- Почему бы тебе не
пойти со мной? Прямо сейчас? Пошли вместе. Пожалуйста, Ларри? Хорошо?
- Господи, Лео, что за...
- Ну ладно, - сказал Лео, и прежде чем Ларри успел его о чем-нибудь
спросить, он уже заторопился по улице. Ларри взглядом проводил его из
виду. Потом он повернулся к Гарольду и смущенно развел руками.
- Я же говорю, все в порядке. Дети иногда ведут себя странно, -
сказал Гарольд.
- Да уж, действительно. Но этот ребенок имеет право вести себя так.
Он столько пережил.
- Я не сомневался в этом, - ответил Гарольд, и на короткий миг Ларри
ощутил недоверие, почувствовал, что столь быстро возникшая симпатия
Гарольда к мальчику - всего лишь эрзац настоящего чувства.
- Ну, входите, - сказал Гарольд. - Собственно говоря, вы мой первый
гость. Несколько раз заходили Фрэнни и Стью, но они не в счет. - Улыбка
Гарольда стала немножечко грустной, и Ларри почувствовал к нему жалость.
- Я рад, - сказал он.
- Если вы не возражаете, я пока отложу карамель - сейчас я не ем
сладкого, пытаюсь похудеть. Но вино стоит попробовать ради такого случая.
Вы пересекли всю страну, ориентируясь по нашим надписям. Это вам не фунт
изюма. Вы должны мне об этом рассказать. А пока садитесь вон на тот
зеленый стул.
"Странно, - подумал Ларри, - он говорит, как политик, - гладко,
быстро, бойко."
Гарольд ушел за рюмками, а Ларри сел на зеленый стул. Он огляделся.
Ну, не самая замечательная на свете гостиная, но с ворсистым ковром и
кое-какой современной мебелью она будет выглядеть неплохо. Лучше всего был
камин. Прекрасная ручная работа. Но один кирпич в кладке держался на
честном слове. Ларри показалось, что он выпал, а потом его небрежно сунули
на место.
Он встал и вынул кирпич из кладки. Гарольд продолжал хозяйничать
где-то внизу. Ларри уже собирался вложить кирпич на место, когда заметил в
образовавшейся дыре толстую тетрадь для записей. Чувствуя легкий стыд, он
положил кирпич на место как раз в тот момент, когда шаги Гарольда стали
подниматься с нижнего этажа. Когда Гарольд вернулся в гостиную с двумя
бокалами в руках, Ларри уже снова сидел на зеленом стуле.
- Я их споласкивал внизу, - сказал Гарольд. - А то они запылились.
- Красивые, - сказал Ларри. - Слушай, я не уверен, что с этим Бордо
все в порядке. Может так получиться, что ты готовил рюмки для уксуса.
- Кто не рискует, - сказал Гарольд с улыбкой, - тот не выигрывает.
От улыбки Гарольда Ларри почему-то стало немного не по себе, и он
поймал себя на мысли о том, кому принадлежит эта тетрадь - Гарольду или
предыдущему владельцу дома. А если это тетрадь Гарольда, то что, черт
возьми, там может быть написано?
Они открыли бутылку Бордо и к общему удовольствию обнаружили, что
вино прекрасное. Через полчаса они уже пребывали в состоянии приятного
легкого опьянения, причем Гарольд в большей степени, чем Ларри. Но улыбка
по-прежнему блуждала у него на губах. Собственно говоря, она стала шире.
Язык у Ларри слегка развязался, и он спросил:
- Эти плакаты. Насчет общего митинга восемнадцатого числа. Как
получилось, что ты не вошел в состав этого комитете, Гарольд? По-моему,
такой парень, как ты, обязательно должен был там оказаться.
Улыбка Гарольда стала еще шире.
- Ну, я еще ужасно молод. Наверное, они думают, что у меня не хватает
опыта.
- По-моему, это свинство с их стороны. - Но действительно ли он так
считал?
- Ну, кто знает, что ждет нас в будущем! - сказал Гарольд, широко
улыбаясь. - У каждой собаки есть свой день.
