Но никто
не борется с достаточной силой и энергией против этой не-
лепости. Эта нелепость проявляется в официальном или мо-
ральном запрете применения противозачаточных средств, что
обусловливает сексуальные нарушения и страх беременности
у женщин, вновь пробуждая детские сексуальные страхи и раз-
рушая браки. Элементы неупорядоченности логически прони-
кают друг в друга. Пережитый в детстве запрет онанизма под-
крепляет страх, связанный со вторжением во влагалище или
с прикосновениями к половьш органам. Отсюда и страх женщин
перед применением противозачаточных средств, что приводит
к процветанию криминальных абортов, что, со своей стороны,
создает многочисленные предпосылки невроза. Если женщина
боится забеременеть, то ни один из супругов не испытает удов-
летворения. Примерно 60% взрослых мужчин практикуют пре-
159
рывание полового акта. Это порождает массовый сексуальный
застой и неврозы.
А врачи и ученые, наблюдая все названные явления, не
говорят ничего. Более того, они препятствуют любой попытке
изменить ситуацию научными, социальными или медицинскими
средствами, беря на вооружение уловки, академизм, ложные
теории и прямую угрозу жизни. Есть все основания возму-
щаться, слушая эти разглагольствования с непоколебимой уве-
ренностью в правоте говорящего о <моральных показаниях>,
о безвредности прерванного полового акта и т. д. Я не говорил
обо всем этом у Фрейда, но мое деловое описание фактов
должно было вызвать возмущение.
Ко всем указанным преградам полноценному сексуальному
удовлетворению прибавляется жилищная нужда. Статистические
материалы, собранные в Вене в 1927 г., показали, что более
80% населения ютилось по четыре человека и больше в одной
комнате. Это означает невозможность упорядоченного, физио-
логически корректного сексуального удовлетворения даже при
полностью соответствующем для этого душевном состоянии.
Среди медиков и социологов по этому поводу царило глубокое
молчание.
Душевная и сексуальная гигиена предполагают упорядочен-
ную, материально обеспеченную жизнь. Тот, кого терзают за-
боты о хлебе насущном, не сможет испытывать наслаждения
и легко станет сексуальным психопатом. Следовательно, люди,
считающие профилактику неврозов правильным делом, должны
считаться с возможностью радикального изменения всего того,
что порождает неврозы. Вот объяснение причины, по которой
профилактика неврозов ни разу на становилась предметом дис-
куссии и почему она чужда традиционному мышлению. Хотел
ли я того или нет, мои высказывания должны были оказать
провокационное воздействие. Всякого рода провокации содер-
жались в самих фактах. Оформленные законом требования
<брачных обязанностей> и <повиновения детей родителям вплоть
до перенесения от них телесных наказаний> я даже и не упо-
минал. Говорить об этом в академических кругах было делом
необычным и считалось <политикой, чуждой науке>.
Рискованность моей столь прочной в научном отношении 1
позиции заключалась в том, что никто не желал слушать о
фактах, которые я приводил, но никто не мог и опровергнуть
их. Ведь каждый понимал, что индивидуальная терапия мало-
важна в социальном отношении, что воспитание оказалось без-
надежным, а одних только идей и докладов о половом про-
свещении было недостаточно. Это вело с неопровержимой ло-
гикой к постановке вопроса о культуре вообще.
160
До 1929 г. отношение психоанализа к культуре не обсуж-
далось. Психоаналитики не только не видели противоречия меж-
ду своим учением и культурой, но, напротив, представляли
фрейдовскую теорию как содействующую культуре, а вовсе не
как критическую по отношению к культуре. С 1905-го года
примерно по 1925-й враги психоанализа все время указывали
на опасность для культуры, которую он скоро породит. Про-
тивники психоанализа и мир, прислушивавшийся к их доводам,
приписывали психоаналитической теории больше, чем она на-
меревалась достичь. Это объясняется глубокой потребностью
в ясности относительно половой жизни. Такая потребность была
свойственна людям, она была следствием страха перед <сек-
суальным хаосом>, насаждавшегося культуртрегерами.
Фрейд полагал, что ему удастся справиться с опасностью,
взяв на вооружение теорию сублимации и отказ от влечения.
