами, бандами и
шайками там, где народ, рабочие массы не сумели еще отстранить их властной
рукой. Вся Россия признала за пролетариатом ту заслугу, что он спас
Петербург от позора разгрома и погромов. Совет Рабочих Депутатов после 17
октября не прекратил забастовки; он говорил: "Манифест издан, но мы
выражаем ему недоверие и продолжаем забастовку до 12 часов 21 октября".
Русский рабочий класс не стар - ему не больше 40- 50 лет, он молодой,
совсем молодой класс, и все-таки он уже руководит миллионом забастовщиков!
Какое единство, какая солидарность! И действительно, до 12 часов 21 октября
ни одно колесо не двигалось, ни одна труба не дымилась, все производство
стояло. 17 - 18 октября буржуазные издатели и журналисты прислали к нам
своих представителей с просьбой разрешить наборщикам набрать царский
манифест, но мы на это разрешения не дали. Вышли только две газеты:
"Правительственный Вестник", в две странички, изданный нелегально в
подпольной типографии, и другой орган, изданный открыто и распространенный
в огромном количестве экземпляров: "Известия Петербургского Совета Рабочих
Депутатов". (Бурные аплодисменты.)
Как ответил Совет Рабочих Депутатов, что сказал он по поводу царского
манифеста? Он сказал: да, конституция дана, - но царизм существует, и Витте
играет веревкой, а Трепов скрежещет зубами; свобода печати дана - но
цензура остается; свобода собраний также дана, - но охраняют ее казаки. Не
конституция нам дана, а нагайка в пергаменте! Таков был ответ "Известий
Совета Рабочих Депутатов", и тотчас же петербургский пролетариат, менее
всего склонный ограничиваться революционными фразами, приступил к
революционным действиям. Он объявил, что с 12 часов 21 октября все
типографии начнут работать, но ни одна книга, ни один лист не будут
проходить через цензуру, что только при этом условии будет разрешаться
печатание в России. Вспомните ту изумительную сцену, когда русские
общественные деятели и редакторы, собравшись у Витте, умоляют его о
смягчении цензурного режима, и перед ними является представитель Совета и
говорит: "Вам все разрешено и ни один лист не пройдет через цензуру: с
сегодняшнего дня существует свобода печати". И действительно, в течение
двух месяцев, когда Петербург находился в руках Совета Рабочих Депутатов, в
России царила американская свобода печати*94. Рука цензора не смела
прикасаться ни к одной газете, и в наших социалистических газетах, которые
печатались по 212 тысяч экземпляров, мы впервые назвали царя именем,
которого он заслуживает: "царь - убийца, царь - ответственный организатор
всех бедствий в России!". (Бурные аплодисменты.)
Правительство попыталось, товарищи, помешать Совету издавать свои
"Известия": во время забастовки, когда вся пресса безмолствовала,
правительству было неловко, что его газеты выходят в таком жалком виде, в
то время как газета пролетариата имеет превосходный вид. Правительство
пыталось окружить типографию своими войсками. Сила и обаяние пролетариата
были так велики, что он беспрепятственно печатал свои "Известия" во всех
типографиях, даже в типографии "Нового Времени" - этой реакционной,
погромной и панславистской газеты, где мы издали наш седьмой номер таким же
шрифтом и в таком же объеме, как "Новое Время". Когда делегат Совета явился
в типографию и заявил, что в течение 24 часов она является собственностью
народа и нужна для издания "правительственного официоза", ему ответили, что
типографию не дадут, потому что боятся, что будут испорчены машины.
Наш представитель заявил, что Совет даст самых лучших рабочих. Тогда
сослались на то, что "сейчас забастовка, и нет электричества".
- Мы распорядимся, чтобы дали свет.
- Но нашей станцией заведуют офицеры, и на ней работают моряки.
- Наши распоряжения достаточно красноречивы и для офицеров и для моряков, -
таков был наш ответ.
Через полчаса помещение было освещено электричеством, мастера машин не
испортили, и газета вышла. (Бурные аплодисменты.)