Ларри ушел в пять часов вечера. Он расстался с Гарольдом дружески.
Тот пожал его руку и улыбнулся на прощанье, сказав, чтобы Ларри заходил
почаще. Но у Ларри появилось ощущение, что Гарольду будет абсолютно
наплевать, если они никогда больше не встретятся.
Он медленно прошел по цементной дорожке и обернулся, чтобы помахать
на прощанье, но Гарольд уже скрылся в доме. Дверь была закрыта.
От вина у него немного заболела голова, и он попытался убедить себя в
том, что тот легкий озноб, который он почувствовал дома у Гарольда,
является всего лишь одним из проявлений незначительного похмелья. Мысли
его спутались. Он неожиданно ощутил уверенность, что Гарольд наблюдает за
ним из-за задернутых штор, и руки его сжимаются, словно он хватает кого-то
за горло, а улыбка его превращается в оскал ненависти... У КАЖДОЙ СОБАКИ
ЕСТЬ СВОЙ ДЕНЬ.
И в тот же миг он вспомнил о ночи, проведенной в Беннингтоне, когда
он проснулся с ужасным чувством, что в темноте кто-то есть... и как потом
он услышал (или это ему только приснилось?) приглушенный звук каблуков,
уходящих на запад.
ПРЕКРАТИ. ПРЕКРАТИ ВООБРАЖАТЬ ВСЯКУЮ ЕРУНДУ.
И неожиданно он поймал себя на том, что вспоминает, как в детстве
ходил с мамой в зоопарк в Бронксе. Они вошли в помещение, где жили
обезьяны, и запах ударил ему в нос, как кулак. Он повернулся и хотел
выбежать на улицу, но мама остановила его.
"Просто дыши, Ларри, - сказала она. - И через пять минут ты не будешь
чувствовать никакого запаха вообще."
И он остался, хотя и не поверил ей. Но оказалось, что она была права.
Взглянув на часы, он увидел, что они провели у обезьян около получаса, и
он уже не мог понять, почему входящие леди зажимают нос, а на лице у них
появляется гримаса отвращения. Он сказал об этом своей матери, и Элис
Андервуд засмеялась.
"Пахнет-то по-прежнему плохо, но не для тебя".
"Как это получается, мамочка?"
"Я не знаю. Это доступно каждому. А теперь скажи самому себе: "Сейчас
я вдохну настоящий запах обезьяньего жилища", и потяни носом."
Он так и сделал и вновь ощутил зловоние. На этот раз оно было даже
сильнее и омерзительнее, чем в самом начале. Сосиски и вишневый пирог
рванулись вверх, но он выбежал на свежий воздух и с трудом сумел побороть
рвоту.
"Это селективное восприятие, - подумал он, - и она знала, что это
такое, даже если ей и не было известно, как это называется. - Он услышал
голос своей матери: - А теперь скажи самому себе: "Сейчас я вдохну
настоящий запах Боулдера". И он ощутил этот запах. Он ощутил запах
медленного разложения за закрытыми дверьми и задернутыми шторами.
Он пошел быстрее, чуть ли не пустившись бегом, вдыхая это сочное,
густое зловоние, которое он - как и все остальные - давно перестал
сознательно ощущать, потому что оно было повсюду.
Вино и шоколадная карамель рванулись вверх. Это обезьянья клетка, из
которой он никогда не выберется, разве что если поедет на необитаемый
остров, и хотя до сих пор он ненавидел рвоту больше всего на свете, такое
чувство, что сейчас...
- Ларри? С тобой все в порядке?
Ларри вздрогнул от удивления. Это был Лео. Он сидел на бордюре в трех
кварталах от дома Гарольда и играл шариком для пинг-понга.
- Что ты здесь делаешь? - спросил Ларри.
- Я хотел, чтобы мы пошли домой вместе, - смиренно сказал Лео, - но
мне не хотелось заходить в дом того парня.
- Почему? - спросил Ларри и сел на бордюр рядом с Лео.
Лео пожал плечами.
- Я не знаю.
- Лео?
- Что?
