Да, они все привели в полный
порядок. Они разрешили проблемы тем же способом, которым Александр
распутал Гордиев узел - просто разрубив его пополам.
- Но ведь это просто новый вирус _г_р_и_п_п_а_, Гарольд. Я слышала по
радио.
- Мать-Природа не работает такими методами, Фрэн. Это у твоих сильных
людей у власти есть свора бактериологов, вирусологов и эпидемиологов,
засевших в каком-нибудь правительственном учреждении и занятых
изобретением всяких новых зверюшек. А потом какая-нибудь хорошо
оплачиваемая жаба говорит: "Смотрите, что я придумал. Убивает почти
в_с_е_х_". Ну разве это не прекрасно? Ему дают медаль и увеличивают
зарплату. А потом кто-нибудь разбивает пробирку.
- Что ты будешь делать, Фрэн?
- Хоронить отца, - ответила она мягко.
- Ой... ну конечно. - Он быстро посмотрел на нее и сказал: -
Послушай, я собираюсь уехать отсюда. Из Оганквита. Если я останусь здесь
еще на какое-то время, то действительно сойду с ума. Фрэн, почему бы тебе
не поехать со мной?
- Куда?
- Пока не знаю.
- Ну, когда будешь знать, приди и спроси меня еще раз.
Гарольд просиял.
- Хорошо. Так я и сделаю. Видишь ли, дело в том... - Он запнулся и
сошел с крыльца, словно в каком-то полусне. Его новые ковбойские ботинки
сверкали на солнце. Фрэн наблюдала за ним с грустным недоумением.
Он помахал ей перед тем, как сесть за руль "Кадиллака". Фрэн подняла
руку в ответ. Он неумело дал задний ход. Машина дернулась влево и
раздавила некоторые из цветов Карлы. Наконец, он вырулил на дорогу и чуть
не попал в канаву. Потом он просигналил два раза и укатил. Фрэн смотрела
ему вслед, пока он не скрылся из виду, а потом вернулась в сад своего
отца.
После четырех часов дня, пересиливая себя, она поднялась наверх
шаркающей походкой. В висках у нее стучала тупая головная боль, вызванная
жарой и переутомлением. Она решила было отложить это на один день, но ведь
будет только хуже. В руках она несла лучшую дамасскую скатерть своей
матери, предназначенную исключительно для гостей.
Все было не так хорошо, как она надеялась, но и не так плохо, как она
страшилась. На лице у него были мухи, и кожа потемнела, но у него был
такой сильный загар от работы в саду, что это едва было заметно. Запаха не
чувствовалось, а запаха-то она и боялась сильнее всего.
Он умер на двуспальной кровати, которую годами разделял с Карлой.
Фрэнни положила скатерть на половину матери и, сглотнув слюну,
приготовилась перекатить отца на его саван.
На Питере Голдсмите была надета полосатая пижама, и она была поражена
легкомысленным несоответствием этого одеяния данному случаю, но придется
обойтись тем, что есть. Она не могла даже подумать о том, чтобы переодеть
его.
Напрягшись, она ухватила его за левую руку - она была твердой, как
мебель - и перекатила его на скатерть. Отвратительный, протяжный звук
раздался из его рта, словно туда забралась цикада и завела там свою
нескончаемую песню.
Она взвизгнула, отшатнулась и сшибла прикроватный столик. Его
расчески, щетки, будильник, небольшая кучка мелочи, несколько булавок для
галстука и запонок со звяканьем упали на пол. _Т_е_п_е_р_ь_ она
почувствовала запах, омерзительный запах разложения, и последняя защитная
дымка вокруг нее рассеялась. Теперь она знала правду. Она упала на колени,
обхватила руками голову и зарыдала. Она хоронит не какую-нибудь куклу
ростом с человека, она хоронит своего _о_т_ц_а_, и последнее - самое
последнее - человеческое свойство, которое от него осталось, это крепкий,
ядовитый запах, распространившийся теперь по комнате. А скоро и он
исчезнет.
Постепенно она пришла в себя, и к ней вернулось сознание предстоящей
работы. Она подошла к нему и перевернула его на спину. Он издал еще один
рыгающий звук, на этот раз тихий и угасающий. Она поцеловала его в лоб.
- Я люблю тебя, папочка, - сказала она. - Я люблю тебя, Фрэнни любит
тебя. - Ее слезы капали на его лицо. Она сняла с него пижаму и одела его в
лучший костюм. В нижнем ящике, под носками, она нашла его военные награды
и приколола их к пиджаку. В ванной комнате она нашла детскую пудру
"Джонсон" и напудрила его лицо, шею и руки. Сладкий, ностальгический запах
пудры вновь заставил ее заплакать.
Она завернула в скатерть, достала швейный набор матери и зашила
саван. С трудом ей удалось медленно опустить его тело на пол. Приподняв
верхнюю часть тела, она очень осторожно опустила его по лестнице. Потом
она остановилась передохнуть. Воздух выходил у нее из легких с короткими,
жалобными стонами. Головная боль стала еще сильней.
