Нельзя всерьез путать песню Бабара со спазмами-вдохами Арто: "Ратара ратара
ратара Атара татара рана Отара отара катара...". Можно добавить, что ошибка
логиков, когда они говорят о нонсенсе, заключается в том, что все предлагаемые
ими примеры слишком искусственны, надуманны, худосочны; они слишком подогнаны
под то, что требуется доказать, -- как-будто логики никогда не слыхали детских
считалок, декламации великих поэтов или шизофренической речи. Есть какая-то
нищета в так называемых логических примерах (за исключением, конечно, Рассела,
которого всегда вдохновлял Кэррол). Но слабость логиков еще не позволяет нам
восстановить против них эту троицу. Напротив, проблема носит клинический
характер, то есть это проблема выпадения из одной организации в другую, проблема
нарастающей творческой дезорганизации. А также это проблема критики, то есть
проблема определения разных уровней, где нонсенс меняет свои очертания,
слова-бумажники -- свою природу, а язык -- измерение.
Грубые сходства таят ловушку. Рассмотрим два текста с такими ловушками сходства.
Антонин Арто иногда восстает против Кэррола: сначала при переводе эпизода с
Шалтаем-Болтаем, и потом в письме из Родеза, где он осуждает Кэррола. При чтении
первого четверости-
__________
1 "Перпеницательный" -- слово-бумажник, обозначающее дух, который витает над
головой субъекта (перпендикулярное) и который крайне проницателен. Цит. по
Georges Dumas, Le Sumaturel et les dieux d'apres les maladies mentales, Paris,
P.U.F., 1946, p.303.
118
ШИЗОФРЕНИК И МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА
щия Бармаглота -- как его переводит Арто -- складывается впечатление, что первые
две строчки соответствуют критериям самого Кэррола и правилам перевода,
общепринятым у других переводчиков Кэррола -- Парисо и Бруни. Но начиная с
последнего слова второй строки и далее, происходит соскальзывание и даже некий
коренной и творческий коллапс, переносящий нас в иной мир и в совершенно другой
язык2. С ужасом мы сразу опознаем: это язык шизофрении. Кажется, даже
слова-бумажники выполняют здесь иную функцию, из них выпадают буквы и они
перегружены гортанными звуками. И тут мы в полной мере ощущаем дистанцию между
языком Кэррола, излучаемым на поверхности, и языком Арто, высеченным в глубине
тел. Мы ощущаем, в какой мере различна соответствующая им проблематика. Отсюда
становится понятен весь пафос высказанного Антонином Арто в письме из Родеза:
"Мне не удалось сделать перевод Бармаглота. Я старался перевести какие-то
фрагменты из него, но мне стало скучно'. Никогда не любил этого стихотворения.
Оно всегда поражало меня напыщенным инфантилизмом. ...Я действительно не люблю
стихов или языков поверхности. От них веет счастливой праздностью и
интеллектуальным успехом -- как-будто интеллект полагается на анус, утратив душу
и сердце. Анус -- это всегда ужас. Я не понимаю, как можно испражняться и не
лопнуть, а значит -- и не потерять собственную душу. В Бармаглоте нет души.
Можно изобрести собственный язык и заставить чистый язык заговорить во
вне-грамматическом смысле, но этот смысл должен иметь собственную ценность, он
должен исходить из муки. Бармаглот -- произведение интеллектуально пресыщенного
барышника, который переваривая сытный обед, ищет себе оправдания за боль
других...
__________
2 Антонин Арто "L'Arve и L'Aume, или попытка антиграмматического выступления
против Льюиса Кэррола",
L'Arbalete (1947), по 12, 1947:
"II etait roparant, et les vliqueux tarands
Allaient en gibroyant et en brimbulkdriquant Jusque la ou la rourghe est a
rouarghe a rangmbde et
rangmbde a rouarghambde:
Tous les falomitards etaient les chats-huants Et les Ghore Uk'hatis dans le
Grabugeument."
