В соответствии с этими выступ-
лениями сексуальное начало несло в себе нечто странное, чу-
жеродное. Казалось, что естественной сексуальности вовсе не
существовало. Бессознательное было наполнено одними лишь
извращенными влечениями. Психоаналитическое учение отвер-
гало, к примеру, существование первичной вагинальной эротики
у маленькой девочки и допускало появление женской сексу-
альности из сложной взаимосвязи других влечений.
Члены кружка предложили пригласить некоего старого пси-
хоаналитика, чтобы он выступил с серией лекций о сексу-
альности. Он говорил хорошо и интересно, но мне интуитивно
не понравилось, как лектор излагал проблемы сексуальности.
Хотя я услышал много нового и был очень заинтересован,
но то, что говорил лектор, в какой-то мере не соответствовало
теме, и я не мог бы обосновать свое впечатление.
Я раздобыл несколько книг по сексологии - < Сексуальную
жизнь нашего времени> Блоха, <Половой вопрос> Фореля, <Сек-
суальные заблуждения> Бака, <Гермафродитизм и <Способность
к оплодотворению> Таруффи. Потом я прочитал <Либидо> Юнга
и, наконец, Фрейда. Я читал много, быстро и внимательно,
кое-что по два-три раза. Мой выбор профессии определился
под воздействием <Трех очерков по теории сексуальности> и
<Введения в психоанализ> Фрейда. В моем восприятии сексо-
логическая литература сразу же распалась на две группы -
серьезных и <морализаторски-сладострастных> работ. Блох, Фо-
рель и Фрейд воодушевили меня. Знакомство с трудами Фрейда
стало большим переживанием.
Я не превратился сразу же в безусловного фрейдиста, ос-
мысливая его открытия, а также открывая для себя труды
других великих ученых. Прежде чем окончательно встать на
точку зрения психоанализа и выступить в его поддержку, я
приобрел общие естественнонаучные и натурфилософские зна-
ния. В этом направлении меня толкала основная тема моих
занятий - сексуальность. Я основательно изучал <Справочник
24
по сексуальной науке> Молля, делая обстоятельные выписки
из него. Я хотел знать, что говорили о влечении другие.
Это привело к знакомству с работами Земона. Его учение
о <мнемических ощущениях> дало мне материал для размыш-
ления о памяти и о проблеме инстинкта. Земон утверждал,
что все непроизвольные действия живых существ сохраняются
в форме <энграмм>, то есть исторических впечатлений, ос-
тавшихся от пережитого. Непрерывно размножающаяся заро-
дышевая плазма постоянно воспринимает впечатления, вы-
званные соответствующими раздражителями. Это биологичес-
кое учение хорошо согласовывалось с воззрением Фрейда о
подсознательных воспоминаниях, <следах в памяти>. За вновь
и вновь приобретаемым знанием стоял вопрос: что такое
жизнь? Жизнь характеризовалась странной разумностью и це-
лесообразностью инстинктивного, непроизвольного действия.
Исследования Фореля о разумной организации жизни му-
равьев обратили мое внимание на проблему витализма.
В 1919-1923 гг. я познакомился с работами Дриша <Фило-
софия органического> и <Учение о порядке>. Первую я понял,
вторую - нет. Было очевидно, что механистическое понима-
ние жизни, под преобладающим воздействием которого на-
ходились и наши занятия медициной, не могло меня удов-
летворить. Утверждение этого автора о том, что в живом
организме из части образуется целое, казалось мне неопро-
вержимым. Наоборот, его объяснение функционирования жи-
вого организма с помощью понятия <энтелехии> не произвело
на меня впечатления. Я чувствовал, что в данном случае,
используя слово, обходят громадную проблему. Так я весьма
простым образом научился отличать факты от теорий, изла-
гающих эти факты. Я немало размышлял о трех доказатель-
ствах специфичности живого, полностью отличавшегося от
неорганической природы. Эти размышления имели под собой
прочную основу, но потусторонность принципа жизни никак
не хотела согласовываться с моими ощущениями. Семнадцать
лет спустя мне удалось разрешить противоречие на основе
функционально-энергетической формулы. Всегда, когда я раз-
мышлял о витализме, мне мерещилось учение Дриша. Мое
слабое предчувствие иррациональности его предположений
оказалось верным - позже он закончил свой путь среди ду-
ховидцев.
Лучше обстояло дело с Бергсоном. Я очень тщательно про-
штудировал его работы <Материя и память>, <Время и свобода>
и <Творческое развитие> и инстинктивно почувствовал правиль-
ность стремления ученого отвергать как механистический ма-
териализм, так и феноменализм. Данные Бергсоном толкования
ощущения длительности в процессе душевного переживания
и целостности <Я> подтвердили мои внутренние ощущения нс-
механической природы организма. И все же все это было очень
темно и неточно, оставаясь более на уровне чувства, чем знания.
Моя нынешняя теория психофизической идентичности и целост-
ности, восходящая к идеям Бергсона, стала новой функцио-
нальной теорией тела и души. Некоторое время меня считали
<сумасшедшим бергсонианцем>, так как я, в принципе, со-
глашался с Бергсоном, не будучи в состоянии понять, где в
его учении обнаруживался пробел. Его <жизненное вдохновение>
очень напоминало <энтелехию> Дриша. Нельзя было отвергнуть
принцип созидательной силы, управляющей жизнью, но его
одного было мало, тем более что этот принцип было невоз-
можно постичь, описать и управлять им. Практическое при-
менение этого принципа можно было с полньм основанием
рассматривать как высшую цель естественной науки. Мне ка-
залось, что виталисты подошли ближе к пониманию принципа
жизни, чем механисты, расчленявшие жизнь прежде, чем они
ее понимали. Ведь представление о том, что организм работает,
как машина, было более доступным для понимания, и при
этом можно было опереться на известные данные физики.
В своей медицинской работе я был механистом, а мои идеи
тяготели к принципу систематичности. Из числа доклинических
дисциплин меня больше всего интересовали топографическая
анатомия и анатомия систем организма. В мозге и нервной
системе я разобрался в совершенстве. Сложность нервных путей
и остроумное расположение <переключателей> заворожили меня.
Вскоре я накопил гораздо больше знаний, чем требовалось
для сдачи экзамена на степень доктора, но одновременно меня
захватила и метафизика. Мне понравилась <История матери-
ализма> Ланге, и я ясно осознал, что невозможно обойтись
также без идеалистической философии. Некоторые коллеги не
разделяли <скачкообразность> и <непоследовательность> моего
мышления. Я сам понял эту позицию, казавшуюся запутанной,
только 17 лет спустя, когда мне удалось экспериментальным
путем разрешить противоречие между механицизмом и вита-
лизмом. Правильно, то есть логично, мыслить в известных
областях - дело нетрудное. Трудно не испугаться запутанности
понятий, начиная вникать в незнакомое. К счастью, я рано
понял свою способность углубляться в запутанные умозритель-
ные эксперименты и достигать в результате этого практических
результатов. Именно этому свойству я обязан оргоноскопом
в моей лаборатории, позволяющим увидеть проявление био-
логической энергии, подобное молнии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101