В этой борьбе формируется структура чело-
веческого характера.
В этой структуре проявляются как биологические, так и
общественные требования, и общество, используя весь свой
вес и авторитет, защищает общественные требования в про-
тивовес естественным. Меня удивляло, что оказалось возмож-
ным до такой степени игнорировать первенствующую роль ес-
тественного сексуального влечения. Непоследовательным был
даже Фрейд, в значительной степени открывший соотношение
обоих компонентов. После 1930 г. он видел в инстинктах всего
лишь <мистическую сущность>. С его точки зрения, они <не
поддавались определению>, хотя и <коренились в химических
процессах>. Противоречия между биологическими влечениями
и требованиями со стороны общества были велики. В кли-
нической врачебной работе влечения определяли все, в обществе
же - ничего.
7 195
Говорилось о <притязаниях культуры и общества> со свой-
ственным им <требованием реальности>. В соответствии с этим
влечения, безусловно, определяли бытие, но одновременно они
должны были приспосабливаться к реальности, отрицающей
сексуальность. Одновременно с сексуальными влечениями, ис-
ходящими из физиологических источников, <Оно>, как полагал
Фрейд, включает влечение к смерти в качестве биологической
потребности, и Эрос и Танатос борются друг с другом. Фрей-
довский дуализм влечений был возведен в ранг абсолютного.
Между сексуальностью и ее биологическим соответствием, вле-
чением к смерти, не было связи на основе жизни, а имелось
только противоречие. Фрейд психологизировал биологическое.
В сфере живого, по его мнению, существовали <тенденции,
имевшие в виду> как то, так и другое начало. Это был ме-
тафизический взгляд на вещи. Критика в его адрес оказалась
оправданной благодаря позднейшему экспериментальному до-
казательству простой функциональной природы влечения. Вписать
невротический страх в представление об Эросе и влечении к
смерти не удалось. В конце концов Фрейд отказался от теории
либидо и страха.
Другим проблематичным положением фрейдовской теории
влечений оказались <частные влечения>. Каждое из них, вклю-
чая и те, которые обусловливали половые извращения, было
закруглено в биологической природе. Тем самым Фрейд, хотел
он того или нет, все-таки признал правоту некоторых поло-
жений учения о наследственности. В его собственных воззре-
ниях конституционное учение начало постепенно заменять ди-
намическое понимание душевных заболеваний. Если, например,
ребенок разбивал стакан, это было выражением деструктивного
влечения. В том, что он часто падал, усматривалось проявление
безмолвного влечения к смерти. Если мать уезжала и ребенок
принимался играть в уход и возвращение, в этом проявлялось
<принуждение к повторению по ту сторону принципа удоволь-
ствия>.
Биологическое <принуждение к повторению> по ту сторону
принципа удовольствия было призвано объяснить мазохистские
действия. По утверждению Фрейда, существовала воля к стра-
данию, что подходило к учению о влечении к смерти. Короче
говоря, Фрейд переносил обнаруженные им законы функци-
онирования психической сферы на биологическую основу. Так
как, в соответствии с данным воззрением, и общество было
построено подобно индивидууму, возникла методическая пере-
грузка психологии, не выдерживавшая никакой критики и, кро-
ме того, открывавшая настежь двери спекуляциям на тему <об-
щество и Танатос>. При этом психоанализ все активнее пре-
тендовал на объяснение всего сущего, одновременно все сильнее
196
боясь корректного социологического и физиологического пони-
мания одного объекта - человека с его психологическим началом.
Тем не менее не приходилось сомневаться в том, что человек
отличается от других животных особым переплетением биопси-
хологических и социологических процессов с психическими. Моя
теория выдержала испытание на правильность этого основного
структурного воззрения при решении проблемы мазохизма.
С этого момента шаг за шагом прояснялся характер душевной
структуры как динамического единства биопсихологического
и социологического начал.
1. РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ МАЗОХИЗМА
Удовольствие от страдания являлось, с точки зрения пси-
хоанализа, следствием биологической бедности. <Мазохизм>
был таким же влечением, как и все остальные, только на-
правленным на своеобразную цель. Такая позиция была бес-
полезна с точки зрения терапии: ведь если больному говорили,
что он хочет страдать <по биологическим причинам>, то так
и происходило. Постановка задачи терапии с помощью ор-
газма повлекла за собой вопрос о том, почему мазохист пре-
вращает вполне понятное естественное стремление к удо-
вольствию в нечто прямо противоположное. Случай из моей
практики, сыгравший роль катализатора, позволивший мне
по-новому взглянуть на проблему мазохизма, которая до сих
пор вводит в заблуждение психологов и сексологов, произошел
в 1928 г. Тогда я лечил совершенно измученного человека,
страдавшего извращенным мазохизмом. Его жалобы и стрем-
ление быть избитым заглушали всякую попытку достичь ре-
зультата. После нескольких месяцев работы мое терпение ис-
сякло. Когда он вновь потребовал, чтобы я побил его, я спро-
сил, что он скажет, если я удовлетворю его желание. Он
просиял от счастья, и тогда я взял линейку и пару раз
сильно ударил его по заду. Он громко закричал, но отнюдь
не от удовольствия, и с тех пор я ничего больше не слышал
о его такого рода желаниях. Остались одни жалобы и упреки.
