Гешталь-
тизм изменял стиль психологического мышления, утверждал в нем
системную ориентацию, что позволило существенно обогатить эмпи-
рическую основу представлений о сознании и его образном строе.
Особым ответвлением этой научной школы стали работы К. Левина
и его учеников, центрированные на проблеме мотивации поведения,
о чем будет сказано в связи с рассмотрением категории мотива.
Резонанс гештальтистских идей зазвучал в других исследователь-
ских направлениях, в частности в необихевиоризме Толмена, пред-
ложившего считать регулятором поведения крыс в лабиринте "ког-
нитивную карту", что внесло в классический бихевиоризм категорию
психического образа.
Возможно, что введение И.П. Павловым в учение о высшей
нервной деятельности понятия о динамическом стереотипе также от-
разило потребность в преодолении "атомизма", который гештальти-
сты инкриминировали этому учению.
Категория образа (стоявшая за неологизмом "гештальт") охваты-
вала все уровни когнитивной организации психики - как сенсорный
(чувственно-образный), так и интеллектуальный. Само понятие об
интеллекте было изменено после классических опытов Келера над че-
ловекообразными обезьянами, справлявшимися с новыми задачами,
Для решения которых недостаточно было прежних навыков (услов-
ных рефлексов). Келер объяснил наблюдаемое поведение, оперируя
представлением о сенсорном поле и его реорганизации в случае ре-
шения.
ДРУГОЙ лидер гештальтизма М. Вертгеймер перешел от животного
интеллекта к человеческому. Притом интеллекту высшего, какой толь-
ко может быть, уровня, поскольку одним из его испытуемых был
" Эйнштейн.
В работах, посвященных этой высшей форме мышления (Вертгей-
Р назвал его продуктивным), в качестве объяснительных принци-
использовались все те же понятия "реорганизация", "центриров-
ка", "группирование", которые считались всеобщими для способов
построения и преобразования гештальта. Но именно такой подход об-
нажал слабость гештальтистской схемы, считавшейся пригодной для
всех случаев жизни, в том числе и жизни психической, обретающей
различные формы на различных уровнях развития.
Отсутствие историзма и ориентация на те феномены, которые дей-
ствительны для ситуаций "здесь и теперь", препятствовали разработ-
ке категории психического образа в его лонгитюдной динамике, враз-
личных генетических срезах. Между тем прошлое и будущее психи-
ческого образа органично представлено в его "работе" в качестве де-
терминанты актуального поведения.
Это слабое звено гештальтизма сказалось в игнорировании того,
что в "ткани" образа имеются различные уровни организации. Кате-
гориальное знание о них запечатлено в разграничении чувственного
и умственного образов. Умственный образ отличается в качестве пси-
хической реалии своей когнитивно-коммуникативной природой. Он
возникает в человеческом социуме, решая задачи, инспирированные
деятельностью по освоению предметного мира.
Значение живет собственной жизнью в независимой
Умственный от отдельных субъектов "матрице" языка. Но ста-
образ и слово новясь их "собственностью", оно оборачивается
психическим образом особого порядка. Этот - те-
перь уже умственный - образ столь не неотчуждаем от ткани созна-
ния, как и чувственный. Здесь он работает нераздельно с другими ком-
понентами этой ткани. И лишь в интересах категориального анализа
его внутренняя интимная сочетанность с ними выносится за скобки
с тем, чтобы поставить диагноз, касающийся его собственной приро-
ды. Но именно эта же цель вынуждает, раскрывая скобки, обернуться
на контекст, где просвечивает его изначальная включенность в си-.
стему взаимосвязей с действием, мотивом, отношением, переживая
нием. ,
Вместе с тем его психическая "плоть" кровно сомкнута с языком
Умственный образ рождается на переходе от природы к культуре в чре-< ]
ве этой культуры. Среди производящих его факторов решающая ролк1
принадлежит знаковым системам. Важнейшая из них-язык. Его ком
поненты слова (какзнаки- носители значений) служат орудиями пре-
образований чувственных образов в умственные, определяя их пси
хическую ипостась.
Общий постулат о зависимости мысли (как эквивалента умствен
ного образа, но нетолько его) от слова веками принимался множест-1
ном философско-психологических теорий. С возникновением пСИ"
хологии в качестве самостоятельной науки вопрос о роли языка Kj
"органа, формирующего мысль" (формула В. Гумбольдта), стимули-
ровал несколько направлений поисков решений, открытых для кон-
кретно-эмпирического изучения этой роли. Сначала в Германии у
группы приверженцев психологии Гербарта (Штейталь, Лацарус), а
затем в России, где сложилось новаторское направление, созданное
д.А. Потебней. В богатстве оставленных этим великим филологом
идей выделю две, особо значимые, по моему мнению, для психоло-
гии: понятие об апперцепции, связанной со словом, и о внутренней
форме слова.
