Теперь, при таком
возобновлении, Теодор сталкивается со страннным обстоятельством:
гостиница Лонгшамп - это государственный институт, где каждый из супругов должен
быть "декларирован" согласно финансовым правилам и нормам эквивалентности, чтобы
служить в качестве объекта обмена и соучаствовать в дележе мужчин и женщин13.
Однако Теодор начинает видеть в институте Лонгшампа карикатуру на законы
гостеприимства, нечто противоположное им. Доктор Згдрэзил говорит ему: "Вы
категорически настаиваете на том, чтобы отдавать без возврата и никогда не
получать обратно! Вы не можете жить, не подчиняясь всеобщему закону обмена....
Практика гостеприимства - как вы еМ понимаете - не может быть односторонней. Как
и всякое гостеприимство, оно (и особенно оно) требует абсолютной взаимности,
чтобы быть жизнеспособным; это тот барьер, который вы не хотите преодолеть -
распределение женщин между мужчинами и мужчин между женщинами. Вы должны довести
это дело до конца, согласиться изменить Роберте с другой женщиной, допустить
неверность Роберте - раз уж вы упорно хотите, чтобы она была неверна вам"14.
Теодор не внемлет. Он знает, что истинное повторение заключается в таком даре, в
экономии этого дара, которая противоположна меркантильной экономии обмена (...
отдавая должное
________________
13 Le Souffleur, pp.51ff,71ff.
14 Le Souffleur, pp.211, 212, 218.
376 ПРИЛОЖЕНИЯ
Жоржу Батаю). Он знает, что хозяин и его отражение - в обоих смыслах этого слова
- противоположны гостинице; и что в хозяине и в даре повторение рвМтся далее,
вперМд - как высшая сила неразменного: "жена, прости-туируемая собственным
мужем, тем не менее остаМтся его супругой и неразменной собственностью мужа."15
Как же получается, что Теодор предпочитает довести своМ путешествие до грани
безумия? Он был болен, и теперь нас интересует его выздоровление. Говоря точнее,
он был болен до тех пор, пока риск обмена не пришМл к компромиссу и не стал
угрожать его попыткам к чистому повторению. Разве Роберта и жена К не менялись
друг с другом до такой степени, что их уже нельзя было отличить одну от другой
даже в той схватке, в которой они переплелись руками? И разве сам К не поменялся
с Теодором ради того, чтобы отобрать у него всМ и отвергнуть законы
гостеприимства? Теодор (или К?) прав, когда понимает, что повторения нет ни в
наивысшем сходстве, ни в точности обмена, ни, даже, в воспроизводстве
идентичного. Повторение - это ни тождество Того же самого, ни равенство
подобного; оно обнаруживается в интенсивности Различного. Не существует двух
женщин, которые походили бы друг на друга и которых можно было бы принять за
Роберту; нет двух людей внутри Роберты - внутри одной и той же женщины. Но
Роберта обозначает "интенсивность" в самой себе; она заключает в себе различие
как таковое, неравенство, характеристика которого должна возвращаться или
повторяться. Короче, двойник, отражение, или симулякр, открывают наконец свою
тайну: повторение не предполагает Того же Самого, или Подобного - таковые не
являются его предпосылками. Напротив, именно повторение производит единственное
"то же самое" того, что различается, и единственное сходство различного.
Выздоравливающий К (или Теодор?) перекликается с выздоравливающим Заратустрой
Ницше. Все "обозначения" повержены и "денонсированы" с тем, чтобы создать
пространство для богатой системы ин-тенсивностей. Пара Октав-Роберта отсылает к
чистому
_______
15 Le Souffleur, p. 214.
377 ЛОГИКА СМЫСЛА
различению интенсивности в мысли; имена "Октав" и "Роберта" уже не обозначают
чего-то [предметного]; теперь они выражают чистые интенсивности - взлеты и
падения16.
Таково отношение между застывшими сценами и повторением. "Падение", "различие",
"подвешенность" отражаются в возобновлении, или в повторении. В этом смысле тело
отражается в языке: характерное свойство языка состоит в том, что он вбирает в
себя застывшую сцену, составляет из неМ "призрачное" событие, или, скорее,
приводит "призраков-духов". В языке - в сердцевине языка - разум схватывает
тело, его жесты в качестве объекта фундаментального повторения. Различие делает
вещи видимыми и умножает тела; но именно повторение даМт вещам возможность быть
высказанными, удостоверяет подлинность множественного и делает из него
спиритуальное событие. Клоссовски говорит: "У Сада язык - нетерпимый к самому
себе - не знает истощения, спущенный с цепи на одну и ту же жертву до конца ее,
дней.... В телесном акте не может быть трансгрессии, если он не оживает как
спиритуальное событие; но для того, чтобы приостановить объект, необходимо найти
и воспроизвести событие в повторяемом описании телесного действия"17. В конце
концов, что такое Порнограф? Порнограф - это тот, кто повторяет и возобновляет.
