Он медленно
подошел к ней. Лицо его было серьезным, но единственный глаз был исполнен
ликования. Он остановился у крыльца и удивленно посмотрел вокруг... на
двор, дом, старое дерево с качелями из шины. И на нее.
- Привет, Ник, - сказала она. - Я рада видеть тебя. Благослови тебя
Господь.
Он улыбнулся, взошел к ней по ступенькам и взял ее за руки. Она
подставила ему свою морщинистую щеку, и он нежно ее поцеловал. За его
спиной выстроились остальные. Человек, который был за рулем, держал на
руках девочку в красном комбинезоне, у которой правая нога была в гипсе.
Руки ее твердо обвивали загорелую шею водителя. Рядом с ними стояла
женщина лет пятидесяти, следом за ней - рыжая и светловолосый мальчик с
бородой. Нет, конечно, он не мальчик, - подумала Матушка Абагейл, - он
просто немощный. Последним в этом ряду стоял мужчина, который ехал в
кабине. Он протирал стекла очков в тонкой стальной оправе.
Ник смотрел на нее вопросительно, и она кивнула.
- Ты поступил совершенно правильно, - сказала она. - Бог привел тебя
сюда, и Матушка Абагейл сейчас тебя накормит.
- Я рада видеть вас всех! - поспешила добавить она, повышая голос. -
Мы не можем долго оставаться здесь, но прежде чем отправиться в путь, мы
отдохнем и вместе преломим хлеб. Нам надо подружиться друг с другом.
Маленькая девочка пискнула из надежных рук водителя:
- Вы самая старая женщина в мире?
Женщина лет пятидесяти сказала:
- Тсссс, Джина!
Но Матушка Абагейл только рассмеялась.
- Вполне возможно, крошка. Вполне возможно.
Она велела им расстелить свою скатерть в крупный красный горошек за
яблоней, и две женщины, Оливия и Джуна, стали накрывать ленч, пока мужчины
отправились собирать кукурузу. Сварилась она очень быстро, и хотя
сливочного масла у нее не было, оливкового масла и соли хватило вдоволь.
Во время еды почти никто не разговаривал - раздавались лишь звуки
жующих челюстей и тихое довольное похрюкивание. Ей было приятно смотреть
на то, как эти люди впиваются зубами в еду, отдавая справедливость ее
кухне. Стало быть, стоило ходить к Ричардсонам и сражаться с ласками.
Нельзя сказать, что они были очень голодны, но когда ты месяц подряд ешь
консервы, то очень хочется попробовать чего-нибудь свеженького и
домашнего. Сама она съела три куска курицы, початок кукурузы и небольшую
корочку пирога с земляникой и ревенем. После этого она почувствовала себя
набитой до отказа, как чехол матраса.
Когда кофе был разлит по чашкам, водитель, приятный человек с
открытым лицом по имени Ральф Брентнер, сказал ей:
- Ничего вкуснее я не ел за всю свою жизнь. Спасибо вам огромное.
Остальные благодарно присоединились. Ник улыбнулся и кивнул.
- Можно я сяду к вам на колени, бабушка? - спросила маленькая
девочка.
- Боюсь, ты окажешься слишком тяжелой, радость моя, - сказала ей
женщина постарше, Оливия Уокер.
- Глупости, - сказала Абагейл. - В тот день, когда я не смогу взять к
себе на колени ребенка, меня завернут в саван. Иди сюда. Джина.
Ральф поднес ее к Абагейл и усадил к ней на колени.
- Когда станет тяжело, просто скажите мне.
Он пощекотал лицо Джины пером на своей шляпе. Она закрылась руками и
захихикала.
- Не щекочи меня, Ральф! Не смей меня щекотать!
- Не беспокойся, - сказал Ральф, смягчаясь. - Я слишком сыт, чтобы
щекотать кого-нибудь в течение долгого времени. - Он снова сел.
- Что случилось с твоей ножкой, Джина? - спросила Матушка Абагейл.
