и практическая критика всяческих
мистификаций.
____________________
30 Очевидно, что нам не следует рассматривать трагическое описание чумы как
завершение поэмы. Оно четко совпадает с легендой о безумии и самоубийстве,
которую распространяют христиане с тем, чтобы продемонстрировать несчастный
личный конец эпикурейства. Конечно же, возможно, что Лукреций - в конце жизни -
сошел с ума. Но совершенно не стоит взывать к так называемым фактам жизни для
того, чтобы вытащить вывод о поэме, или же рассматривать эту поэму как
совокупность симптомов, из которой можно вывести заключение о личном "случае"
автора (дурной психоанализ). Конечно же не таким образом формулируется проблема
отношения психоанализа к искусству - смотрите по этому поводу тридцать третью
серию Логики смысла.
365
II
Фантазм и современная литература
III. - Клоссовски, или тела-язык
Творчество Клоссовски построено на удивительном параллелизме между телом и
языком или, скорее, на отражении одного в другом. Рассуждение - действие языка,
но пантомима - действие тела. Основываясь на мотивах, которые ещМ предстоит
определить, Клоссовски полагает, что рассуждение по существу теологично и
обладает формой дизъюнктивного силлогизма. На противоположном же полюсе -
пантомима тела, которая перверсивна по сути и обладает формой дизъюнктивной
артикуляции. К счастью, у нас есть путеводная нить для лучшего понимания этого
отправного пункта. Биологи, к примеру, указывают, что развитие тела
осуществляется скачками и рывками: утолщению конечности предзадано быть лапой
еще до того, как оно определяется в качестве правой лапы, и так далее. Можно
сказать, что тело животного "колеблется", или что оно проходит через дилеммы. И
рассуждение тоже продвигается рывками, колеблется и разветвляется на каждом
уровне. Тело - это дизъюнктивный силлогизм, язык же - начало пути к различению.
Тело замыкает и утаивает скрытый язык, язык же формирует некое великолепное
тело. Самая абстрактная аргументация - мимикрия, но пантомима тела -
последовательность силлогизмов. И уже неизвестно, имеем ли мы дело с
рассуждающей пантомимой или же с мимикрирующим рассуждением.
366 ПРИЛОЖЕНИЯ
В известном смысле, именно наша эпоха открыла перверсию. Нам нет нужды описывать
[извращенное] поведение или пускаться в неприятные объяснения. Саду это было
нужно, но теперь он воспринимается как само собой разумеющееся. Мы же, со своей
стороны, ищем "структуру", или форму, которую можно было бы заполнить такими
описаниями и разъяснениями (поскольку она делает их возможными), но сама эта
структура не нуждается в заполнении, чтобы называться перверсив-ной. Перверсия -
как раз и есть такая объективная сила колебания в теле: и та лапа, которая ни
правая, ни левая; и та детерминация посредством скачков и рывков; и та
дифференциация, никогда не подавляющая недифференцированного, которое
подразделяется в ней; и та неопределМнность, которой отмечен каждый момент
различия; и та неподвижность, которой отмечен всякий момент падения. Гомбрович
дал название Порнография перверсивному роману, где нет непристойных историй, а
лишь показываются молодые подвешенные [в неопределМнности] тела, колеблющиеся и
падающие в неком застывшем движении. У Клоссовски, который пользуется совершенно
иной техникой, сексуальные описания выступают с особой силой, но лишь с тем,
чтобы "осуществить" колебание тел и распределить его по частям дизъюнктивного
силлогизма. Значит, наличие таких описаний предполагает лингвистическую функцию:
они теперь уже не разговор о телах, как предшествующих языку или находящихся вне
последнего; наоборот, они формируют посредством слов некое "великолепное тело"
для чистого разума. Нет непристойного самого по себе, говорит Клоссовски; то
есть непристойное - не вторжение тел в язык, а скорее их взаимоотражение и
языковый акт, фабрикующий тело для мысли. Это тот акт, в котором язык выходит за
пределы самого себя, когда отражает тело. "Нет ничего более вербального, чем
избыток плоти.... Повторяемое описание полового акта не только прослеживает
трансгрессию, оно само является трансгрессией языка посредством языка"'.
С другой стороны, именно наша эпоха открыла теологию. Более нет нужды верить в
Бога. Скорее, мы ищем
_________
1 Un si funeste desir (Paris: Gallimard, 1963), pp.126 - 127.
367 ЛОГИКА СМЫСЛА
"структуру", то есть форму, которая могла бы быть заполнена верой, но сама такая
структура не нуждается в заполнении, чтобы называться "теологической". Теология
теперь - наука о несуществующих сущностях, тот способ, каким эти сущности -
божественное или антибожественное, Христос или Антихрист - оживляют язык и
создают для него это великолепное тело [для чистого разума], разделяющееся в
дизъюнкциях. Осуществилось пророчество Ницше о связи между Богом и грамматикой;
но на этот раз такая связь становится осознанной, желаемой, разыгрываемой,
имитируемой, "колеблющейся", развиваемой в полном смысле дизъюнкции и
поставленной на службу Антихристу - распятому Дионису. Если извращение - это
сила, соответствующая телу, то равноголосие - это сила теологии; они отражаются
друг в друге. Если одно - пантомима par excellence, то другое - рассуждение par
excellence.