То, что автор - это, по своей сути, некий повторитель, должно сообщать нам нечто
о связи между языком и телом, о взаимном пределе и трансгрессии, которые каждый
из них находит в другом. В романе Гомбро-вича Порнография центральными являются
застывшие сцены: сцены, которые герой (или герои?) -
соглядатай-рассказчик-литератор, человек театра - налагает (налагают) на двух
молодых людей; сцены, извращМнность которых проистекает из взаимного безразличия
одних лишь молодых людей; но это также и сцены, -которые
____________
16 См. послесловие к Lois de I'hospitalite: "Имя Роберта является достаточно
специфичным обозначением первичной интенсивности"; точно так же такая пара, как
кожа и перчатка, не обозначает какой-либо вещи - скорее, она выражают
интенсивности (pp.334 - 336).
17 Un si funeste desir, pp.126 - 127.
378 ПРИЛОЖЕНИЯ
достигают своей кульминации с низвержением и различением уровня, резюмируемых в
повторении языка и зрения; собственно говоря, сцены обладания - поскольку
молодые люди захвачены собственными мыслями - предопределены и денонсированы
соглядатаем-рассказчиком. "Нет, нет, все это может и не было бы скандальным,
если бы так сильно не расходилось с их естественным ритмом - застывшие, странно
неподвижные, как будто и не они это... Их ладони, высоко поднятые над головами,
"непроизвольно" сплетаются. А сплетясь, неожиданно резко и быстро идут вниз. Оба
склоняют головы и смотрят на руки. И тогда они внезапно падают, собственно
говоря, непонятно было, кто кого повалил, но выглядело так, будто это руки их
повалили"18. Хорошо, что эти два автора - столь новые, столь значимые и вместе с
тем столь разные - встречаются друг с другом на теме тела-языка,
порнографии-повторения, пор-нографа-повторяющего и писателя-воспроизводителя.
* * *
Так в чМм же дилемма? Каким же образом создаМтся дизъюнктивный силлогизм,
выражающий эту дилемму? Тело - это язык; но оно может маскировать речь о том,
что это так и есть, - оно может прятать еМ. Тело может желать - и обычно так и
бывает - безмолвия в отношении своих отправлений. В этом случае речь -
репрессированная телом, но при том проецируемая, делегируемая и отчуждаемая -
становится дискурсом прекрасной души, которая говорит о законах и добродетелях,
сохраняя в то же время молчание по поводу тела. В данном случае ясно, что сама
речь, так сказать, чиста, но безмолвие, на котором она покоится, - нечисто.
Сохраняя это безмолвие - которое одновременно и скрывает, и делегирует его речь
- тело обращает нас к безмолвным воображаемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207
возобновлении, Теодор сталкивается со страннным обстоятельством:
гостиница Лонгшамп - это государственный институт, где каждый из супругов должен
быть "декларирован" согласно финансовым правилам и нормам эквивалентности, чтобы
служить в качестве объекта обмена и соучаствовать в дележе мужчин и женщин13.
Однако Теодор начинает видеть в институте Лонгшампа карикатуру на законы
гостеприимства, нечто противоположное им. Доктор Згдрэзил говорит ему: "Вы
категорически настаиваете на том, чтобы отдавать без возврата и никогда не
получать обратно! Вы не можете жить, не подчиняясь всеобщему закону обмена....
Практика гостеприимства - как вы еМ понимаете - не может быть односторонней. Как
и всякое гостеприимство, оно (и особенно оно) требует абсолютной взаимности,
чтобы быть жизнеспособным; это тот барьер, который вы не хотите преодолеть -
распределение женщин между мужчинами и мужчин между женщинами. Вы должны довести
это дело до конца, согласиться изменить Роберте с другой женщиной, допустить
неверность Роберте - раз уж вы упорно хотите, чтобы она была неверна вам"14.
Теодор не внемлет. Он знает, что истинное повторение заключается в таком даре, в
экономии этого дара, которая противоположна меркантильной экономии обмена (...
отдавая должное
________________
13 Le Souffleur, pp.51ff,71ff.
14 Le Souffleur, pp.211, 212, 218.
376 ПРИЛОЖЕНИЯ
Жоржу Батаю). Он знает, что хозяин и его отражение - в обоих смыслах этого слова
- противоположны гостинице; и что в хозяине и в даре повторение рвМтся далее,
вперМд - как высшая сила неразменного: "жена, прости-туируемая собственным
мужем, тем не менее остаМтся его супругой и неразменной собственностью мужа."15
Как же получается, что Теодор предпочитает довести своМ путешествие до грани
безумия? Он был болен, и теперь нас интересует его выздоровление. Говоря точнее,
он был болен до тех пор, пока риск обмена не пришМл к компромиссу и не стал
угрожать его попыткам к чистому повторению. Разве Роберта и жена К не менялись
друг с другом до такой степени, что их уже нельзя было отличить одну от другой
даже в той схватке, в которой они переплелись руками? И разве сам К не поменялся
с Теодором ради того, чтобы отобрать у него всМ и отвергнуть законы
гостеприимства? Теодор (или К?) прав, когда понимает, что повторения нет ни в
наивысшем сходстве, ни в точности обмена, ни, даже, в воспроизводстве
идентичного. Повторение - это ни тождество Того же самого, ни равенство
подобного; оно обнаруживается в интенсивности Различного. Не существует двух
женщин, которые походили бы друг на друга и которых можно было бы принять за
Роберту; нет двух людей внутри Роберты - внутри одной и той же женщины. Но
Роберта обозначает "интенсивность" в самой себе; она заключает в себе различие
как таковое, неравенство, характеристика которого должна возвращаться или
повторяться. Короче, двойник, отражение, или симулякр, открывают наконец свою
тайну: повторение не предполагает Того же Самого, или Подобного - таковые не
являются его предпосылками. Напротив, именно повторение производит единственное
"то же самое" того, что различается, и единственное сходство различного.