Мои коллеги пришли бы в ужас, узнай они об этом случае.
Я же, анализируя этот случай, внезапно понял, что, вопреки
утверждениям, боль и неприятные ощущения вовсе не явля-
ются побудительными целями мазохистов. Мазохист, как и
любой смертный, ощущает боль, если его бьют, и ему это
неприятно. Остается вопрос: если мазохист не стремится к
неприятному ощущению, если он переживает его, не испытывая
удовольствия, то почему ему все же не терпится подвергнуться
истязаниям? После долгих раздумий я понял, что в основе
197
этого извращенного поведения лежит фантастическое пред-
ставление. Мазохист фантазирует, что его мучают, чтобы
<лопнуть>. Он надеется только таким способом достичь раз-
рядки.
Мазохистские жалобы оказались выражением неразрешимого
и мучительного внутреннего напряжения. Они представляют со-
бой открытые или замаскированные жалобные просьбы об из-
бавлении от напряжения, порожденного сексуальным влечением.
Поскольку способность к самостоятельному активному дости-
жению удовлетворения блокирована страхом перед удовольст-
вием, постольку махозисты ожидают оргастического разрешения
все-таки как избавления, которое последует извне от кого-то
другого. Желанию <лопнуть>, разрядиться противостоит глубокий
страх перед такой возможностью. Болезненное стремление
к самоуничижению, свойственное мазохистским характерам,
предстало теперь в неизвестном до тех пор свете, так же как
болезненное стремление к самовозвеличиванию представляет собой,
так сказать, биопсихическую эрекцию, фантастическое расши-
рение душевного аппарата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
веческого характера.
В этой структуре проявляются как биологические, так и
общественные требования, и общество, используя весь свой
вес и авторитет, защищает общественные требования в про-
тивовес естественным. Меня удивляло, что оказалось возмож-
ным до такой степени игнорировать первенствующую роль ес-
тественного сексуального влечения. Непоследовательным был
даже Фрейд, в значительной степени открывший соотношение
обоих компонентов. После 1930 г. он видел в инстинктах всего
лишь <мистическую сущность>. С его точки зрения, они <не
поддавались определению>, хотя и <коренились в химических
процессах>. Противоречия между биологическими влечениями
и требованиями со стороны общества были велики. В кли-
нической врачебной работе влечения определяли все, в обществе
же - ничего.
7 195
Говорилось о <притязаниях культуры и общества> со свой-
ственным им <требованием реальности>. В соответствии с этим
влечения, безусловно, определяли бытие, но одновременно они
должны были приспосабливаться к реальности, отрицающей
сексуальность. Одновременно с сексуальными влечениями, ис-
ходящими из физиологических источников, <Оно>, как полагал
Фрейд, включает влечение к смерти в качестве биологической
потребности, и Эрос и Танатос борются друг с другом. Фрей-
довский дуализм влечений был возведен в ранг абсолютного.
Между сексуальностью и ее биологическим соответствием, вле-
чением к смерти, не было связи на основе жизни, а имелось
только противоречие. Фрейд психологизировал биологическое.
В сфере живого, по его мнению, существовали <тенденции,
имевшие в виду> как то, так и другое начало. Это был ме-
тафизический взгляд на вещи. Критика в его адрес оказалась
оправданной благодаря позднейшему экспериментальному до-
казательству простой функциональной природы влечения. Вписать
невротический страх в представление об Эросе и влечении к
смерти не удалось. В конце концов Фрейд отказался от теории
либидо и страха.
Другим проблематичным положением фрейдовской теории
влечений оказались <частные влечения>. Каждое из них, вклю-
чая и те, которые обусловливали половые извращения, было
закруглено в биологической природе. Тем самым Фрейд, хотел
он того или нет, все-таки признал правоту некоторых поло-
жений учения о наследственности. В его собственных воззре-
ниях конституционное учение начало постепенно заменять ди-
намическое понимание душевных заболеваний. Если, например,
ребенок разбивал стакан, это было выражением деструктивного
влечения. В том, что он часто падал, усматривалось проявление
безмолвного влечения к смерти. Если мать уезжала и ребенок
принимался играть в уход и возвращение, в этом проявлялось
<принуждение к повторению по ту сторону принципа удоволь-
ствия>.