Термин "апперцепция" со времен Лейбница широко применялся
в философско-психологической лексике в смысле зависимости вос-
принимаемого (перцепции) объекта от былого опыта индивида
(памяти), его направленности на этот объект (внимания) и других при-
соединяемых к восприятию психических влияний. Во всех случаях как
сами эти влияния, так и воспринимаемый под их действием образ
представлялись феноменами бессловесного сознания. У Потебни в
качестве могущественного фактора апперцепции выступило слово как
элемент народной мысли.
Тем самым орган этой мысли - язык выступил в роли главной при-
змы видения мира, каким он явлен индивиду с момента овладения
речью. Очевидно, что тем самым сразу же утверждалась изначальная
социальность сознания. "Внутренняя жизнь,-писал Потебня,-име-
ет для человека непосредственную цену, но осознается и уясняется
только исподволь и посредственно", что означало соединение соци-
альности с историзмом. Он видел в языке не сотворенный, а непре-
рывно творимый народом орган. Из этого следовало, что индивиду-
альное сознание контролируется (благодаря апперцепции в слове)
определенным уровнем развития опыта народа, его ментальностью.
Отсюда и бескомпромиссная критика Потебней, опиравшимся на
факты исторического развития языка, априоризма, прежде всего столь
популярной в его времени версии о врожденности категорий про-
странства и времени.
В дальнейшем ученики и последователи потебнианской трактов-
ки внутренней формы слова (в частности, Д.Н. Овсянико-Куликов-
ский, ранний Л.С. Выготский и др.) полагали, что под этой формой
(в отличие от внешней, грамматической) следует понимать образный
пмон слова (его этимологическое значение, например "щит" в слове
защита"). Этот этимон забывается, стирается, и тогда взамен триа-
ЯЬ1 (звук - внутренняя форма - значение, которое идентично поня-
к>) остается диада (звук - обозначенный объект). Тем самым внут-
Рнняя форма выступала в качестве элемента изобразительного ряда,
яиняя языковой знак с прямым восприятием его денотата.
На первых порах в работах Потебни внутренняя форма представля-
лась прототипом чувственного образа. Однако в дальнейшем она вы-
ступила как особый образ (который мы вправе назвать умственным,
поскольку он сохранял инвариантность безотносительно к чувствен-
ной "иллюстративности" различаемого знаком значения).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
тизм изменял стиль психологического мышления, утверждал в нем
системную ориентацию, что позволило существенно обогатить эмпи-
рическую основу представлений о сознании и его образном строе.
Особым ответвлением этой научной школы стали работы К. Левина
и его учеников, центрированные на проблеме мотивации поведения,
о чем будет сказано в связи с рассмотрением категории мотива.
Резонанс гештальтистских идей зазвучал в других исследователь-
ских направлениях, в частности в необихевиоризме Толмена, пред-
ложившего считать регулятором поведения крыс в лабиринте "ког-
нитивную карту", что внесло в классический бихевиоризм категорию
психического образа.
Возможно, что введение И.П. Павловым в учение о высшей
нервной деятельности понятия о динамическом стереотипе также от-
разило потребность в преодолении "атомизма", который гештальти-
сты инкриминировали этому учению.
Категория образа (стоявшая за неологизмом "гештальт") охваты-
вала все уровни когнитивной организации психики - как сенсорный
(чувственно-образный), так и интеллектуальный. Само понятие об
интеллекте было изменено после классических опытов Келера над че-
ловекообразными обезьянами, справлявшимися с новыми задачами,
Для решения которых недостаточно было прежних навыков (услов-
ных рефлексов). Келер объяснил наблюдаемое поведение, оперируя
представлением о сенсорном поле и его реорганизации в случае ре-
шения.
ДРУГОЙ лидер гештальтизма М. Вертгеймер перешел от животного
интеллекта к человеческому. Притом интеллекту высшего, какой толь-
ко может быть, уровня, поскольку одним из его испытуемых был
" Эйнштейн.
В работах, посвященных этой высшей форме мышления (Вертгей-
Р назвал его продуктивным), в качестве объяснительных принци-
использовались все те же понятия "реорганизация", "центриров-
ка", "группирование", которые считались всеобщими для способов
построения и преобразования гештальта. Но именно такой подход об-
нажал слабость гештальтистской схемы, считавшейся пригодной для
всех случаев жизни, в том числе и жизни психической, обретающей
различные формы на различных уровнях развития.
Отсутствие историзма и ориентация на те феномены, которые дей-
ствительны для ситуаций "здесь и теперь", препятствовали разработ-
ке категории психического образа в его лонгитюдной динамике, враз-
личных генетических срезах. Между тем прошлое и будущее психи-
ческого образа органично представлено в его "работе" в качестве де-
терминанты актуального поведения.