- Я сломала ее, когда выпала из хлева, - сказала Джина. - Дик наложил
мне гипс. Ральф говорит, что Дик спас мне жизнь. - Она послала воздушный
поцелуй человеку в стальных очках, и он слегка покраснел, кашлянул и
улыбнулся.
Ник, Том Каллен и Ральф встретились с Диком Эллисом, когда тот прошел
уже пол-Канзаса с рюкзаком за плечами и дорожной палкой в руке. Он был
ветеринаром. На следующий день они остановились на ленч в небольшом
городке под названием Линдсборг. Из южной части города доносились слабые
крики. Если бы ветер дул в другую сторону, они ни за что бы их не
услышали.
- Божье милосердие, - благодушно сказала Эбби, поглаживая маленькую
девочку по волосам.
Джина жила сама по себе целых три недели. Она играла на сеновале
дядюшкиного хлева и под ней провалился прогнивший настил. Поначалу Дик
Эллис оценивал ее шансы весьма пессимистично. Он применил местное
обезболивающее, чтобы вернуть кость в правильное положение. Она потеряла
столько веса, и ее общее физическое состояние было таким слабым, что он не
решился дать ей общий наркоз, опасаясь, что он убьет ее.
Джина поправилась удивительно быстро. Она моментально привязалась к
Ральфу и его щеголеватой соломенной шляпе. Тихим, застенчивым голосом
Эллис сказал, что, с его точки зрения, главной проблемой девочки было
сокрушительное одиночество.
- Разумеется, так оно и было, - сказала Абагейл. - Если бы вы не
нашли бы ее, она бы совсем зачахла.
Джина зевнула. Глаза ее затуманились.
- Я ее заберу, - сказала Оливия Уокер.
- Положите ее в маленькой комнатке в конце прихожей, - сказала Эбби.
- Если хотите, можете лечь с ней. А эта девушка... как ты сказала тебя
зовут, радость моя? Совсем выскочило из головы.
- Джуна Бринкмейер, - ответила рыжая.
- А ты можешь спать со мной, Джуна, если у тебя нет других планов.
Моя кровать слишком мала для двоих, да я и не думаю, что ты захотела бы
спать с такой старой вязанкой хвороста, как я, даже если бы она была
достаточно большой, но у меня есть еще один матрас, и он тебе подойдет,
если в нем еще не завелись клопы. Кто-нибудь из наших высоких мужчин
достанет его тебе с антресолей.
- Конечно, - сказал Ральф.
Оливия унесла Джину, которая уже успела заснуть. В кухне, где за
долгие годы ни разу не набиралось столько людей, сгущались сумерки.
Кряхтя, Матушка Абагейл поднялась на ноги и зажгла три керосиновые лампы.
Темнота отступила.
- Может быть, проверенные пути - самые лучшие, - внезапно сказал Дик,
и все посмотрели на него. Он покраснел и снова кашлянул, но Абагейл только
посмеивалась.
- Я хочу сказать, - продолжил Дик, защищаясь, - что это первая
домашняя еда, которую мне довелось попробовать начиная с... ну, наверное,
с тридцатого июня. С того дня, когда погасло электричество. Тогда я сам
приготовил себе еду, и ее вряд ли можно было отнести к домашней кухне. Моя
жена... она здорово готовила. Она... Он беспомощно запнулся.
Вернулась Оливия.
- Крепко спит, - сказала она. - Устала сегодня.
- Вы печете свой хлеб? - спросил Дик у Матушки Абагейл.
- Конечно, пеку. Всегда пекла. Правда, дрожжи давно кончились, но
можно обойтись и без них.
- Мне так хотелось хлеба, - сказал он. - Хелен, моя жена... обычно
пекла хлеб два раза в неделю. Совсем недавно мне казалось, что если мне
дадут три куска хлеба с земляничным вареньем, то можно с радостью
распрощаться с жизнью.
- Том Каллен устал, - неожиданно сказал Том. Он потянулся и зевнул.