Вот чем объясняется удивительный характер произведений Клоссовски: единство
теологии и порнографии в этом совершенно особом смысле. Это следовало бы назвать
высшей порнологией. Таков его собственный способ преодоления метафизики:
миметическая аргументация и силлогистическая пантомима, дилемма в теле и
дизъюнкция в силлогизме. Насилия над Робертой подчМркивают рассуждение и
альтернативы; и наоборот, силлогизмы и дилеммы отражаются в позах и
двусмысленностях тела2. Связь рассуждения и описания всегда была главной
логической проблемой - еМ наиболее изысканной формой. Это хорошо видно в работах
логиков, которые никак не могут избавиться от данной проблемы, - возможно,
потому, что ставят ее в очень общем виде. Трудными и решающими являются те
условия, при которых описание касается патологического извращения тел
(дизъюнктивный органический каскад), а рассуждение касается теологического
равноголосия языка (дизъюнктивный спиритуалистический силлогизм). Проблема
отношения рассуждение-описание впервые находит решение у Сада, творчество
которого имеет огромную теоре-
___________
2 В Le Bain de Diane (Paris: Pauvert, 1956) дизъюнктивный силлогизм становится
всеобщим методом интерпретации мифа и нового полагания телесного в мифе.
368 ПРИЛОЖЕНИЯ
тическую и техническую, философскую и литературную значимость. Клоссовски
открывает совершенно новые пути - вплоть до того, что он формулирует условия
современной концепции перверсии, теологии и антитео-логии. ВсМ начинается с этой
геральдики, с этой рефлексии над телом и языком.
* * *
Сначала параллелизм обнаруживает себя между видеть и говорить. Уже в романе Де
Форета с его сплетником-соглядатаем видеть обозначало совершенно особую
процедуру или созерцание. Оно обозначало чистое видение отражений, размножающих
то, что они отражают. Такие отражения наделяют соглядатая более интенсивным
соучастием, чем если бы он сам испытывал те же страсти, двойников или отражение
которых он теперь наблюдает в лицах других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207
мистификаций.
____________________
30 Очевидно, что нам не следует рассматривать трагическое описание чумы как
завершение поэмы. Оно четко совпадает с легендой о безумии и самоубийстве,
которую распространяют христиане с тем, чтобы продемонстрировать несчастный
личный конец эпикурейства. Конечно же, возможно, что Лукреций - в конце жизни -
сошел с ума. Но совершенно не стоит взывать к так называемым фактам жизни для
того, чтобы вытащить вывод о поэме, или же рассматривать эту поэму как
совокупность симптомов, из которой можно вывести заключение о личном "случае"
автора (дурной психоанализ). Конечно же не таким образом формулируется проблема
отношения психоанализа к искусству - смотрите по этому поводу тридцать третью
серию Логики смысла.
365
II
Фантазм и современная литература
III. - Клоссовски, или тела-язык
Творчество Клоссовски построено на удивительном параллелизме между телом и
языком или, скорее, на отражении одного в другом. Рассуждение - действие языка,
но пантомима - действие тела. Основываясь на мотивах, которые ещМ предстоит
определить, Клоссовски полагает, что рассуждение по существу теологично и
обладает формой дизъюнктивного силлогизма. На противоположном же полюсе -
пантомима тела, которая перверсивна по сути и обладает формой дизъюнктивной
артикуляции. К счастью, у нас есть путеводная нить для лучшего понимания этого
отправного пункта. Биологи, к примеру, указывают, что развитие тела
осуществляется скачками и рывками: утолщению конечности предзадано быть лапой
еще до того, как оно определяется в качестве правой лапы, и так далее. Можно
сказать, что тело животного "колеблется", или что оно проходит через дилеммы. И
рассуждение тоже продвигается рывками, колеблется и разветвляется на каждом
уровне. Тело - это дизъюнктивный силлогизм, язык же - начало пути к различению.
Тело замыкает и утаивает скрытый язык, язык же формирует некое великолепное
тело. Самая абстрактная аргументация - мимикрия, но пантомима тела -
последовательность силлогизмов. И уже неизвестно, имеем ли мы дело с
рассуждающей пантомимой или же с мимикрирующим рассуждением.