Товарищи, вскоре после октябрьской забастовки царская реакция начала
показывать свои когти и раньше всего в Кронштадте, где восстание моряков
было потоплено в крови, а затем в Польше, над которой повис меч военного
положения. И петербургский пролетариат, еще не успевший отереть пот со
своего лица после октябрьской забастовки, заявил, что до тех пор, пока
веревка военно-полевого суда будет грозить головам моряков, пока в Польше
свирепствует военное положение, петербургские рабочие не прекратят движения
и не перестанут заявлять свой могучий протест. (Аплодисменты.)
1 ноября в Петербурге была провозглашена новая всеобщая забастовка, в знак
протеста против натиска кровавой реакции. Тогда Витте обратился к
петербургскому пролетариату с увещательным письмом, которое начиналось
словами: "Братцы-рабочие"... Вы видите, как умильно обращается русский
министр к русскому рабочему, когда последний наступает ему сапогом на
горло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379
Товарищи, манифест 17-го октября был издан, но вся русская бюрократия с ее
естественным и искусственным подбором негодяев осталась на месте. Трепов,
который 12 октября, пять дней до издания манифеста, издал свой собственный
манифест "патронов не жалеть!", остался после 17 октября начальником
Петербурга, и петербургский пролетариат знал, чего он может ждать, раз
проведение в жизнь конституционных принципов поручено этому человеку. К
моменту издания манифеста, в разгаре стачечной борьбы, петербургский
пролетариат направил все усилия на свое объединение, на создание своей
собственной крепкой организации. Это поистине историческое чудо,
свидетельствующее о неисчерпаемой мощи рабочего класса, огромное чудо, что
в течение 4 - 5 дней в Петербурге, как из-под земли, возникла живая, гибкая
и авторитетная организация, охватившая 200 тысяч петербургских рабочих и
вписавшая свое имя в историю русской революции. Я говорю о Петербургском
"Совете Рабочих Депутатов". Каждые 500 рабочих данной фабрики, завода или
района избирают по одному делегату. Избранные образуют Совет и становятся
господами Петербурга. Трепов смещен. Витте не смеет показываться перед
народом. Государственная машина объявляется под бойкотом, и Совет
фактически держит в своих руках государственную власть. Вы, товарищи,
вероятно все помните, что царь к своему манифесту 17-го октября приложил
яркий, отчетливый отпечаток своей кровавой руки. Вы помните, что около 19 -
20 октября вся южная Россия и значительная часть центральной стала ареной
ужасающих погромов, организованных "союзом истинно-русских людей",
покровителем которого был царь. Вы знаете, что в то время был дан тайный
лозунг - ответить на революцию погромами, и повсюду, где пролетариат не
ждал за своей спиной предательства и не был готов к отпору, эти погромы
дали тысячи жертв. Стоны убиваемых детей и стариков, отчаянные вопли
матерей, умирающих над трупами своих детей, - таков был результат
манифеста. Только в Петербурге, Москве и некоторых других городах, где
пролетариат успел создать свои организации и, отстранив всю бюрократию,
взял в собственные руки судьбу и жизнь города, - только там не было и следа
погромов. Это доказывает, что погромы учинялись жалкими группами, бандами и
шайками там, где народ, рабочие массы не сумели еще отстранить их властной
рукой. Вся Россия признала за пролетариатом ту заслугу, что он спас
Петербург от позора разгрома и погромов. Совет Рабочих Депутатов после 17
октября не прекратил забастовки; он говорил: "Манифест издан, но мы
выражаем ему недоверие и продолжаем забастовку до 12 часов 21 октября".
Русский рабочий класс не стар - ему не больше 40- 50 лет, он молодой,
совсем молодой класс, и все-таки он уже руководит миллионом забастовщиков!
Какое единство, какая солидарность! И действительно, до 12 часов 21 октября
ни одно колесо не двигалось, ни одна труба не дымилась, все производство
стояло. 17 - 18 октября буржуазные издатели и журналисты прислали к нам
своих представителей с просьбой разрешить наборщикам набрать царский
манифест, но мы на это разрешения не дали. Вышли только две газеты:
"Правительственный Вестник", в две странички, изданный нелегально в
подпольной типографии, и другой орган, изданный открыто и распространенный
в огромном количестве экземпляров: "Известия Петербургского Совета Рабочих
Депутатов". (Бурные аплодисменты.)