- Ты можешь лечь в сарайчике, - сказала ему Абагейл. - Запах там
слегка затхлый, но там сухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220
подошел к ней. Лицо его было серьезным, но единственный глаз был исполнен
ликования. Он остановился у крыльца и удивленно посмотрел вокруг... на
двор, дом, старое дерево с качелями из шины. И на нее.
- Привет, Ник, - сказала она. - Я рада видеть тебя. Благослови тебя
Господь.
Он улыбнулся, взошел к ней по ступенькам и взял ее за руки. Она
подставила ему свою морщинистую щеку, и он нежно ее поцеловал. За его
спиной выстроились остальные. Человек, который был за рулем, держал на
руках девочку в красном комбинезоне, у которой правая нога была в гипсе.
Руки ее твердо обвивали загорелую шею водителя. Рядом с ними стояла
женщина лет пятидесяти, следом за ней - рыжая и светловолосый мальчик с
бородой. Нет, конечно, он не мальчик, - подумала Матушка Абагейл, - он
просто немощный. Последним в этом ряду стоял мужчина, который ехал в
кабине. Он протирал стекла очков в тонкой стальной оправе.
Ник смотрел на нее вопросительно, и она кивнула.
- Ты поступил совершенно правильно, - сказала она. - Бог привел тебя
сюда, и Матушка Абагейл сейчас тебя накормит.
- Я рада видеть вас всех! - поспешила добавить она, повышая голос. -
Мы не можем долго оставаться здесь, но прежде чем отправиться в путь, мы
отдохнем и вместе преломим хлеб. Нам надо подружиться друг с другом.
Маленькая девочка пискнула из надежных рук водителя:
- Вы самая старая женщина в мире?
Женщина лет пятидесяти сказала:
- Тсссс, Джина!
Но Матушка Абагейл только рассмеялась.
- Вполне возможно, крошка. Вполне возможно.
Она велела им расстелить свою скатерть в крупный красный горошек за
яблоней, и две женщины, Оливия и Джуна, стали накрывать ленч, пока мужчины
отправились собирать кукурузу. Сварилась она очень быстро, и хотя
сливочного масла у нее не было, оливкового масла и соли хватило вдоволь.
Во время еды почти никто не разговаривал - раздавались лишь звуки
жующих челюстей и тихое довольное похрюкивание. Ей было приятно смотреть
на то, как эти люди впиваются зубами в еду, отдавая справедливость ее
кухне. Стало быть, стоило ходить к Ричардсонам и сражаться с ласками.
Нельзя сказать, что они были очень голодны, но когда ты месяц подряд ешь
консервы, то очень хочется попробовать чего-нибудь свеженького и
домашнего. Сама она съела три куска курицы, початок кукурузы и небольшую
корочку пирога с земляникой и ревенем. После этого она почувствовала себя
набитой до отказа, как чехол матраса.
Когда кофе был разлит по чашкам, водитель, приятный человек с
открытым лицом по имени Ральф Брентнер, сказал ей:
- Ничего вкуснее я не ел за всю свою жизнь. Спасибо вам огромное.
Остальные благодарно присоединились. Ник улыбнулся и кивнул.
- Можно я сяду к вам на колени, бабушка? - спросила маленькая
девочка.
- Боюсь, ты окажешься слишком тяжелой, радость моя, - сказала ей
женщина постарше, Оливия Уокер.
- Глупости, - сказала Абагейл. - В тот день, когда я не смогу взять к
себе на колени ребенка, меня завернут в саван. Иди сюда. Джина.
Ральф поднес ее к Абагейл и усадил к ней на колени.
- Когда станет тяжело, просто скажите мне.
Он пощекотал лицо Джины пером на своей шляпе. Она закрылась руками и
захихикала.
- Не щекочи меня, Ральф! Не смей меня щекотать!
- Не беспокойся, - сказал Ральф, смягчаясь. - Я слишком сыт, чтобы
щекотать кого-нибудь в течение долгого времени. - Он снова сел.
- Что случилось с твоей ножкой, Джина? - спросила Матушка Абагейл.