ЛОГИКА СМЫСЛА
Когда продираешься сквозь дерьмо бытия и его язык, стихи неизбежно тоже воняют,
а Бармаглот -- стихи, автор которых пытается избавить себя от утробного бытия
страдания, куда погружен всякий великий поэт, и родившись из него, сам плохо
пахнет. В "Бармаглоте" целые куски отдают фекалиями, но это фекальность
английского сноба, накручивающего в себе непристойности, как кудри на бигудях...
Это работа сытого человека, что и чувствуется в его писаниях..."3. Подводя итог,
можно сказать, что Арто видит в Кэрроле извращенца -- маленького извращенца,
упорно разрабатывающего поверхностный язык и не чувствующего реальных проблем
языка в глубине -- шизофренических проблем страдания, смерти и жизни. Арто
кэрроловские игры кажутся пустыми, пища -- слишком мирской, а фекальность --
лицемерной и слишком благовоспитанной.
Но оставим дух Арто в покое и рассмотрим другой текст, чья красота и
содержательность остаются клиническими4. В книге Луи Вольфсона некто, называющий
себя больным или шизофреником, "изучающим языки", ощущает существование и
дизъюнкцию двух серий оральности: дуальность вещей-слов, поглощений-выражений, и
поглощаемых объектов-выражаемых предложений. Еще резче дуальность между "есть" и
"говорить" может быть выражена в дуальностях платить-говорить и
испражняться-говорить. В особых случаях эта дуальность переходит и раскрывается
в дуальности двух видов имен, предложений или двух типов языков, а именно: в
языке его матери -- английском, -- по сути своей пищеварительном и
экскрементальном, и в иностранных языках, по существу выразительных, которыми
больной старается овладеть. Мать всячески пытается помешать ему продвинуться в
изучении языков. Делает она это двумя одинаковыми способами. То она соблазняет
его аппетитной, но недоступной пищей в плотно закрытых банках; то резко вступает
с ним в разговор по-английски, прежде чем тот успевает заткнуть уши. Однако,
ученик весьма изобретательно противостоит таким вмешатель-
___________
3 Letter a Henri Parisot, Lettres de RodeT., Paris, G.L.M., 1946.
4 Луи Вольфсон, "Шизофрения и язык, или фонетика у психотиков", Les Temps
madernes, nЇ 128, июль, 1964.
120
ШИЗОФРЕНИК И МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА
ствам. Во-первых, он ест как обжора, набивает живот до отказа, колотит банки и
при этом без конца повторяет все те же иностранные слова. Но на более глубоком
уровне он обеспечивает резонанс между этими двумя сериями, взаимообмен между
ними, переводя английские слова в иностранные согласно их фонетическим элементам
(согласные звуки здесь более важны). Например, tree [дерево -- англ.]
преобразуется сперва благодаря букве R, которая находится во французском слове
[arbre (дерево -- франц.)], а затем благодаря букве Т, находящейся в
соответствующем еврейском слове. А поскольку русские говорят derevo [дерево], то
с полным правом можно превратить "tree" в lere [терМ\, где Т становится D
{дМре]. Эта и без того сложная процедура заменяется на более общую, как только у
больного возникает идея вызвать еще большее число ассоциаций: слово early
(рано), чьи согласные R и L ставят очень деликатную проблему, превращается в
разнообразные французские речевые обороты: "suR-Le-champ" [немедленно], "de
bonne heuRe" [битый час], "matinaLement" [сию минуту], "а 1а paRole" [держать
речь], "devoRer L'espace" [пожирать пространство]; или даже в эзотерическое и
фантастическое слово из немецких согласных "uriich". (Вспомним, что Раймон
Руссель в изобретенных им техниках по устанавливанию и превращению серий во
французском языке, различал первичную -- строгую -- процедуру и вторичную --
обобщенную -- процедуру, основанную на ассоциациях.) Часто бывает так, что
какие-то непокорные слова противятся этим процедурам, порождая нетерпимые
парадоксы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207