Неприязнь окружающего мира к психоанализу постепенно со-
шла на нет, особенно после того, как расцвели учение о вле-
чении к смерти и теория ликвидации страха застоя. Учение
о биологической воле к страданию избавляло и психоанали-
тиков, и сторонних наблюдателей от затруднений. Благодаря
ее существованию доказывалась <способность приобщиться к
культуре>. Это единодушие оказалось под угрозой после пуб-
ликации моих работ. Чтобы не скомпрометировать себя, пси-
хоаналитики объявили мои взгляды или давно известными и
<банальными>, или неверными. Но я относился к проблеме
очень серьезно и не мог выступить просто с утверждением
о революционности психоанализа и его противоречии суще-
ствующей культуре, понимая, что дело обстояло гораздо слож-
нее, чем многие представляют себе сегодня, но и игнорировать
выпады в мой адрес было невозможно.
В клинической работе все чаще с успехом использовались
положения и методы лечения, вытекающие из генитальной тео-
рии терапии. Отвергнуть ее из-за шокирующего воздействия
на консервативные умы было нельзя, необходимо было ослабить
это ее воздействие. Ведь генитальная теория подтверждала пре-
образующий общественные отношения характер естественно-
научной сексуальной теории Фрейда, открытия которого начали
новую эпоху в культуре. Конечно, с позиции консервативного
психолоаналитика невозможно было признать научную ценность
и практическую значимость генитальной теории, ведь это про-
тиворечило возможности обеспеченного буржуазного сущест-
вования психоаналитиков. Это относится и к утверждению о
том, что психоанализ только содействует развитию культуры,
без объяснения, что в этой <культуре> находится под угрозой,
а чему оказывается содействие. При таком подходе упускалось
б Зак. № 471
161
из виду то обстоятельство, что <новое> самим фактом своего
развития критикует и отрицает старое.
Наиболее именитые австрийские и немецкие специалисты
по общественным наукам, отвергая психоанализ, конкурировали
с ним в освещении вопросов человеческого бытия. Удивительно,
как я не совершил в то время серьезных ошибок, делая ско-
ропалительные в тех условиях выводы и демонстрируя прак-
тические результаты успешной терапии, которые могли бы без
труда объединить психоанализ и социальную науку, или заявляя
о том, что психоанализ хотя и верен в качестве индивидуальной
психологии и психотерапии, но не способен серьезно влиять
на социальном плане. Так говорили марксисты, дружественно
настроенные по отношению к. психоанализу. Но я не разделял
этого взгляда, так как был слишком психоаналитиком, чтобы
позволить себе поверхностность, и слишком заинтересован в
развитии мира в соответствии с принципами свободы, чтобы
удовлетвориться банальными практическими результатами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
не борется с достаточной силой и энергией против этой не-
лепости. Эта нелепость проявляется в официальном или мо-
ральном запрете применения противозачаточных средств, что
обусловливает сексуальные нарушения и страх беременности
у женщин, вновь пробуждая детские сексуальные страхи и раз-
рушая браки. Элементы неупорядоченности логически прони-
кают друг в друга. Пережитый в детстве запрет онанизма под-
крепляет страх, связанный со вторжением во влагалище или
с прикосновениями к половьш органам. Отсюда и страх женщин
перед применением противозачаточных средств, что приводит
к процветанию криминальных абортов, что, со своей стороны,
создает многочисленные предпосылки невроза. Если женщина
боится забеременеть, то ни один из супругов не испытает удов-
летворения. Примерно 60% взрослых мужчин практикуют пре-
159
рывание полового акта. Это порождает массовый сексуальный
застой и неврозы.
А врачи и ученые, наблюдая все названные явления, не
говорят ничего. Более того, они препятствуют любой попытке
изменить ситуацию научными, социальными или медицинскими
средствами, беря на вооружение уловки, академизм, ложные
теории и прямую угрозу жизни. Есть все основания возму-
щаться, слушая эти разглагольствования с непоколебимой уве-
ренностью в правоте говорящего о <моральных показаниях>,
о безвредности прерванного полового акта и т. д. Я не говорил
обо всем этом у Фрейда, но мое деловое описание фактов
должно было вызвать возмущение.
Ко всем указанным преградам полноценному сексуальному
удовлетворению прибавляется жилищная нужда. Статистические
материалы, собранные в Вене в 1927 г., показали, что более
80% населения ютилось по четыре человека и больше в одной
комнате. Это означает невозможность упорядоченного, физио-
логически корректного сексуального удовлетворения даже при
полностью соответствующем для этого душевном состоянии.
Среди медиков и социологов по этому поводу царило глубокое
молчание.