Это слабое звено гештальтизма сказалось в игнорировании того,
что в "ткани" образа имеются различные уровни организации. Кате-
гориальное знание о них запечатлено в разграничении чувственного
и умственного образов. Умственный образ отличается в качестве пси-
хической реалии своей когнитивно-коммуникативной природой. Он
возникает в человеческом социуме, решая задачи, инспирированные
деятельностью по освоению предметного мира.
Значение живет собственной жизнью в независимой
Умственный от отдельных субъектов "матрице" языка. Но ста-
образ и слово новясь их "собственностью", оно оборачивается
психическим образом особого порядка. Этот - те-
перь уже умственный - образ столь не неотчуждаем от ткани созна-
ния, как и чувственный. Здесь он работает нераздельно с другими ком-
понентами этой ткани. И лишь в интересах категориального анализа
его внутренняя интимная сочетанность с ними выносится за скобки
с тем, чтобы поставить диагноз, касающийся его собственной приро-
ды. Но именно эта же цель вынуждает, раскрывая скобки, обернуться
на контекст, где просвечивает его изначальная включенность в си-.
стему взаимосвязей с действием, мотивом, отношением, переживая
нием. ,
Вместе с тем его психическая "плоть" кровно сомкнута с языком
Умственный образ рождается на переходе от природы к культуре в чре-< ]
ве этой культуры. Среди производящих его факторов решающая ролк1
принадлежит знаковым системам. Важнейшая из них-язык. Его ком
поненты слова (какзнаки- носители значений) служат орудиями пре-
образований чувственных образов в умственные, определяя их пси
хическую ипостась.
Общий постулат о зависимости мысли (как эквивалента умствен
ного образа, но нетолько его) от слова веками принимался множест-1
ном философско-психологических теорий. С возникновением пСИ"
хологии в качестве самостоятельной науки вопрос о роли языка Kj
"органа, формирующего мысль" (формула В. Гумбольдта), стимули-
ровал несколько направлений поисков решений, открытых для кон-
кретно-эмпирического изучения этой роли. Сначала в Германии у
группы приверженцев психологии Гербарта (Штейталь, Лацарус), а
затем в России, где сложилось новаторское направление, созданное
д.А. Потебней. В богатстве оставленных этим великим филологом
идей выделю две, особо значимые, по моему мнению, для психоло-
гии: понятие об апперцепции, связанной со словом, и о внутренней
форме слова.
Термин "апперцепция" со времен Лейбница широко применялся
в философско-психологической лексике в смысле зависимости вос-
принимаемого (перцепции) объекта от былого опыта индивида
(памяти), его направленности на этот объект (внимания) и других при-
соединяемых к восприятию психических влияний. Во всех случаях как
сами эти влияния, так и воспринимаемый под их действием образ
представлялись феноменами бессловесного сознания. У Потебни в
качестве могущественного фактора апперцепции выступило слово как
элемент народной мысли.
Тем самым орган этой мысли - язык выступил в роли главной при-
змы видения мира, каким он явлен индивиду с момента овладения
речью. Очевидно, что тем самым сразу же утверждалась изначальная
социальность сознания. "Внутренняя жизнь,-писал Потебня,-име-
ет для человека непосредственную цену, но осознается и уясняется
только исподволь и посредственно", что означало соединение соци-
альности с историзмом. Он видел в языке не сотворенный, а непре-
рывно творимый народом орган. Из этого следовало, что индивиду-
альное сознание контролируется (благодаря апперцепции в слове)
определенным уровнем развития опыта народа, его ментальностью.
Отсюда и бескомпромиссная критика Потебней, опиравшимся на
факты исторического развития языка, априоризма, прежде всего столь
популярной в его времени версии о врожденности категорий про-
странства и времени.
В дальнейшем ученики и последователи потебнианской трактов-
ки внутренней формы слова (в частности, Д.Н. Овсянико-Куликов-
ский, ранний Л.С. Выготский и др.) полагали, что под этой формой
(в отличие от внешней, грамматической) следует понимать образный
пмон слова (его этимологическое значение, например "щит" в слове
защита"). Этот этимон забывается, стирается, и тогда взамен триа-
ЯЬ1 (звук - внутренняя форма - значение, которое идентично поня-
к>) остается диада (звук - обозначенный объект). Тем самым внут-
Рнняя форма выступала в качестве элемента изобразительного ряда,
яиняя языковой знак с прямым восприятием его денотата.
На первых порах в работах Потебни внутренняя форма представля-
лась прототипом чувственного образа. Однако в дальнейшем она вы-
ступила как особый образ (который мы вправе назвать умственным,
поскольку он сохранял инвариантность безотносительно к чувствен-
ной "иллюстративности" различаемого знаком значения).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182