- Для меня это очень важно, потому что Гарольд мне нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220
пойти со мной? Прямо сейчас? Пошли вместе. Пожалуйста, Ларри? Хорошо?
- Господи, Лео, что за...
- Ну ладно, - сказал Лео, и прежде чем Ларри успел его о чем-нибудь
спросить, он уже заторопился по улице. Ларри взглядом проводил его из
виду. Потом он повернулся к Гарольду и смущенно развел руками.
- Я же говорю, все в порядке. Дети иногда ведут себя странно, -
сказал Гарольд.
- Да уж, действительно. Но этот ребенок имеет право вести себя так.
Он столько пережил.
- Я не сомневался в этом, - ответил Гарольд, и на короткий миг Ларри
ощутил недоверие, почувствовал, что столь быстро возникшая симпатия
Гарольда к мальчику - всего лишь эрзац настоящего чувства.
- Ну, входите, - сказал Гарольд. - Собственно говоря, вы мой первый
гость. Несколько раз заходили Фрэнни и Стью, но они не в счет. - Улыбка
Гарольда стала немножечко грустной, и Ларри почувствовал к нему жалость.
- Я рад, - сказал он.
- Если вы не возражаете, я пока отложу карамель - сейчас я не ем
сладкого, пытаюсь похудеть. Но вино стоит попробовать ради такого случая.
Вы пересекли всю страну, ориентируясь по нашим надписям. Это вам не фунт
изюма. Вы должны мне об этом рассказать. А пока садитесь вон на тот
зеленый стул.
"Странно, - подумал Ларри, - он говорит, как политик, - гладко,
быстро, бойко."
Гарольд ушел за рюмками, а Ларри сел на зеленый стул. Он огляделся.
Ну, не самая замечательная на свете гостиная, но с ворсистым ковром и
кое-какой современной мебелью она будет выглядеть неплохо. Лучше всего был
камин. Прекрасная ручная работа. Но один кирпич в кладке держался на
честном слове. Ларри показалось, что он выпал, а потом его небрежно сунули
на место.
Он встал и вынул кирпич из кладки. Гарольд продолжал хозяйничать
где-то внизу. Ларри уже собирался вложить кирпич на место, когда заметил в
образовавшейся дыре толстую тетрадь для записей. Чувствуя легкий стыд, он
положил кирпич на место как раз в тот момент, когда шаги Гарольда стали
подниматься с нижнего этажа. Когда Гарольд вернулся в гостиную с двумя
бокалами в руках, Ларри уже снова сидел на зеленом стуле.
- Я их споласкивал внизу, - сказал Гарольд. - А то они запылились.
- Красивые, - сказал Ларри. - Слушай, я не уверен, что с этим Бордо
все в порядке. Может так получиться, что ты готовил рюмки для уксуса.
- Кто не рискует, - сказал Гарольд с улыбкой, - тот не выигрывает.
От улыбки Гарольда Ларри почему-то стало немного не по себе, и он
поймал себя на мысли о том, кому принадлежит эта тетрадь - Гарольду или
предыдущему владельцу дома. А если это тетрадь Гарольда, то что, черт
возьми, там может быть написано?
Они открыли бутылку Бордо и к общему удовольствию обнаружили, что
вино прекрасное. Через полчаса они уже пребывали в состоянии приятного
легкого опьянения, причем Гарольд в большей степени, чем Ларри. Но улыбка
по-прежнему блуждала у него на губах. Собственно говоря, она стала шире.
Язык у Ларри слегка развязался, и он спросил:
- Эти плакаты. Насчет общего митинга восемнадцатого числа. Как
получилось, что ты не вошел в состав этого комитете, Гарольд? По-моему,
такой парень, как ты, обязательно должен был там оказаться.
Улыбка Гарольда стала еще шире.
- Ну, я еще ужасно молод. Наверное, они думают, что у меня не хватает
опыта.
- По-моему, это свинство с их стороны. - Но действительно ли он так
считал?
- Ну, кто знает, что ждет нас в будущем! - сказал Гарольд, широко
улыбаясь. - У каждой собаки есть свой день.
