Потом он уснул, но сон его был неглубоким. Ему снилось, что
он умирает на крутом скалистом склоне. Высоко над ним, паря в восходящих
потоках теплого ночного воздуха, летали стервятники в ожидании поживы. Не
было ни звезд, ни луны...
А потом в темноте раскрылся ужасный красный Глаз: хитрый, жуткий.
Глаз вселял в него ужас, но в то же время не отпускал от себя.
Глаз манил его.
На запад - туда, где собирались тени, исполняя свою сумрачную пляску
смерти.
В тот вечер они разбили лагерь к западу от Джойлета, Иллинойс. Они
пили пиво, разговаривали, смеялись. У всех было такое чувство, что самое
худшее осталось позади, в Индиане. Особенно все обратили внимание на
Гарольда, который был весел, как никогда.
- Знаешь, Гарольд, - сказала Фрэнни поздно вечером, когда компания
уже начала разбредаться, - по-моему, я никогда не видела тебя в таком
хорошем настроении. Что с тобой?
Он весело подмигнул ей.
- У каждой собаки есть свой день, Фрэн.
Она улыбнулась ему в ответ, несколько удивленная. Странное выражение,
но от Гарольда этого можно ожидать. Впрочем, все это не имеет значения.
Самое главное, что дела наконец-то пошли на лад.
В ту ночь Гарольд начал вести дневник.
45
Как долго он шел на запад? Бог, может, и знает, но Мусорный Бак не
знал. Дни. Ночи. Особенно он помнил ночи.
Он стоял, покачиваясь в своих лохмотьях, и смотрел вниз на Циболу.
Город Обетованный, Город Мечты. Искалеченной рукой (запястье, сломанное
при прыжке с лестницы нефтяного резервуара компании ЧИРИ, срослось
неправильно) он взял флягу и допил остатки воды.
- Цибола! - пробормотал он. - Цибола! Я иду! Я иду! Я сделаю все, что
ты хочешь! Я отдам за тебя жизнь!
После того, как он немного утолил жажду, его потянуло в сон. Он уже
почти заснул, когда мысль впилась в его мозг, как ледяное лезвие стилета.
"А что если Цибола - это только мираж?"
- Нет, - пробормотал он. - Нет, ой-ой, нет.
Но простое отрицание не могло отогнать эту мысль. Что если он выпил
последние остатки воды, празднуя появление миража? Он по-своему признавал
свое сумасшествие, как часто бывает с безумцами. Если это только мираж, то
он умрет здесь в пустыне, и им пообедают стервятники.
В конце концов, не в силах больше выносить ужасную возможность, он
встал на ноги и пошел обратно к дороге, борясь с тошнотой и чувствуя
приближение обморока. С вершины холма он беспокойно уставился вниз, на
плоскую равнину, поросшую юккой и перекати-полем. Он облегченно вздохнул.
Она была там!
Цибола, сказка древности, столько людей искали ее, а нашел ее
Мусорный Бак!
Далеко внизу, в пустыне, в окружении голубых гор, сама голубая в
далекой дымке, с мерцающими башнями и улицами. Там были пальмы... он мог
видеть пальмы... и движение... _и _в_о_д_у_!
- Ооо, Цибола, - пропел он и заковылял обратно. Этим вечером, когда
Факел Бога закатится за горизонт, он пойдет вперед. Он дойдет до Циболы и
начнет с того, что нырнет с головой в первый попавшийся фонтан. А потом он
найдет _е_г_о_, человека, который велел ему прийти сюда. Человека, который
вел его через долины, горы и наконец привел в пустыню. Весь этот путь он
проделал всего лишь за один месяц, несмотря на боль в обожженной руке.
