Эта тема всегда будет особым образом
связана с алкоголизмом: тема трещины (Фицджеральд, Малькольм Лоури).
Крайне важно, что Жак Лантье -- герой романа Человек-зверь -- весьма крепок,
энергичен и здоров. Ибо трещина не обозначает путь, по которому будут проходить
патологические наследственные элементы, маркируя тело. Фактически, сам Золя
выражается именно так, но лишь ради удобства. Возможно это даже правильно в
отношении некоторых персонажей -- слабых и нервных. Но если быть точным, то не
они несут в себе трещину -- или же не только лишь из-за этого они несут еМ.
Наследственность -- это не то, что проходит через трещину, она и есть сама
трещина -- невоспринимаемая прореха или дыра. В своМм подлинном смысле трещина
-- вовсе не препятствие для патологической наследственности; в своей полноте она
сама -- наследственность и патология. От одного здорового тела Ругон-Маккаров к
другому она не передаМт ничего иного, кроме самой себя.
422
ПРИЛОЖЕНИЯ
ВсМ держится на парадоксе, то есть, на смешении такой наследственности со
средствами ее переноса, или на смешении того, что передаМтся, с самим процессом
передачи -- парадоксе этой передачи, которая не передаМт ничего, кроме самой
себя: церебральная трещина в крепком теле или расщелина мысли. За исключением
несчастных случаев -- как мы увидим -- сома крепка и здорова. Но гермен* -- это
трещина, и только лишь трещина. В этих условиях трещина принимает вид эпической
судьбы, красной нитью проходящей от одной истории к другой, от тела к телу
Ругон-Маккаров.
Что же распределяется вокруг трещины? Что теснится на еМ границах? Это -- то,
что Золя называет темпераментами, инстинктами, "большими аппетитами". Но
темперамент, или инстинкт, обозначает не психофизиологическую сущность. Это
понятие гораздо богаче и конкретней -- это "романное" понятие. Инстинкт
указывает на условия жизни и вообще выживания -- на условия сохранения некоего
образа жизни, заданного исторической и социальной обстановкой (в данном случае
это Вторая Империя). Вот почему буржуа у Золя легко могут называть свои пороки,
свой недостаток благородства и свои непристойности добродетелями; и наоборот,
вот почему бедняков часто низводят до "инстинктов" -- таких, как алкоголизм,
который выражает исторические условия их жизни и единственный для них способ
примирения с исторически заданной жизнью. "Натурализм" Золя всегда историчен и
социален. Таким образом, инстинкт, или аппетит, выступает в разных обличиях.
Иногда он выражает способ, каким тело сохраняет себя в данном благоприятном
окружении; в этом смысле инстинкт сам по себе крепок и здоров. Иногда он
выражает такой тип жизни, который тело изобретает, чтобы обратить в свою пользу
то, что его окружает, даже если при этом приходится уничтожать другие тела; в
этом случае инстинкт выступает как двусмысленная сила. Иногда он выражает такой
тип жизни, без которого тело не могло бы поддерживать своего исторически
заданного существования в неблагоприятной окружающей среде, даже ес-
_________
9 Гермен -- зачаток, зарождение, завязь, побег -- Прим. пер.
423
ЛОГИКА СМЫСЛА
ли это грозит ему разрушением; в этом смысле алкоголизм, извращение, болезнь и
даже слабоумие суть инстинкты. Инстинкты направлены на сохранение, поскольку
всегда выражают усилие увековечить тот или иной способ жизни. Но такой способ
жизни, да и сам инстинкт, может быть не менее деструктивным, чем консервативным
в строгом смысле слова. Инстинкты манифестируют дегенерацию, неожиданный приход
болезни, утрату здоровья в той же мере, как и само здоровье. Неважно, какую
форму принимает инстинкт, он никогда не смешивается с трещиной. Скорее, он
поддерживает четкие, хотя и изменчивые, отношения с трещиной: иногда --
благодаря здоровью тела -- он прикрывает трещину, латает еМ, как только может,
на более долгий или более короткий срок; иногда инстинкт расширяет трещину,
придавая ей иную ориентацию, которая вынуждает части расщепляться, провоцируя,
таким образом, несчастный случай при дряхлом состоянии тела. Например, в Западне
-- у Жервезы -- алкогольный инстинкт начинает раздваивать трещину как
изначальный порок. Оставим пока в стороне вопрос о том, существуют ли какие-либо
развивающиеся или идеальные инстинкты, способные в конце концов трансформировать
трещину.
Через трещину инстинкт ищет объект, который ему соответствует в исторических и
социальных обстоятельствах его образа жизни: вино, деньги, власть, женщины...
Один из женских типов, предпочитаемых Золя, -- нервозная женщина, с тяжелой
копной чМрных волос, пассивная, скрытная -- которая отдается при [первой]
встрече (такова Тереза в романе Тереза Ракен, написанном ещМ до цикла Ругонов, а
также Северина из Человека-зверя). Ужасная схватка нервов и крови, встреча
невроза и сангвинического темперамента воссоздают происхождение Ругонов.