Как ответил Совет Рабочих Депутатов, что сказал он по поводу царского
манифеста? Он сказал: да, конституция дана, - но царизм существует, и Витте
играет веревкой, а Трепов скрежещет зубами; свобода печати дана - но
цензура остается; свобода собраний также дана, - но охраняют ее казаки. Не
конституция нам дана, а нагайка в пергаменте! Таков был ответ "Известий
Совета Рабочих Депутатов", и тотчас же петербургский пролетариат, менее
всего склонный ограничиваться революционными фразами, приступил к
революционным действиям. Он объявил, что с 12 часов 21 октября все
типографии начнут работать, но ни одна книга, ни один лист не будут
проходить через цензуру, что только при этом условии будет разрешаться
печатание в России. Вспомните ту изумительную сцену, когда русские
общественные деятели и редакторы, собравшись у Витте, умоляют его о
смягчении цензурного режима, и перед ними является представитель Совета и
говорит: "Вам все разрешено и ни один лист не пройдет через цензуру: с
сегодняшнего дня существует свобода печати". И действительно, в течение
двух месяцев, когда Петербург находился в руках Совета Рабочих Депутатов, в
России царила американская свобода печати*94. Рука цензора не смела
прикасаться ни к одной газете, и в наших социалистических газетах, которые
печатались по 212 тысяч экземпляров, мы впервые назвали царя именем,
которого он заслуживает: "царь - убийца, царь - ответственный организатор
всех бедствий в России!". (Бурные аплодисменты.)
Правительство попыталось, товарищи, помешать Совету издавать свои
"Известия": во время забастовки, когда вся пресса безмолствовала,
правительству было неловко, что его газеты выходят в таком жалком виде, в
то время как газета пролетариата имеет превосходный вид. Правительство
пыталось окружить типографию своими войсками. Сила и обаяние пролетариата
были так велики, что он беспрепятственно печатал свои "Известия" во всех
типографиях, даже в типографии "Нового Времени" - этой реакционной,
погромной и панславистской газеты, где мы издали наш седьмой номер таким же
шрифтом и в таком же объеме, как "Новое Время". Когда делегат Совета явился
в типографию и заявил, что в течение 24 часов она является собственностью
народа и нужна для издания "правительственного официоза", ему ответили, что
типографию не дадут, потому что боятся, что будут испорчены машины.
Наш представитель заявил, что Совет даст самых лучших рабочих. Тогда
сослались на то, что "сейчас забастовка, и нет электричества".
- Мы распорядимся, чтобы дали свет.
- Но нашей станцией заведуют офицеры, и на ней работают моряки.
- Наши распоряжения достаточно красноречивы и для офицеров и для моряков, -
таков был наш ответ.
Через полчаса помещение было освещено электричеством, мастера машин не
испортили, и газета вышла. (Бурные аплодисменты.)
Товарищи, вскоре после октябрьской забастовки царская реакция начала
показывать свои когти и раньше всего в Кронштадте, где восстание моряков
было потоплено в крови, а затем в Польше, над которой повис меч военного
положения. И петербургский пролетариат, еще не успевший отереть пот со
своего лица после октябрьской забастовки, заявил, что до тех пор, пока
веревка военно-полевого суда будет грозить головам моряков, пока в Польше
свирепствует военное положение, петербургские рабочие не прекратят движения
и не перестанут заявлять свой могучий протест. (Аплодисменты.)
1 ноября в Петербурге была провозглашена новая всеобщая забастовка, в знак
протеста против натиска кровавой реакции. Тогда Витте обратился к
петербургскому пролетариату с увещательным письмом, которое начиналось
словами: "Братцы-рабочие"... Вы видите, как умильно обращается русский
министр к русскому рабочему, когда последний наступает ему сапогом на
горло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379