366 ПРИЛОЖЕНИЯ
В известном смысле, именно наша эпоха открыла перверсию. Нам нет нужды описывать
[извращенное] поведение или пускаться в неприятные объяснения. Саду это было
нужно, но теперь он воспринимается как само собой разумеющееся. Мы же, со своей
стороны, ищем "структуру", или форму, которую можно было бы заполнить такими
описаниями и разъяснениями (поскольку она делает их возможными), но сама эта
структура не нуждается в заполнении, чтобы называться перверсив-ной. Перверсия -
как раз и есть такая объективная сила колебания в теле: и та лапа, которая ни
правая, ни левая; и та детерминация посредством скачков и рывков; и та
дифференциация, никогда не подавляющая недифференцированного, которое
подразделяется в ней; и та неопределМнность, которой отмечен каждый момент
различия; и та неподвижность, которой отмечен всякий момент падения. Гомбрович
дал название Порнография перверсивному роману, где нет непристойных историй, а
лишь показываются молодые подвешенные [в неопределМнности] тела, колеблющиеся и
падающие в неком застывшем движении. У Клоссовски, который пользуется совершенно
иной техникой, сексуальные описания выступают с особой силой, но лишь с тем,
чтобы "осуществить" колебание тел и распределить его по частям дизъюнктивного
силлогизма. Значит, наличие таких описаний предполагает лингвистическую функцию:
они теперь уже не разговор о телах, как предшествующих языку или находящихся вне
последнего; наоборот, они формируют посредством слов некое "великолепное тело"
для чистого разума. Нет непристойного самого по себе, говорит Клоссовски; то
есть непристойное - не вторжение тел в язык, а скорее их взаимоотражение и
языковый акт, фабрикующий тело для мысли. Это тот акт, в котором язык выходит за
пределы самого себя, когда отражает тело. "Нет ничего более вербального, чем
избыток плоти.... Повторяемое описание полового акта не только прослеживает
трансгрессию, оно само является трансгрессией языка посредством языка"'.
С другой стороны, именно наша эпоха открыла теологию. Более нет нужды верить в
Бога. Скорее, мы ищем
_________
1 Un si funeste desir (Paris: Gallimard, 1963), pp.126 - 127.
367 ЛОГИКА СМЫСЛА
"структуру", то есть форму, которая могла бы быть заполнена верой, но сама такая
структура не нуждается в заполнении, чтобы называться "теологической". Теология
теперь - наука о несуществующих сущностях, тот способ, каким эти сущности -
божественное или антибожественное, Христос или Антихрист - оживляют язык и
создают для него это великолепное тело [для чистого разума], разделяющееся в
дизъюнкциях. Осуществилось пророчество Ницше о связи между Богом и грамматикой;
но на этот раз такая связь становится осознанной, желаемой, разыгрываемой,
имитируемой, "колеблющейся", развиваемой в полном смысле дизъюнкции и
поставленной на службу Антихристу - распятому Дионису. Если извращение - это
сила, соответствующая телу, то равноголосие - это сила теологии; они отражаются
друг в друге. Если одно - пантомима par excellence, то другое - рассуждение par
excellence.
Вот чем объясняется удивительный характер произведений Клоссовски: единство
теологии и порнографии в этом совершенно особом смысле. Это следовало бы назвать
высшей порнологией. Таков его собственный способ преодоления метафизики:
миметическая аргументация и силлогистическая пантомима, дилемма в теле и
дизъюнкция в силлогизме. Насилия над Робертой подчМркивают рассуждение и
альтернативы; и наоборот, силлогизмы и дилеммы отражаются в позах и
двусмысленностях тела2. Связь рассуждения и описания всегда была главной
логической проблемой - еМ наиболее изысканной формой. Это хорошо видно в работах
логиков, которые никак не могут избавиться от данной проблемы, - возможно,
потому, что ставят ее в очень общем виде. Трудными и решающими являются те
условия, при которых описание касается патологического извращения тел
(дизъюнктивный органический каскад), а рассуждение касается теологического
равноголосия языка (дизъюнктивный спиритуалистический силлогизм). Проблема
отношения рассуждение-описание впервые находит решение у Сада, творчество
которого имеет огромную теоре-
___________
2 В Le Bain de Diane (Paris: Pauvert, 1956) дизъюнктивный силлогизм становится
всеобщим методом интерпретации мифа и нового полагания телесного в мифе.
368 ПРИЛОЖЕНИЯ
тическую и техническую, философскую и литературную значимость. Клоссовски
открывает совершенно новые пути - вплоть до того, что он формулирует условия
современной концепции перверсии, теологии и антитео-логии. ВсМ начинается с этой
геральдики, с этой рефлексии над телом и языком.
* * *
Сначала параллелизм обнаруживает себя между видеть и говорить. Уже в романе Де
Форета с его сплетником-соглядатаем видеть обозначало совершенно особую
процедуру или созерцание. Оно обозначало чистое видение отражений, размножающих
то, что они отражают. Такие отражения наделяют соглядатая более интенсивным
соучастием, чем если бы он сам испытывал те же страсти, двойников или отражение
которых он теперь наблюдает в лицах других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207