Подобная встреча заставляет трещину резонировать. Персонажи, не входящие в семью
Ругонов (подобно Северине), могут вторгаться в качестве объектов, с которыми
связан инстинкт Ругонов, но также и как объекты, сами наделенные инстинктами и
темпераментами; наконец, как соучастники или враги, свидетельствующие о скрытой
трещине, которая соединяет их друг с другом. Паутиноподобная трещина: в
семействе Ругон-
424
ПРИЛОЖЕНИЯ
Маккаров всМ находит свою кульминацию в Нана -- от природы здоровой и красивой
девушке с крепким телом, превращающей себя в объект с тем, чтобы очаровывать
других и сообщать о своей трещине или обнаруживать трещину других -- этакий
гадкий гермен. Особая роль алкоголя здесь также присутствует: именно под
покровом этого "объекта" инстинкт осуществляет свою наиболее глубинную связь с
самой трещиной.
Встреча инстинкта и объекта формирует некую навязчивую идею, а не чувство. Если
Золя-романист как-то и обнаруживает себя в своих произведениях, то именно для
того, чтобы сказать своим читателям: осторожно, не думайте, что все дело здесь в
чувствах. Нам хорошо знакома та настойчивость, с которой Золя -- и в
Человеке-звере, и в Терезе Ракен -- разъясняет, что у преступников не бывает
угрызений совести. И нет любви для любящих -- разве что, когда инстинкты
действительно способны "залатывать" [трещину] и развиваться. Дело не в любви или
раскаянии, а в скручиваниях и поломках или, наоборот, во временных затишьях и
умиротворении в отношениях между темпераментами, которые всегда выстраиваются
вдоль трещины. Золя превосходно описывает короткие периоды спокойствия,
предшествующие грандиозному разрушению ("теперь всМ ясно; это было постепенное
расстройство, подобное преступному попустительству..."). В творчестве Золя
существует несколько явных причин для такого отказа от чувства в пользу
навязчивой идеи. Во-первых, следует вспомнить стиль того периода и значимость
физиологической схемы. "Физиология" со времМн Бальзака играла в литературе ту же
роль, которая сегодня по праву принадлежит психоанализу (физиология страны или
региона, физиология профессии и так далее). Более того, ведь уже начиная с
Флобера, чувство было неотделимо от неудачи, банкротства или мистификации; а то,
о чем говорит роман, -- это неспособность персонажа организовать внутреннюю
жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207
связана с алкоголизмом: тема трещины (Фицджеральд, Малькольм Лоури).
Крайне важно, что Жак Лантье -- герой романа Человек-зверь -- весьма крепок,
энергичен и здоров. Ибо трещина не обозначает путь, по которому будут проходить
патологические наследственные элементы, маркируя тело. Фактически, сам Золя
выражается именно так, но лишь ради удобства. Возможно это даже правильно в
отношении некоторых персонажей -- слабых и нервных. Но если быть точным, то не
они несут в себе трещину -- или же не только лишь из-за этого они несут еМ.
Наследственность -- это не то, что проходит через трещину, она и есть сама
трещина -- невоспринимаемая прореха или дыра. В своМм подлинном смысле трещина
-- вовсе не препятствие для патологической наследственности; в своей полноте она
сама -- наследственность и патология. От одного здорового тела Ругон-Маккаров к
другому она не передаМт ничего иного, кроме самой себя.
422
ПРИЛОЖЕНИЯ
ВсМ держится на парадоксе, то есть, на смешении такой наследственности со
средствами ее переноса, или на смешении того, что передаМтся, с самим процессом
передачи -- парадоксе этой передачи, которая не передаМт ничего, кроме самой
себя: церебральная трещина в крепком теле или расщелина мысли. За исключением
несчастных случаев -- как мы увидим -- сома крепка и здорова. Но гермен* -- это
трещина, и только лишь трещина. В этих условиях трещина принимает вид эпической
судьбы, красной нитью проходящей от одной истории к другой, от тела к телу
Ругон-Маккаров.
Что же распределяется вокруг трещины? Что теснится на еМ границах? Это -- то,
что Золя называет темпераментами, инстинктами, "большими аппетитами". Но
темперамент, или инстинкт, обозначает не психофизиологическую сущность. Это
понятие гораздо богаче и конкретней -- это "романное" понятие. Инстинкт
указывает на условия жизни и вообще выживания -- на условия сохранения некоего
образа жизни, заданного исторической и социальной обстановкой (в данном случае
это Вторая Империя). Вот почему буржуа у Золя легко могут называть свои пороки,
свой недостаток благородства и свои непристойности добродетелями; и наоборот,
вот почему бедняков часто низводят до "инстинктов" -- таких, как алкоголизм,
который выражает исторические условия их жизни и единственный для них способ
примирения с исторически заданной жизнью. "Натурализм" Золя всегда историчен и
социален. Таким образом, инстинкт, или аппетит, выступает в разных обличиях.