Выздоравливающий К (или Теодор?) перекликается с выздоравливающим Заратустрой
Ницше. Все "обозначения" повержены и "денонсированы" с тем, чтобы создать
пространство для богатой системы ин-тенсивностей. Пара Октав-Роберта отсылает к
чистому
_______
15 Le Souffleur, p. 214.
377 ЛОГИКА СМЫСЛА
различению интенсивности в мысли; имена "Октав" и "Роберта" уже не обозначают
чего-то [предметного]; теперь они выражают чистые интенсивности - взлеты и
падения16.
Таково отношение между застывшими сценами и повторением. "Падение", "различие",
"подвешенность" отражаются в возобновлении, или в повторении. В этом смысле тело
отражается в языке: характерное свойство языка состоит в том, что он вбирает в
себя застывшую сцену, составляет из неМ "призрачное" событие, или, скорее,
приводит "призраков-духов". В языке - в сердцевине языка - разум схватывает
тело, его жесты в качестве объекта фундаментального повторения. Различие делает
вещи видимыми и умножает тела; но именно повторение даМт вещам возможность быть
высказанными, удостоверяет подлинность множественного и делает из него
спиритуальное событие. Клоссовски говорит: "У Сада язык - нетерпимый к самому
себе - не знает истощения, спущенный с цепи на одну и ту же жертву до конца ее,
дней.... В телесном акте не может быть трансгрессии, если он не оживает как
спиритуальное событие; но для того, чтобы приостановить объект, необходимо найти
и воспроизвести событие в повторяемом описании телесного действия"17. В конце
концов, что такое Порнограф? Порнограф - это тот, кто повторяет и возобновляет.
То, что автор - это, по своей сути, некий повторитель, должно сообщать нам нечто
о связи между языком и телом, о взаимном пределе и трансгрессии, которые каждый
из них находит в другом. В романе Гомбро-вича Порнография центральными являются
застывшие сцены: сцены, которые герой (или герои?) -
соглядатай-рассказчик-литератор, человек театра - налагает (налагают) на двух
молодых людей; сцены, извращМнность которых проистекает из взаимного безразличия
одних лишь молодых людей; но это также и сцены, -которые
____________
16 См. послесловие к Lois de I'hospitalite: "Имя Роберта является достаточно
специфичным обозначением первичной интенсивности"; точно так же такая пара, как
кожа и перчатка, не обозначает какой-либо вещи - скорее, она выражают
интенсивности (pp.334 - 336).
17 Un si funeste desir, pp.126 - 127.
378 ПРИЛОЖЕНИЯ
достигают своей кульминации с низвержением и различением уровня, резюмируемых в
повторении языка и зрения; собственно говоря, сцены обладания - поскольку
молодые люди захвачены собственными мыслями - предопределены и денонсированы
соглядатаем-рассказчиком. "Нет, нет, все это может и не было бы скандальным,
если бы так сильно не расходилось с их естественным ритмом - застывшие, странно
неподвижные, как будто и не они это... Их ладони, высоко поднятые над головами,
"непроизвольно" сплетаются. А сплетясь, неожиданно резко и быстро идут вниз. Оба
склоняют головы и смотрят на руки. И тогда они внезапно падают, собственно
говоря, непонятно было, кто кого повалил, но выглядело так, будто это руки их
повалили"18. Хорошо, что эти два автора - столь новые, столь значимые и вместе с
тем столь разные - встречаются друг с другом на теме тела-языка,
порнографии-повторения, пор-нографа-повторяющего и писателя-воспроизводителя.
* * *
Так в чМм же дилемма? Каким же образом создаМтся дизъюнктивный силлогизм,
выражающий эту дилемму? Тело - это язык; но оно может маскировать речь о том,
что это так и есть, - оно может прятать еМ. Тело может желать - и обычно так и
бывает - безмолвия в отношении своих отправлений. В этом случае речь -
репрессированная телом, но при том проецируемая, делегируемая и отчуждаемая -
становится дискурсом прекрасной души, которая говорит о законах и добродетелях,
сохраняя в то же время молчание по поводу тела. В данном случае ясно, что сама
речь, так сказать, чиста, но безмолвие, на котором она покоится, - нечисто.
Сохраняя это безмолвие - которое одновременно и скрывает, и делегирует его речь
- тело обращает нас к безмолвным воображаемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207