О_н_ ждет Мусорного Бака в Циболе, и _е_м_у_ повинуются армии ночи,
ему принадлежат бледные всадники-мертвецы, которые устремятся с запада
прямо в лицо восходящему солнцу. И они прискачут, бессвязно бормоча,
усмехаясь, воняя потом и порохом. Начнутся крики, но Мусорному Баку нет
никакого дела до криков. Начнется насилие, до которого ему дела еще
меньше. Начнутся убийства, что не играет никакой роли...
...и начнется Великий Пожар.
А вот до этого ему есть дело. В его снах к нему приходил темный
человек и с высокой площадки показывал ему внизу страну, объятую пламенем.
Города взрывались, как бомбы. Возделанные поля превратились в линии огня.
И даже на реках Чикаго, Питтсбурга и Детройта пылала разлитая нефть. И во
сне темный человек сказал ему очень простую вещь, которая и заставила его
проделать весь этот путь: "Ты займешь высокий пост в моей артиллерии. Ты
тот человек, который мне нужен."
Он перевернулся на бок, щеки и веки его покраснели от летящего песка.
Он начал терять надежду - да, с тех пор, как отлетело колесо у его
велосипеда, он начал терять надежду. Казалось, что Бог, Бог шерифов-убийц.
Бог Карли Йейтса, в конце концов оказался сильнее темного человека. Но он
не потерял веры. И наконец, когда казалось, что он скорее сгорит заживо в
пустыне, чем доберется до Циболы, где его ждет темный человек, он увидел
ее внизу, спящую в свете заходящего солнца.
- Цибола, - прошептал он и заснул.
Первый сон приснился ему в Гэри, более месяца назад, после того как
он обжег себе руку. В ту ночь он заснул, не сомневаясь в том, что умрет.
Нельзя получить такой сильный ожог и остаться в живых. В голове у него
звучали одни и те же слова: "Живи с факелом, умри с факелом. Живи, умри."
Ноги привели его в небольшой городской парк, и он упал на землю, а
его левая рука вытянулась в сторону, словно кусок неживого вещества, и
рукав продолжал дымиться. Боль была огромной, невыносимой. Он никогда не
думал, что в мире может быть такая боль. С ликованием он бегал от одного
нефтяного резервуара к другому, оставляя за собой примитивные часовые
механизмы, каждый из которых состоял из стальной трубки, в которую был
залит керосин, отделенный от маленькой лужицы кислоты металлической
перегородкой. Эти устройства он опускал в трубы, предназначенные для
отвода из резервуаров нефтяных паров. Когда кислота проедала металл,
керосин воспламенялся, и это приводило к взрыву резервуара. Мусорный Бак
надеялся добраться до дорожной развязки в западной части Гэри, прежде чем
хотя бы один из них взорвется. Ему хотелось увидеть, как целый город будет
охвачен огненной бурей.
Но в конструкции последнего устройства он допустил какую-то ошибку.
Оно сработало в тот момент, когда он гаечным ключом снимал крышку с трубы.
Керосин вырвался из трубки с ослепительной белой вспышкой, и его левая
рука была немедленно охвачена огнем.
Крича от дикой боли, он понесся по крыше резервуара. Он неизбежно
полетел бы вниз, переворачиваясь, как брошенный в колодец факел, если бы
не счастливая случайность: он споткнулся и упал на свою левую руку, сбив
пламя.
Он сел, все еще сходя с ума от боли. Позже он подумал о том, что лишь
слепой случай - или соизволение темного человека - не дал ему сгореть
заживо. Большая часть керосина не попала ему на руку. Позже он
почувствовал благодарность, но тогда он мог лишь кричать и раскачиваться
взад и вперед, вытянув в сторону свою дымящуюся руку.
Когда начало темнеть, он смутно вспомнил, что заложил целых
двенадцать устройств. Они могут взорваться в любое время. Каким-то образом
ему удалось спуститься вниз с резервуара, и он заковылял прочь, петляя
между мертвыми машинами и отставляя свою жареную руку подальше от себя. К
тому времени, когда он дошел до небольшого парка рядом с центром города,
начался закат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220
он умирает на крутом скалистом склоне. Высоко над ним, паря в восходящих
потоках теплого ночного воздуха, летали стервятники в ожидании поживы. Не
было ни звезд, ни луны...