- Я сломала ее, когда выпала из хлева, - сказала Джина. - Дик наложил
мне гипс. Ральф говорит, что Дик спас мне жизнь. - Она послала воздушный
поцелуй человеку в стальных очках, и он слегка покраснел, кашлянул и
улыбнулся.
Ник, Том Каллен и Ральф встретились с Диком Эллисом, когда тот прошел
уже пол-Канзаса с рюкзаком за плечами и дорожной палкой в руке. Он был
ветеринаром. На следующий день они остановились на ленч в небольшом
городке под названием Линдсборг. Из южной части города доносились слабые
крики. Если бы ветер дул в другую сторону, они ни за что бы их не
услышали.
- Божье милосердие, - благодушно сказала Эбби, поглаживая маленькую
девочку по волосам.
Джина жила сама по себе целых три недели. Она играла на сеновале
дядюшкиного хлева и под ней провалился прогнивший настил. Поначалу Дик
Эллис оценивал ее шансы весьма пессимистично. Он применил местное
обезболивающее, чтобы вернуть кость в правильное положение. Она потеряла
столько веса, и ее общее физическое состояние было таким слабым, что он не
решился дать ей общий наркоз, опасаясь, что он убьет ее.
Джина поправилась удивительно быстро. Она моментально привязалась к
Ральфу и его щеголеватой соломенной шляпе. Тихим, застенчивым голосом
Эллис сказал, что, с его точки зрения, главной проблемой девочки было
сокрушительное одиночество.
- Разумеется, так оно и было, - сказала Абагейл. - Если бы вы не
нашли бы ее, она бы совсем зачахла.
Джина зевнула. Глаза ее затуманились.
- Я ее заберу, - сказала Оливия Уокер.
- Положите ее в маленькой комнатке в конце прихожей, - сказала Эбби.
- Если хотите, можете лечь с ней. А эта девушка... как ты сказала тебя
зовут, радость моя? Совсем выскочило из головы.
- Джуна Бринкмейер, - ответила рыжая.
- А ты можешь спать со мной, Джуна, если у тебя нет других планов.
Моя кровать слишком мала для двоих, да я и не думаю, что ты захотела бы
спать с такой старой вязанкой хвороста, как я, даже если бы она была
достаточно большой, но у меня есть еще один матрас, и он тебе подойдет,
если в нем еще не завелись клопы. Кто-нибудь из наших высоких мужчин
достанет его тебе с антресолей.
- Конечно, - сказал Ральф.
Оливия унесла Джину, которая уже успела заснуть. В кухне, где за
долгие годы ни разу не набиралось столько людей, сгущались сумерки.
Кряхтя, Матушка Абагейл поднялась на ноги и зажгла три керосиновые лампы.
Темнота отступила.
- Может быть, проверенные пути - самые лучшие, - внезапно сказал Дик,
и все посмотрели на него. Он покраснел и снова кашлянул, но Абагейл только
посмеивалась.
- Я хочу сказать, - продолжил Дик, защищаясь, - что это первая
домашняя еда, которую мне довелось попробовать начиная с... ну, наверное,
с тридцатого июня. С того дня, когда погасло электричество. Тогда я сам
приготовил себе еду, и ее вряд ли можно было отнести к домашней кухне. Моя
жена... она здорово готовила. Она... Он беспомощно запнулся.
Вернулась Оливия.
- Крепко спит, - сказала она. - Устала сегодня.
- Вы печете свой хлеб? - спросил Дик у Матушки Абагейл.
- Конечно, пеку. Всегда пекла. Правда, дрожжи давно кончились, но
можно обойтись и без них.
- Мне так хотелось хлеба, - сказал он. - Хелен, моя жена... обычно
пекла хлеб два раза в неделю. Совсем недавно мне казалось, что если мне
дадут три куска хлеба с земляничным вареньем, то можно с радостью
распрощаться с жизнью.
- Том Каллен устал, - неожиданно сказал Том. Он потянулся и зевнул.
- Ты можешь лечь в сарайчике, - сказала ему Абагейл. - Запах там
слегка затхлый, но там сухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220