Иногда он выражает способ, каким тело сохраняет себя в данном благоприятном
окружении; в этом смысле инстинкт сам по себе крепок и здоров. Иногда он
выражает такой тип жизни, который тело изобретает, чтобы обратить в свою пользу
то, что его окружает, даже если при этом приходится уничтожать другие тела; в
этом случае инстинкт выступает как двусмысленная сила. Иногда он выражает такой
тип жизни, без которого тело не могло бы поддерживать своего исторически
заданного существования в неблагоприятной окружающей среде, даже ес-
_________
9 Гермен -- зачаток, зарождение, завязь, побег -- Прим. пер.
423
ЛОГИКА СМЫСЛА
ли это грозит ему разрушением; в этом смысле алкоголизм, извращение, болезнь и
даже слабоумие суть инстинкты. Инстинкты направлены на сохранение, поскольку
всегда выражают усилие увековечить тот или иной способ жизни. Но такой способ
жизни, да и сам инстинкт, может быть не менее деструктивным, чем консервативным
в строгом смысле слова. Инстинкты манифестируют дегенерацию, неожиданный приход
болезни, утрату здоровья в той же мере, как и само здоровье. Неважно, какую
форму принимает инстинкт, он никогда не смешивается с трещиной. Скорее, он
поддерживает четкие, хотя и изменчивые, отношения с трещиной: иногда --
благодаря здоровью тела -- он прикрывает трещину, латает еМ, как только может,
на более долгий или более короткий срок; иногда инстинкт расширяет трещину,
придавая ей иную ориентацию, которая вынуждает части расщепляться, провоцируя,
таким образом, несчастный случай при дряхлом состоянии тела. Например, в Западне
-- у Жервезы -- алкогольный инстинкт начинает раздваивать трещину как
изначальный порок. Оставим пока в стороне вопрос о том, существуют ли какие-либо
развивающиеся или идеальные инстинкты, способные в конце концов трансформировать
трещину.
Через трещину инстинкт ищет объект, который ему соответствует в исторических и
социальных обстоятельствах его образа жизни: вино, деньги, власть, женщины...
Один из женских типов, предпочитаемых Золя, -- нервозная женщина, с тяжелой
копной чМрных волос, пассивная, скрытная -- которая отдается при [первой]
встрече (такова Тереза в романе Тереза Ракен, написанном ещМ до цикла Ругонов, а
также Северина из Человека-зверя). Ужасная схватка нервов и крови, встреча
невроза и сангвинического темперамента воссоздают происхождение Ругонов.
Подобная встреча заставляет трещину резонировать. Персонажи, не входящие в семью
Ругонов (подобно Северине), могут вторгаться в качестве объектов, с которыми
связан инстинкт Ругонов, но также и как объекты, сами наделенные инстинктами и
темпераментами; наконец, как соучастники или враги, свидетельствующие о скрытой
трещине, которая соединяет их друг с другом. Паутиноподобная трещина: в
семействе Ругон-
424
ПРИЛОЖЕНИЯ
Маккаров всМ находит свою кульминацию в Нана -- от природы здоровой и красивой
девушке с крепким телом, превращающей себя в объект с тем, чтобы очаровывать
других и сообщать о своей трещине или обнаруживать трещину других -- этакий
гадкий гермен. Особая роль алкоголя здесь также присутствует: именно под
покровом этого "объекта" инстинкт осуществляет свою наиболее глубинную связь с
самой трещиной.
Встреча инстинкта и объекта формирует некую навязчивую идею, а не чувство. Если
Золя-романист как-то и обнаруживает себя в своих произведениях, то именно для
того, чтобы сказать своим читателям: осторожно, не думайте, что все дело здесь в
чувствах. Нам хорошо знакома та настойчивость, с которой Золя -- и в
Человеке-звере, и в Терезе Ракен -- разъясняет, что у преступников не бывает
угрызений совести. И нет любви для любящих -- разве что, когда инстинкты
действительно способны "залатывать" [трещину] и развиваться. Дело не в любви или
раскаянии, а в скручиваниях и поломках или, наоборот, во временных затишьях и
умиротворении в отношениях между темпераментами, которые всегда выстраиваются
вдоль трещины. Золя превосходно описывает короткие периоды спокойствия,
предшествующие грандиозному разрушению ("теперь всМ ясно; это было постепенное
расстройство, подобное преступному попустительству..."). В творчестве Золя
существует несколько явных причин для такого отказа от чувства в пользу
навязчивой идеи. Во-первых, следует вспомнить стиль того периода и значимость
физиологической схемы. "Физиология" со времМн Бальзака играла в литературе ту же
роль, которая сегодня по праву принадлежит психоанализу (физиология страны или
региона, физиология профессии и так далее). Более того, ведь уже начиная с
Флобера, чувство было неотделимо от неудачи, банкротства или мистификации; а то,
о чем говорит роман, -- это неспособность персонажа организовать внутреннюю
жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207