Она протащила тело по прихожей и через кухню, а потом вытащила его на
крыльцо. Вниз по ступенькам. Теперь снова надо отдохнуть. Земля была
освещена золотыми лучами заходящего солнца. Она села рядом с телом отца,
положила голову на колени и снова дала волю слезам. Щебетали птицы.
Наконец она смогла вытащить его в сад.
К четверти девятого все было кончено. Она изнемогала от утомления.
Волосы повисли спутанными крысиными хвостами.
- Покойся в мире, папочка, - пробормотала она. - Пожалуйста.
Она оттащила лопату обратно в мастерскую отца. Пока она поднималась
по шести ступенькам крыльца, ей пришлось отдохнуть два раза. Не включая
света она прошла через кухню и сбросила свои теннисные туфли, прежде чем
войти в гостиную. Она рухнула на кушетку и немедленно уснула.
Во сне она вновь поднималась по лестнице, направляясь к отцу, чтобы
исполнить свой долг и похоронить его надлежащим образом. Но когда она
вошла в комнату, то скатерть уже была на нем, и ее горе уступило место
какому-то другому чувству... очень похожему на страх. Она пересекла
погруженную во мрак комнату, не желая этого делать, с одной лишь мыслью о
том, что надо бежать отсюда, но не в силах остановиться. Скатерть
призрачно светилась в сумерках, и внезапно она поняла: "То, что там лежит,
- это не ее отец. И то, что там лежит, вовсе не мертво."
Что-то - кто-то, исполненное омерзительного веселья, было под
скатертью, и лучше ей расстаться с жизнью, чем сдвинуть ее, но она... не
могла... остановиться.
Ее рука вытянулась, замерла над скатертью и резко отдернула ее.
Он усмехался, но она не могла разглядеть его лица. От этой ужасной
усмешки ее захлестнула волна ледяного холода. Да, она не могла разглядеть
его лица, но чувствовала, какой подарок преподнесло это кошмарное видение
ее неродившемуся ребенку - перекрученную пуповину.
Она спасалась бегством, из комнаты, из сна, просыпаясь, ненадолго
выныривая на поверхность...
В три часа ночи она ненадолго очнулась от сна - ее тело, плавало в
пене ужаса, а сон уже распадался и терял связность, оставляя после себя
лишь чувство обреченности, напоминавшее прогорклый привкус во рту, который
остается после какого-нибудь протухшего блюда. В промежутке между сном и
бодрствованием она подумала: "Он, это он, Ходячий Хлыщ, человек, у
которого нет лица."
Потом она снова заснула, на этот раз без снов, и когда она проснулась
на следующее утро, ночной кошмар не всплыл у нее в памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220
порядок. Они разрешили проблемы тем же способом, которым Александр
распутал Гордиев узел - просто разрубив его пополам.
- Но ведь это просто новый вирус _г_р_и_п_п_а_, Гарольд. Я слышала по
радио.
- Мать-Природа не работает такими методами, Фрэн. Это у твоих сильных
людей у власти есть свора бактериологов, вирусологов и эпидемиологов,
засевших в каком-нибудь правительственном учреждении и занятых
изобретением всяких новых зверюшек. А потом какая-нибудь хорошо
оплачиваемая жаба говорит: "Смотрите, что я придумал. Убивает почти
в_с_е_х_". Ну разве это не прекрасно? Ему дают медаль и увеличивают
зарплату. А потом кто-нибудь разбивает пробирку.
- Что ты будешь делать, Фрэн?
- Хоронить отца, - ответила она мягко.
- Ой... ну конечно. - Он быстро посмотрел на нее и сказал: -
Послушай, я собираюсь уехать отсюда. Из Оганквита. Если я останусь здесь
еще на какое-то время, то действительно сойду с ума. Фрэн, почему бы тебе
не поехать со мной?
- Куда?
- Пока не знаю.
- Ну, когда будешь знать, приди и спроси меня еще раз.
Гарольд просиял.
- Хорошо. Так я и сделаю. Видишь ли, дело в том... - Он запнулся и
сошел с крыльца, словно в каком-то полусне. Его новые ковбойские ботинки
сверкали на солнце. Фрэн наблюдала за ним с грустным недоумением.
Он помахал ей перед тем, как сесть за руль "Кадиллака". Фрэн подняла
руку в ответ. Он неумело дал задний ход. Машина дернулась влево и
раздавила некоторые из цветов Карлы. Наконец, он вырулил на дорогу и чуть
не попал в канаву. Потом он просигналил два раза и укатил. Фрэн смотрела
ему вслед, пока он не скрылся из виду, а потом вернулась в сад своего
отца.
После четырех часов дня, пересиливая себя, она поднялась наверх
шаркающей походкой. В висках у нее стучала тупая головная боль, вызванная
жарой и переутомлением. Она решила было отложить это на один день, но ведь
будет только хуже. В руках она несла лучшую дамасскую скатерть своей
матери, предназначенную исключительно для гостей.
Все было не так хорошо, как она надеялась, но и не так плохо, как она
страшилась. На лице у него были мухи, и кожа потемнела, но у него был
такой сильный загар от работы в саду, что это едва было заметно. Запаха не
чувствовалось, а запаха-то она и боялась сильнее всего.