А потом в темноте раскрылся ужасный красный Глаз: хитрый, жуткий.
Глаз вселял в него ужас, но в то же время не отпускал от себя.
Глаз манил его.
На запад - туда, где собирались тени, исполняя свою сумрачную пляску
смерти.
В тот вечер они разбили лагерь к западу от Джойлета, Иллинойс. Они
пили пиво, разговаривали, смеялись. У всех было такое чувство, что самое
худшее осталось позади, в Индиане. Особенно все обратили внимание на
Гарольда, который был весел, как никогда.
- Знаешь, Гарольд, - сказала Фрэнни поздно вечером, когда компания
уже начала разбредаться, - по-моему, я никогда не видела тебя в таком
хорошем настроении. Что с тобой?
Он весело подмигнул ей.
- У каждой собаки есть свой день, Фрэн.
Она улыбнулась ему в ответ, несколько удивленная. Странное выражение,
но от Гарольда этого можно ожидать. Впрочем, все это не имеет значения.
Самое главное, что дела наконец-то пошли на лад.
В ту ночь Гарольд начал вести дневник.
45
Как долго он шел на запад? Бог, может, и знает, но Мусорный Бак не
знал. Дни. Ночи. Особенно он помнил ночи.
Он стоял, покачиваясь в своих лохмотьях, и смотрел вниз на Циболу.
Город Обетованный, Город Мечты. Искалеченной рукой (запястье, сломанное
при прыжке с лестницы нефтяного резервуара компании ЧИРИ, срослось
неправильно) он взял флягу и допил остатки воды.
- Цибола! - пробормотал он. - Цибола! Я иду! Я иду! Я сделаю все, что
ты хочешь! Я отдам за тебя жизнь!
После того, как он немного утолил жажду, его потянуло в сон. Он уже
почти заснул, когда мысль впилась в его мозг, как ледяное лезвие стилета.
"А что если Цибола - это только мираж?"
- Нет, - пробормотал он. - Нет, ой-ой, нет.
Но простое отрицание не могло отогнать эту мысль. Что если он выпил
последние остатки воды, празднуя появление миража? Он по-своему признавал
свое сумасшествие, как часто бывает с безумцами. Если это только мираж, то
он умрет здесь в пустыне, и им пообедают стервятники.
В конце концов, не в силах больше выносить ужасную возможность, он
встал на ноги и пошел обратно к дороге, борясь с тошнотой и чувствуя
приближение обморока. С вершины холма он беспокойно уставился вниз, на
плоскую равнину, поросшую юккой и перекати-полем. Он облегченно вздохнул.
Она была там!
Цибола, сказка древности, столько людей искали ее, а нашел ее
Мусорный Бак!
Далеко внизу, в пустыне, в окружении голубых гор, сама голубая в
далекой дымке, с мерцающими башнями и улицами. Там были пальмы... он мог
видеть пальмы... и движение... _и _в_о_д_у_!
- Ооо, Цибола, - пропел он и заковылял обратно. Этим вечером, когда
Факел Бога закатится за горизонт, он пойдет вперед. Он дойдет до Циболы и
начнет с того, что нырнет с головой в первый попавшийся фонтан. А потом он
найдет _е_г_о_, человека, который велел ему прийти сюда. Человека, который
вел его через долины, горы и наконец привел в пустыню. Весь этот путь он
проделал всего лишь за один месяц, несмотря на боль в обожженной руке.
