Это и есть случай, описанный в статье "Ребенка бьют" (или, лучше, "Отец
соблазняет дочь", если следовать примеру, приводимому Лапланшем и Понталисом).
Итак, индивидуальность эго сливается с событием самого фантазма, даже если то,
что событие представляет в фантазме, понимается как другая индивидуальность или,
вернее, как серия других индивидуальностей, по которым проходит распавшееся эго.
Следовательно, фантазм неотделим от метания кости и от случайных моментов,
которые в нем разыгрываются. И известные грамматические трансформации (такие,
как трансформации президента Шребера или трансформации садизма или вуйеризма)
отмечают всякий раз возникновение сингулярностей, распределяемых в дизъюнкциях,
причем все они - в каждом случае - коммуницируют в событии, а все события
коммуницируют в одном событии, как, например, метание кости в одном и том же
броске. И снова мы находим здесь иллюстрацию принципа позитивной дистанции,
границы, которая проходит по сингулярностям, а также принципа утверждающего
дизъюнктивного синтеза (а не синтеза противоречия).
3) Не случайно, что становление фантазма выражается в игре грамматических
трансформаций. Фантазм-со-бытие отличается от соответствующего положения вещей,
будь оно реальным или возможным. Фантазм представляет событие согласно сущности
последнего, то
281 ЛОГИКА СМЫСЛА
есть как ноэматический атрибут, отличный от действий, страданий и качеств
положения вещей. Но фантазм также представляет иной, не менее существенный
аспект, согласно которому событие является тем, что может быть выражено
предложением (Фрейд указывал на это, говоря, что фантазматический материал -
например, в детском представлении о коитусе родителей - близок к "вербальным
образам"). Дело не в том, что фантазм высказывается или означается
(сигнифицируется). Событие столь же отличается от выражающих его предложений,
как и от положения вещей, в котором оно происходит. И это при том, что никакое
событие не существует вне своего предложения, которое по крайней мере возможно,
- даже если это предложение обладает всеми характеристиками парадокса или
нонсенса; событие также содержится в особом элементе предложения - в глаголе, в
инфинитивной форме глагола. Фантазм неотделим от инфинитива глагола и
свидетельствует тем самым о чистом событии. Но в свете отношении и сложных
связей между выражением и выраженным, между глаголом, как он проявляется в
языке, и глаголом, как он обитает в Бытии, нам нужно понять инфинитив, когда он
еще не втянут в игру грамматических определений - инфинитив, независимый не
только от всех [грамматических] лиц, но и от всех времен, от всякого наклонения
и залога (активного, пассивного или рефлексивного). Таков нейтральный инфинитив
чистого события, Дистанции, Эона, представляющий сверх-пропозициональный аспект
любого возможного предложения, или совокупность онтологических проблем и
вопросов, соответствующих языку. Из такого чистого и неопределенного инфинитива
рождаются залоги, наклонения, времена и лица [глагола]. Каждая из этих форм
рождается в дизъюнкциях, представляющих в фантазме переменную комбинацию
сингулярных точек и задающих в окрестности этих сингуляр-ностей случаи решения
конкретной проблемы - проблемы рождения, полового различия или проблемы
смерти... Люси Иригари в небольшой статье, отметив существенную связь между
фантазмом и инфинитивом глагола, анализирует несколько примеров такого генезиса.
Задав место инфинитива в фантазме (например, "жить", "по-
282 ФАНТАЗМ
глощать" или "давать"), она исследует несколько типов связи: коннекция
субъекта-объекта, конъюнкция активного-пассивного, дизъюнкция
утверждения-отрицания, а также тип временности, который допускается каждым из
этих глаголов (например, "жить" имеет субъекта, но субъекта, который не является
действующим лицом, и у которого нет выделенного объекта). На такой основе ей
удалось классифицировать эти глаголы, расположив их в порядке перехода от
наименее определенных к наиболее определенным, - как если бы их общий инфинитив,
принятый за чистый случай, постепенно специфицировался согласно различным
формальным грамматическим отношениям4. Именно так Эон заселяется событиями на
уровне сингулярностей, распределяющихся по его бесконечной линии. Мы постарались
сходным образом показать, что глагол движется от чистого инфинитива, открытого
для вопроса как такового, к форме настоящего изъявительного наклонения,
замкнутого на обозначение положения вещей или некое решение. Первое размыкает и
разворачивает круг предложения, последнее замыкает его, а между ними
развертываются все вокализации, модализации, темпорализации и персонали-зации
вместе с трансформациями, свойственными каждому случаю согласно обобщенному
грамматическому "пер-спективизму". После этого остается решить простую задачу, а
именно, определить точку рождения фантазма и тем самым его реальное отношение к
языку. Это вопрос номинальный и терминологический, поскольку он касается
использования самого слова "фантазм". Но с ним связано и кое-что еще, поскольку
здесь фиксируется использование этого слова в связи с особым моментом, что
делает такое использование необходимым в ходе динамического генезиса. Например,
Сюзен Исаак, вслед за Мелани Клейн, уже употребила слово
__________
4 Luce Irigaray, "Du Fantasme et du verbe", L'Arc, nе 34, 1968. Такая попытка,
конечно же, должна опираться на лингвистический генезис грамматических отношений
в глаголе (залог, наклонение, время, лицо). Примеры такого генезиса можно найти
в работах Густава Гильома (Epoques et niveaux temporals dins le systeme de la
conjugaison franfaise) и Дамурет и Пишон (Essai de grammaire franqaise, t.5).
Пишон сам подчеркивает важность такого исследования для патологии.
283 ЛОГИКА СМЫСЛА
"фантазм", чтобы показать связь интроективных и проективных объектов шизоидной
позиции в тот момент, когда сексуальные влечения находятся в союзе с
пищеварительными влечениями. Следовательно, фантазмы неизбежно обладают лишь
косвенной и запаздывающей связью с языком, а когда они впоследствии
вербализи-руются, вербализация происходит по уже готовым грамматическим формам5.
Лапланш и Понталис объединили фантазм с аутоэротизмом и связали его с тем
моментом, когда сексуальные влечения освобождаются от пищеварительной модели и
отказываются от "всякого натурального объекта" (отсюда и то важное значение,
которое они придают возвратной форме [глагола], и тот смысл, который они придают
грамматическим трансформациям как таковым при не-локализуемой позиции субъекта).
Наконец, Мелани Клейн принадлежит важное - несмотря на весьма широкое
использование ею слова "фантазм" - замечание. Она говорит, что символизм - это
основа любого фантазма, и что развитию фантазматической жизни мешает
устойчивость шизоидной и депрессивной позиций. Нам же кажется, что фантазм,
собственно говоря, берет свое начало только в эго вторичного нарциссизма, вместе
с нарциссической раной, нейтрализацией, символизацией и сублимацией, которые
получаются в результате. В этом смысле он неотделим не только от грамматических
трансформаций, но и от нейтрального инфинитива как идеальной материи этих
трансформаций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207