Он умер на двуспальной кровати, которую годами разделял с Карлой.
Фрэнни положила скатерть на половину матери и, сглотнув слюну,
приготовилась перекатить отца на его саван.
На Питере Голдсмите была надета полосатая пижама, и она была поражена
легкомысленным несоответствием этого одеяния данному случаю, но придется
обойтись тем, что есть. Она не могла даже подумать о том, чтобы переодеть
его.
Напрягшись, она ухватила его за левую руку - она была твердой, как
мебель - и перекатила его на скатерть. Отвратительный, протяжный звук
раздался из его рта, словно туда забралась цикада и завела там свою
нескончаемую песню.
Она взвизгнула, отшатнулась и сшибла прикроватный столик. Его
расчески, щетки, будильник, небольшая кучка мелочи, несколько булавок для
галстука и запонок со звяканьем упали на пол. _Т_е_п_е_р_ь_ она
почувствовала запах, омерзительный запах разложения, и последняя защитная
дымка вокруг нее рассеялась. Теперь она знала правду. Она упала на колени,
обхватила руками голову и зарыдала. Она хоронит не какую-нибудь куклу
ростом с человека, она хоронит своего _о_т_ц_а_, и последнее - самое
последнее - человеческое свойство, которое от него осталось, это крепкий,
ядовитый запах, распространившийся теперь по комнате. А скоро и он
исчезнет.
Постепенно она пришла в себя, и к ней вернулось сознание предстоящей
работы. Она подошла к нему и перевернула его на спину. Он издал еще один
рыгающий звук, на этот раз тихий и угасающий. Она поцеловала его в лоб.
- Я люблю тебя, папочка, - сказала она. - Я люблю тебя, Фрэнни любит
тебя. - Ее слезы капали на его лицо. Она сняла с него пижаму и одела его в
лучший костюм. В нижнем ящике, под носками, она нашла его военные награды
и приколола их к пиджаку. В ванной комнате она нашла детскую пудру
"Джонсон" и напудрила его лицо, шею и руки. Сладкий, ностальгический запах
пудры вновь заставил ее заплакать.
Она завернула в скатерть, достала швейный набор матери и зашила
саван. С трудом ей удалось медленно опустить его тело на пол. Приподняв
верхнюю часть тела, она очень осторожно опустила его по лестнице. Потом
она остановилась передохнуть. Воздух выходил у нее из легких с короткими,
жалобными стонами. Головная боль стала еще сильней.
Она протащила тело по прихожей и через кухню, а потом вытащила его на
крыльцо. Вниз по ступенькам. Теперь снова надо отдохнуть. Земля была
освещена золотыми лучами заходящего солнца. Она села рядом с телом отца,
положила голову на колени и снова дала волю слезам. Щебетали птицы.
Наконец она смогла вытащить его в сад.
К четверти девятого все было кончено. Она изнемогала от утомления.
Волосы повисли спутанными крысиными хвостами.
- Покойся в мире, папочка, - пробормотала она. - Пожалуйста.
Она оттащила лопату обратно в мастерскую отца. Пока она поднималась
по шести ступенькам крыльца, ей пришлось отдохнуть два раза. Не включая
света она прошла через кухню и сбросила свои теннисные туфли, прежде чем
войти в гостиную. Она рухнула на кушетку и немедленно уснула.
Во сне она вновь поднималась по лестнице, направляясь к отцу, чтобы
исполнить свой долг и похоронить его надлежащим образом. Но когда она
вошла в комнату, то скатерть уже была на нем, и ее горе уступило место
какому-то другому чувству... очень похожему на страх. Она пересекла
погруженную во мрак комнату, не желая этого делать, с одной лишь мыслью о
том, что надо бежать отсюда, но не в силах остановиться. Скатерть
призрачно светилась в сумерках, и внезапно она поняла: "То, что там лежит,
- это не ее отец. И то, что там лежит, вовсе не мертво."
Что-то - кто-то, исполненное омерзительного веселья, было под
скатертью, и лучше ей расстаться с жизнью, чем сдвинуть ее, но она... не
могла... остановиться.
Ее рука вытянулась, замерла над скатертью и резко отдернула ее.
Он усмехался, но она не могла разглядеть его лица. От этой ужасной
усмешки ее захлестнула волна ледяного холода. Да, она не могла разглядеть
его лица, но чувствовала, какой подарок преподнесло это кошмарное видение
ее неродившемуся ребенку - перекрученную пуповину.
Она спасалась бегством, из комнаты, из сна, просыпаясь, ненадолго
выныривая на поверхность...
В три часа ночи она ненадолго очнулась от сна - ее тело, плавало в
пене ужаса, а сон уже распадался и терял связность, оставляя после себя
лишь чувство обреченности, напоминавшее прогорклый привкус во рту, который
остается после какого-нибудь протухшего блюда. В промежутке между сном и
бодрствованием она подумала: "Он, это он, Ходячий Хлыщ, человек, у
которого нет лица."
Потом она снова заснула, на этот раз без снов, и когда она проснулась
на следующее утро, ночной кошмар не всплыл у нее в памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220