О_н_ ждет Мусорного Бака в Циболе, и _е_м_у_ повинуются армии ночи,
ему принадлежат бледные всадники-мертвецы, которые устремятся с запада
прямо в лицо восходящему солнцу. И они прискачут, бессвязно бормоча,
усмехаясь, воняя потом и порохом. Начнутся крики, но Мусорному Баку нет
никакого дела до криков. Начнется насилие, до которого ему дела еще
меньше. Начнутся убийства, что не играет никакой роли...
...и начнется Великий Пожар.
А вот до этого ему есть дело. В его снах к нему приходил темный
человек и с высокой площадки показывал ему внизу страну, объятую пламенем.
Города взрывались, как бомбы. Возделанные поля превратились в линии огня.
И даже на реках Чикаго, Питтсбурга и Детройта пылала разлитая нефть. И во
сне темный человек сказал ему очень простую вещь, которая и заставила его
проделать весь этот путь: "Ты займешь высокий пост в моей артиллерии. Ты
тот человек, который мне нужен."
Он перевернулся на бок, щеки и веки его покраснели от летящего песка.
Он начал терять надежду - да, с тех пор, как отлетело колесо у его
велосипеда, он начал терять надежду. Казалось, что Бог, Бог шерифов-убийц.
Бог Карли Йейтса, в конце концов оказался сильнее темного человека. Но он
не потерял веры. И наконец, когда казалось, что он скорее сгорит заживо в
пустыне, чем доберется до Циболы, где его ждет темный человек, он увидел
ее внизу, спящую в свете заходящего солнца.
- Цибола, - прошептал он и заснул.
Первый сон приснился ему в Гэри, более месяца назад, после того как
он обжег себе руку. В ту ночь он заснул, не сомневаясь в том, что умрет.
Нельзя получить такой сильный ожог и остаться в живых. В голове у него
звучали одни и те же слова: "Живи с факелом, умри с факелом. Живи, умри."
Ноги привели его в небольшой городской парк, и он упал на землю, а
его левая рука вытянулась в сторону, словно кусок неживого вещества, и
рукав продолжал дымиться. Боль была огромной, невыносимой. Он никогда не
думал, что в мире может быть такая боль. С ликованием он бегал от одного
нефтяного резервуара к другому, оставляя за собой примитивные часовые
механизмы, каждый из которых состоял из стальной трубки, в которую был
залит керосин, отделенный от маленькой лужицы кислоты металлической
перегородкой. Эти устройства он опускал в трубы, предназначенные для
отвода из резервуаров нефтяных паров. Когда кислота проедала металл,
керосин воспламенялся, и это приводило к взрыву резервуара. Мусорный Бак
надеялся добраться до дорожной развязки в западной части Гэри, прежде чем
хотя бы один из них взорвется. Ему хотелось увидеть, как целый город будет
охвачен огненной бурей.
Но в конструкции последнего устройства он допустил какую-то ошибку.
Оно сработало в тот момент, когда он гаечным ключом снимал крышку с трубы.
Керосин вырвался из трубки с ослепительной белой вспышкой, и его левая
рука была немедленно охвачена огнем.
Крича от дикой боли, он понесся по крыше резервуара. Он неизбежно
полетел бы вниз, переворачиваясь, как брошенный в колодец факел, если бы
не счастливая случайность: он споткнулся и упал на свою левую руку, сбив
пламя.
Он сел, все еще сходя с ума от боли. Позже он подумал о том, что лишь
слепой случай - или соизволение темного человека - не дал ему сгореть
заживо. Большая часть керосина не попала ему на руку. Позже он
почувствовал благодарность, но тогда он мог лишь кричать и раскачиваться
взад и вперед, вытянув в сторону свою дымящуюся руку.
Когда начало темнеть, он смутно вспомнил, что заложил целых
двенадцать устройств. Они могут взорваться в любое время. Каким-то образом
ему удалось спуститься вниз с резервуара, и он заковылял прочь, петляя
между мертвыми машинами и отставляя свою жареную руку подальше от себя. К
тому времени, когда он дошел до небольшого парка рядом с центром города,
начался закат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220