Биологическое <принуждение к повторению> по ту сторону
принципа удовольствия было призвано объяснить мазохистские
действия. По утверждению Фрейда, существовала воля к стра-
данию, что подходило к учению о влечении к смерти. Короче
говоря, Фрейд переносил обнаруженные им законы функци-
онирования психической сферы на биологическую основу. Так
как, в соответствии с данным воззрением, и общество было
построено подобно индивидууму, возникла методическая пере-
грузка психологии, не выдерживавшая никакой критики и, кро-
ме того, открывавшая настежь двери спекуляциям на тему <об-
щество и Танатос>. При этом психоанализ все активнее пре-
тендовал на объяснение всего сущего, одновременно все сильнее
196
боясь корректного социологического и физиологического пони-
мания одного объекта - человека с его психологическим началом.
Тем не менее не приходилось сомневаться в том, что человек
отличается от других животных особым переплетением биопси-
хологических и социологических процессов с психическими. Моя
теория выдержала испытание на правильность этого основного
структурного воззрения при решении проблемы мазохизма.
С этого момента шаг за шагом прояснялся характер душевной
структуры как динамического единства биопсихологического
и социологического начал.
1. РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ МАЗОХИЗМА
Удовольствие от страдания являлось, с точки зрения пси-
хоанализа, следствием биологической бедности. <Мазохизм>
был таким же влечением, как и все остальные, только на-
правленным на своеобразную цель. Такая позиция была бес-
полезна с точки зрения терапии: ведь если больному говорили,
что он хочет страдать <по биологическим причинам>, то так
и происходило. Постановка задачи терапии с помощью ор-
газма повлекла за собой вопрос о том, почему мазохист пре-
вращает вполне понятное естественное стремление к удо-
вольствию в нечто прямо противоположное. Случай из моей
практики, сыгравший роль катализатора, позволивший мне
по-новому взглянуть на проблему мазохизма, которая до сих
пор вводит в заблуждение психологов и сексологов, произошел
в 1928 г. Тогда я лечил совершенно измученного человека,
страдавшего извращенным мазохизмом. Его жалобы и стрем-
ление быть избитым заглушали всякую попытку достичь ре-
зультата. После нескольких месяцев работы мое терпение ис-
сякло. Когда он вновь потребовал, чтобы я побил его, я спро-
сил, что он скажет, если я удовлетворю его желание. Он
просиял от счастья, и тогда я взял линейку и пару раз
сильно ударил его по заду. Он громко закричал, но отнюдь
не от удовольствия, и с тех пор я ничего больше не слышал
о его такого рода желаниях. Остались одни жалобы и упреки.
Мои коллеги пришли бы в ужас, узнай они об этом случае.
Я же, анализируя этот случай, внезапно понял, что, вопреки
утверждениям, боль и неприятные ощущения вовсе не явля-
ются побудительными целями мазохистов. Мазохист, как и
любой смертный, ощущает боль, если его бьют, и ему это
неприятно. Остается вопрос: если мазохист не стремится к
неприятному ощущению, если он переживает его, не испытывая
удовольствия, то почему ему все же не терпится подвергнуться
истязаниям? После долгих раздумий я понял, что в основе
197
этого извращенного поведения лежит фантастическое пред-
ставление. Мазохист фантазирует, что его мучают, чтобы
<лопнуть>. Он надеется только таким способом достичь раз-
рядки.
Мазохистские жалобы оказались выражением неразрешимого
и мучительного внутреннего напряжения. Они представляют со-
бой открытые или замаскированные жалобные просьбы об из-
бавлении от напряжения, порожденного сексуальным влечением.
Поскольку способность к самостоятельному активному дости-
жению удовлетворения блокирована страхом перед удовольст-
вием, постольку махозисты ожидают оргастического разрешения
все-таки как избавления, которое последует извне от кого-то
другого. Желанию <лопнуть>, разрядиться противостоит глубокий
страх перед такой возможностью. Болезненное стремление
к самоуничижению, свойственное мазохистским характерам,
предстало теперь в неизвестном до тех пор свете, так же как
болезненное стремление к самовозвеличиванию представляет собой,
так сказать, биопсихическую эрекцию, фантастическое расши-
рение душевного аппарата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101