Если с моментом подобного исключительного по своей важности
кризиса связывается какое-либо историческое лицо, сыгравшее в
нем выдающуюся роль, то в исторической науке по вопросу о нем,
конечно, появляется целая литература, стремящаяся оценить
значение этого лица в данный период времени и проникнуть в
тайники его духовной жизни. Для IV века таким лицом явился
Константин Великий. Константин родился в городе Наисс (в
настоящий момент - Ниш). Со стороны отца, Констанция Хлора,
Константин принадлежал, вероятно, к иллирийскому роду. Мать его,
Елена, была христианкой, ставшей потом Св. Еленой. Она совершила
паломничество в Палестину, где, согласно традиции, она нашла
Крест, на котором распяли Христа. [+1] Когда в 305 году
Диоклетиан и Максимиан, согласно установленному ими положению,
сложили с себя императорское звание и удалились в частную жизнь,
августами сделались Галерий на Востоке и Констанций, отец
Константина, на Западе. Но в следующем году Констанций умер в
Британии, и подчиненные ему войска провозгласили его сына
Константина августом. В это время против Галерия вспыхнуло
неудовольствие в Риме, где восставшее население и войско
провозгласили императором, вместо Галерия, Максенция, сына
сложившего с себя императорские полномочия Максимиана. К сыну
присоединился престарелый Максимиан, принявший снова
императорский сан. Настала эпоха междоусобной войны, во время
которой умерли Максимиан и Галерий. Наконец, Константин,
соединившись с одним из новых августов Лицинием, разбил в
решительной битве недалеко от Рима Максенция, который во время
бегства утонул в Тибре. Оба императора-победители, Константин и
Лициний, съехались в Милане, где и обнародовали знаменитый
Миланский эдикт, о котором речь будет
ниже. Согласие между императорами продолжалось, однако,
недолго. Между ними разгорелась борьба, которая привела к полной
победе Константина. В 324 году Лициний был убит, и Константин
стал единодержавным государем Римской империи.
Двумя событиями из времени правления Константина, имевшими
первостепенное значение для всей последующей истории, являются
официальное признание христианства и перенесение столицы с
берегов Тибра на берега Босфора, из древнего Рима в "Новый Рим",
т. е. Константинополь.
При изучении положения христианства в эпоху Константина
исследователи обращали особенное внимание на два вопроса: на
"обращение" Константина и на Миланский эдикт. [+2]
"Обращение" Константина
В обращении Константина историков и богословов особенно
интересовал вопрос о причинах обращения. Почему Константин
склонился в пользу христианства? Должно ли в данном случае
видеть лишь акт политической мудрости Константина, который
сматривал христианство как одно из средств для достижения
политических целей, ничего общего с христианством не имевших?
Или Константин перешел на сторону христианства путем внутреннего
убеждения? Или, наконец, в процессе обращения Константина на
него оказывали влияние как политические мотивы, как и его
внутренние, склонявшиеся к христианству убеждения?
Главное затруднение в решении этого вопроса заключается в тех
противоречивых сведениях, которые оставили нам в данной области
источники. Константин в изображении христианского писателя
епископа Евсевия, например, совершенно непохож на Коннстантина
под пером языческого писателя Зосима. Поэтому историки, работая
над Константином, находили богатую почву для привнесения в
данный запутанный вопрос своих предвзятых точек зрения.
Французский историк Буасье (G. Boissier) в своем сочинении
"Падение язычества" пишет: "К несчастью, когда мы имеем дело с
великими людьми, которые играют первые роли в истории, и
пытаемся изучить их жизнь и отдать себе отчет в их образе
действий, то мы с трудом удовлетворяемся самыми естественными
объяснениями. Так как они имеют репутацию людей необыкновенных,
то мы никогда не хотим верить, чтобы они действовали так же, как
все. Мы ищем скрытых причин для самых простых их действий,
приписываем им утонченность соображений, глубокомыслие,
вероломство, о которых они и не помышляли. Это и случилось с
Константином; заранее составилось такое убеждение, что этот
ловкий политик захотел нас обмануть, что чем с большим жаром он
предавался делам веры и объявлял себя искренне верующим, тем
более пытались предполагать, что он был индифферентист, скептик,
который, в сущности, не заботился ни о каком культе и который
предпочитал тот культ, из которого он думал извлечь наиболее
выгод". [+3]
В течение долгого времени большое влияние оказывали на мнение о
Константине скептические суждения известного немецкого историка
Якоба Буркхардта, высказанные в его блестяще написанном
сочинении "Время Константина Великого" (1-е изд. в 1853 г.). В
его представлении Константин, гениальный человек, охваченный
честолюбием и стремлением к власти, приносил в жертву все для
исполнения своих мировых планов. "Часто пытаются, - пишет
Буркхардт, - проникнуть в религиозное сознание Константина и
начертать картину предполагаемых изменений в его религиозных
воззрениях. Это - совершенно напрасный труд. Относительно
гениального человека, которому честолюбие и жажда власти не
оставляют спокойного часа, не может быть и речи о христианстве и
язычестве, о сознательной религиозности или нерелигиозности;
такой человек по существу совершенно безрелигиозен
(unreligios)... Если он, хоть одно мгновение, подумает о своем
истинном религиозном сознании, то это будет фатализм". Этот
"убийственный эгоист", поняв, что в христианстве заключается
мировая сила, пользовался им именно с этой точки зрения, в чем
заключается великая заслуга Константина. Но последний давал
определенные гарантии и язычеству. Какой-либо системы у этого
непоследовательного человека напрасно было бы искать; была лишь
случайность. Константин - "эгоист в пурпуровом одеянии, который
все, что делает и допускает, направляет к возвышению своей
собственной власти". Сочинение Евсевия "Жизнеописание
Константина", являющееся одним из главных источников для его
истории, совершенно недостоверно. [+4] Вот в немногих словах
суждение Буркхардта о Константине, не оставлявшее, как видно,
никакого места для религиозного обращения императора.
Исходя из других оснований, немецкий богослов Гарнак в своем
исследовании "Проповедь и распространение христианства в первые
три века" [*1] (1-е изд. в 1892, 2-е изд. в 1906 г.) приходит к
аналогичным выводам. Изучив положение христианства в отдельных
провинциях Империи и признавая невозможность определить число
христиан в точных цифрах, Гарнак заключает, что христиане,
будучи к IV веку уже довольно многочисленными и представляя
собой значительный фактор в государстве, тем не менее не
составляли еще большинства населения. Но, по замечанию Гарнака,
численная сила и влияние не везде совпадают друг с другом:
меньшее число может пользоваться очень сильным влиянием, если
оно опирается на руководящие классы, и большое число может мало
значить, если оно состоит из низших слоев общества или, главным
образом, из сельского населения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166