Перенесение любви и ненависти на аналитика теряет свой
присущий ортодоксальному психоанализу академический харак-
тер. Оно становится чем-то другим, нежели просто разговорами
о детской анальной эротике или воспоминаниями о соответст-
вующих ощущениях. В этой ситуации не надо было ни убеждать,
ни уговаривать. В конце концов WIG пришлось освободиться от
академического отношения к больному и сказать себе, что я как
врач-сексолог отношусь к сексуальности так же, как терапевт -
к соответствующим внутренним органам. При этом я обнаружил
Карл М. Херолд, как и другие, недооценил отличия анализа характера
от психоаналитической техники, если он представляет первый лишь как
технически более угсдгченный метод, а не как нечто коренным образом
отличающееся от психоанализа. (A Controversy about Technique. The
Psychoanalitic Quarterly, Vol. VIII, 1939, № 2)
134
серьезное препятствие в работе. Оно состояло в правиле, при-
менявшемся большинством аналитиков и заключавшемся в не-
обходимости для больного соблюдать воздержание во время ле-
чения. Как же в этом случае можно было понимать и устранять
генитальные нарушения, которыми он страдал?
Эти технические детали, подробное изложение которых мож-
но найти в моей книге <Анализ характера>, я упомянул не
по причинам технического свойства. Я хотел бы охарактери-
зовать только изменение основной позиции, которое позволило
мне открыть у моих выздоровевших пациентов принцип сек-
суального саморегулирования, сформулировать и использовать его
в последующей работе.
Многие аналитические правила имели характер четко вы-
раженных табу, лишь усиливавших невротические табу, свой-
ственные больным по отношению к сексуальности. Таково пра-
вило, в соответствии с которым аналитика нельзя видеть, он
должен оставаться, так сказать, неисписанным листом бумаги,
чтобы на нем больной мог записывать свои впечатления и ощу-
щения. Такой подход не устранял, а укреплял у больного ощу-
щение, что он имеет дело с <невидимым> существом, не ста-
новящимся ближе, сверхчеловеческим, а следовательно, в со-
ответствии с детским мышлением, бесполым. Как же должен
был больной преодолеть свой сексуальный страх в той жизни,
которая и сделала его больным? Сексуальность, если с ней
обходиться таким образом, по-прежнему остается чем-то дья-
вольским и запретным, при любых обстоятельствах достойным
<осуждения> или <сублимации>. Пациентам запрещалось рас-
сматривать аналитика как существо определенного пола. Как
же больной мог отважиться в таком случае проявить себя че-
ловеком, критически оценивающим ситуацию? Пациенты и без
того очень хорошо знали аналитиков, только редко высказывали
это при той технике, которая к ним применялась. У меня
они учились прежде всего преодолевать всякую боязнь критики
по моему адресу. Пациент должен был <только вспоминать>,
но ни в коем случае не <делать что-нибудь>. Я оказался в одном
лагере с Ференци, отвергая этот метод. Больному, конечно
же, надлежало иметь право и на действие. У Ференци возникли
трудности в отношениях с Международным психоаналитическим
объединением из-за того, что он, руководствуясь безошибочной
интуицией, заставлял пациентов играть, как детей.
Я пытался любыми мыслимыми способами освободить их от
одеревенелости характера. Они должны были рассматривать меня
неавторитарно, по-человечески. Это часть тайны моих успехов,
которые нашли признание. Вторая часть тайны заключалась в том,
что я всеми имеющимися в моем распоряжении средствами,
соответствующими врачебной работе, освобождал их от гени-
135
тальных торможений. Я не считал выздоровевшим ни одного
пациента, который не мог, по меньшей мере, онанировать, не
испытывая чувства вины. Я придавал самое большое значение
контролю над их генитальной половой жизнью. Мне удалось
добиться понимания того обстоятельства, что это не имеет ничего
общего с поверхностным лечением с помощью мастурбации, при-
менявшимся некоторыми <дикими> психоаналитиками. Именно
благодаря этому я и научился отличать мнимую генитальность
от естественной генитальной ориентации. Так на протяжении
многих лет работы перед моими глазами постепенно формиро-
вались черты <генитального характера>, которые я впоследствии
противопоставил <невротическому характеру>.
Я преодолел страх перед действиями больных и открыл не-
бывалый мир. В глубине невротического механизма, за всеми
опасными, гротескными и неразумными фантазиями и импульсами
обнаружился участок простой, естественной, достойной природы.
Я обнаруживал его у каждого больного без исключения, в чью
душу мне удалось проникнуть достаточно глубоко. Это при-
давало мне мужества. Я позволял больным все больше и не
разочаровывался. Правда, иногда возникали опасные ситуации,
но достигнутый мною уровень характеризует тот факт, что в
моей богатой и многогранной практике не было зарегистри-
ровано ни одного случая самоубийства. Лишь гораздо позже
мне стали понятны самоубийства, случавшиеся в психоанали-
тической практике: больные кончали с собой, если их сек-
суальная энергия хотя и была обнаружена, но не получала
должной разрядки.
Страх перед дурными влечениями, правящий всем миром,
очень серьезно затруднял работу аналитических терапевтов, без
сомнений принявших представление об абсолютном антагонизме
между природой (инстинкт, сексуальность) и культурой (мораль,
труд и долг) и вытекающий отсюда тезис о том, что <переживание
влечения> противоречит выздоровлению. Прошло много времени,
прежде чем я освободился от страха перед этим <переживанием
влечений>. Оказалось, что асоциальные влечения, наполняющие не-
осознанную душевную жизнь, лишь тогда злы и опасны, когда бло-
кируется разрядка энергии, легко достигаемая в нормальных лю-
бовных отношениях. В противном случае существуют лишь три
болезненных выхода: дикое, саморазрушающее следование ин-
стинктам (мании, алкоголизм, преступления, вызванные чувст-
вом вины, психопатическая импульсивность, убийство на сексу-
альной почве, изнасилование детей и т. д.), неврозы характера,
вызванные воспрепятствованием влечениям (невроз навязчивых со-
стояний, истерия страха, истерия превращения), и функциональные
психозы (шизофрения, паранойя и меланхолия, маниакально-
депрессивные психозы). Я не говорю о невротических механиз-
136
мах, проявляющихся в политике, в войнах, в брачной жизни, в
воспитании детей и представляющих собой следствия генитальной
неудовлетворенности масс.
Обретая способность к полному генитальному самоотрече-
нию, больные изменяли всю свою сущность так быстро и ра-
дикально, что я поначалу не осознавал этого изменения. Я не
понимал, как тягучий невротический процесс мог допустить
такой быстрый поворот. Исчезали не только невротические
симптомы страха, но изменялась и вся сущность человека. Я не
мог теоретически классифицировать происходившее. Исчезно-
вение симптомов я понял благодаря устранению застоя сек-
суальной энергии, до тех пор питавшей их. Изменение же
характера не поддавалось клиническому пониманию. Казалось,
что генитальный характер функционирует по другим, до сих
пор неизвестным законам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101