Душевная и сексуальная гигиена предполагают упорядочен-
ную, материально обеспеченную жизнь. Тот, кого терзают за-
боты о хлебе насущном, не сможет испытывать наслаждения
и легко станет сексуальным психопатом. Следовательно, люди,
считающие профилактику неврозов правильным делом, должны
считаться с возможностью радикального изменения всего того,
что порождает неврозы. Вот объяснение причины, по которой
профилактика неврозов ни разу на становилась предметом дис-
куссии и почему она чужда традиционному мышлению. Хотел
ли я того или нет, мои высказывания должны были оказать
провокационное воздействие. Всякого рода провокации содер-
жались в самих фактах. Оформленные законом требования
<брачных обязанностей> и <повиновения детей родителям вплоть
до перенесения от них телесных наказаний> я даже и не упо-
минал. Говорить об этом в академических кругах было делом
необычным и считалось <политикой, чуждой науке>.
Рискованность моей столь прочной в научном отношении 1
позиции заключалась в том, что никто не желал слушать о
фактах, которые я приводил, но никто не мог и опровергнуть
их. Ведь каждый понимал, что индивидуальная терапия мало-
важна в социальном отношении, что воспитание оказалось без-
надежным, а одних только идей и докладов о половом про-
свещении было недостаточно. Это вело с неопровержимой ло-
гикой к постановке вопроса о культуре вообще.
160
До 1929 г. отношение психоанализа к культуре не обсуж-
далось. Психоаналитики не только не видели противоречия меж-
ду своим учением и культурой, но, напротив, представляли
фрейдовскую теорию как содействующую культуре, а вовсе не
как критическую по отношению к культуре. С 1905-го года
примерно по 1925-й враги психоанализа все время указывали
на опасность для культуры, которую он скоро породит. Про-
тивники психоанализа и мир, прислушивавшийся к их доводам,
приписывали психоаналитической теории больше, чем она на-
меревалась достичь. Это объясняется глубокой потребностью
в ясности относительно половой жизни. Такая потребность была
свойственна людям, она была следствием страха перед <сек-
суальным хаосом>, насаждавшегося культуртрегерами.
Фрейд полагал, что ему удастся справиться с опасностью,
взяв на вооружение теорию сублимации и отказ от влечения.
Неприязнь окружающего мира к психоанализу постепенно со-
шла на нет, особенно после того, как расцвели учение о вле-
чении к смерти и теория ликвидации страха застоя. Учение
о биологической воле к страданию избавляло и психоанали-
тиков, и сторонних наблюдателей от затруднений. Благодаря
ее существованию доказывалась <способность приобщиться к
культуре>. Это единодушие оказалось под угрозой после пуб-
ликации моих работ. Чтобы не скомпрометировать себя, пси-
хоаналитики объявили мои взгляды или давно известными и
<банальными>, или неверными. Но я относился к проблеме
очень серьезно и не мог выступить просто с утверждением
о революционности психоанализа и его противоречии суще-
ствующей культуре, понимая, что дело обстояло гораздо слож-
нее, чем многие представляют себе сегодня, но и игнорировать
выпады в мой адрес было невозможно.
В клинической работе все чаще с успехом использовались
положения и методы лечения, вытекающие из генитальной тео-
рии терапии. Отвергнуть ее из-за шокирующего воздействия
на консервативные умы было нельзя, необходимо было ослабить
это ее воздействие. Ведь генитальная теория подтверждала пре-
образующий общественные отношения характер естественно-
научной сексуальной теории Фрейда, открытия которого начали
новую эпоху в культуре. Конечно, с позиции консервативного
психолоаналитика невозможно было признать научную ценность
и практическую значимость генитальной теории, ведь это про-
тиворечило возможности обеспеченного буржуазного сущест-
вования психоаналитиков. Это относится и к утверждению о
том, что психоанализ только содействует развитию культуры,
без объяснения, что в этой <культуре> находится под угрозой,
а чему оказывается содействие. При таком подходе упускалось
б Зак. № 471
161
из виду то обстоятельство, что <новое> самим фактом своего
развития критикует и отрицает старое.
Наиболее именитые австрийские и немецкие специалисты
по общественным наукам, отвергая психоанализ, конкурировали
с ним в освещении вопросов человеческого бытия. Удивительно,
как я не совершил в то время серьезных ошибок, делая ско-
ропалительные в тех условиях выводы и демонстрируя прак-
тические результаты успешной терапии, которые могли бы без
труда объединить психоанализ и социальную науку, или заявляя
о том, что психоанализ хотя и верен в качестве индивидуальной
психологии и психотерапии, но не способен серьезно влиять
на социальном плане. Так говорили марксисты, дружественно
настроенные по отношению к. психоанализу. Но я не разделял
этого взгляда, так как был слишком психоаналитиком, чтобы
позволить себе поверхностность, и слишком заинтересован в
развитии мира в соответствии с принципами свободы, чтобы
удовлетвориться банальными практическими результатами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101