Ларри ушел в пять часов вечера. Он расстался с Гарольдом дружески.
Тот пожал его руку и улыбнулся на прощанье, сказав, чтобы Ларри заходил
почаще. Но у Ларри появилось ощущение, что Гарольду будет абсолютно
наплевать, если они никогда больше не встретятся.
Он медленно прошел по цементной дорожке и обернулся, чтобы помахать
на прощанье, но Гарольд уже скрылся в доме. Дверь была закрыта.
От вина у него немного заболела голова, и он попытался убедить себя в
том, что тот легкий озноб, который он почувствовал дома у Гарольда,
является всего лишь одним из проявлений незначительного похмелья. Мысли
его спутались. Он неожиданно ощутил уверенность, что Гарольд наблюдает за
ним из-за задернутых штор, и руки его сжимаются, словно он хватает кого-то
за горло, а улыбка его превращается в оскал ненависти... У КАЖДОЙ СОБАКИ
ЕСТЬ СВОЙ ДЕНЬ.
И в тот же миг он вспомнил о ночи, проведенной в Беннингтоне, когда
он проснулся с ужасным чувством, что в темноте кто-то есть... и как потом
он услышал (или это ему только приснилось?) приглушенный звук каблуков,
уходящих на запад.
ПРЕКРАТИ. ПРЕКРАТИ ВООБРАЖАТЬ ВСЯКУЮ ЕРУНДУ.
И неожиданно он поймал себя на том, что вспоминает, как в детстве
ходил с мамой в зоопарк в Бронксе. Они вошли в помещение, где жили
обезьяны, и запах ударил ему в нос, как кулак. Он повернулся и хотел
выбежать на улицу, но мама остановила его.
"Просто дыши, Ларри, - сказала она. - И через пять минут ты не будешь
чувствовать никакого запаха вообще."
И он остался, хотя и не поверил ей. Но оказалось, что она была права.
Взглянув на часы, он увидел, что они провели у обезьян около получаса, и
он уже не мог понять, почему входящие леди зажимают нос, а на лице у них
появляется гримаса отвращения. Он сказал об этом своей матери, и Элис
Андервуд засмеялась.
"Пахнет-то по-прежнему плохо, но не для тебя".
"Как это получается, мамочка?"
"Я не знаю. Это доступно каждому. А теперь скажи самому себе: "Сейчас
я вдохну настоящий запах обезьяньего жилища", и потяни носом."
Он так и сделал и вновь ощутил зловоние. На этот раз оно было даже
сильнее и омерзительнее, чем в самом начале. Сосиски и вишневый пирог
рванулись вверх, но он выбежал на свежий воздух и с трудом сумел побороть
рвоту.
"Это селективное восприятие, - подумал он, - и она знала, что это
такое, даже если ей и не было известно, как это называется. - Он услышал
голос своей матери: - А теперь скажи самому себе: "Сейчас я вдохну
настоящий запах Боулдера". И он ощутил этот запах. Он ощутил запах
медленного разложения за закрытыми дверьми и задернутыми шторами.
Он пошел быстрее, чуть ли не пустившись бегом, вдыхая это сочное,
густое зловоние, которое он - как и все остальные - давно перестал
сознательно ощущать, потому что оно было повсюду.
Вино и шоколадная карамель рванулись вверх. Это обезьянья клетка, из
которой он никогда не выберется, разве что если поедет на необитаемый
остров, и хотя до сих пор он ненавидел рвоту больше всего на свете, такое
чувство, что сейчас...
- Ларри? С тобой все в порядке?
Ларри вздрогнул от удивления. Это был Лео. Он сидел на бордюре в трех
кварталах от дома Гарольда и играл шариком для пинг-понга.
- Что ты здесь делаешь? - спросил Ларри.
- Я хотел, чтобы мы пошли домой вместе, - смиренно сказал Лео, - но
мне не хотелось заходить в дом того парня.
- Почему? - спросил Ларри и сел на бордюр рядом с Лео.
Лео пожал плечами.
- Я не знаю.
- Лео?
- Что?
- Для меня это очень важно, потому что Гарольд мне нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220