Христианство было городской
религией: чем больше город, тем крупнее - вероятно, также
относительно - число христиан. Это было необычайным
преимуществом. Но вместе с тем христианство проникло в большом
числе провинций уже глубоко и в деревню: это мы точно знаем
относительно большинства малоазиатских провинций и далее
относительно Армении, Сирии и Египта, относительно части
Палестины и также Северной Африки.
Разделив все провинции Империи на четыре разряда по степени
большего или меньшего распространения в них христианства и
рассмотрев данный вопрос в каждом из четырех разрядов, Гарнак
приходит к заключению, что главный центр христианской церкви в
начале IV века был в Малой Азии. Константин до своего отъезда в
Галлию много лет жил в Никомедии при дворе Диоклетиана.
Малоазиатские впечатления сопровождали его в Галлию и
превратились в ряд политических соображений, которые привели к
решительным заключениям: он мог опереться на твердые и сильные
церковь и епископат. Праздный вопрос о том, одержала ли бы
победу церковь без Константина. Какой-либо Константин должен был
бы прийти; только с каждым десятилетием становилось бы легче
быть тем Константином. Во всяком случае, победа христианства во
всей Малой Азии была уже решена до времени Константина; в других
же областях она была хорошо подготовлена. Не было нужды ни в
каком особенном озарении, ни в каком небесном призыве к войне,
чтобы осуществить на деле то, что уже было готово. Нужен был
только проницательный и сильный политик, который бы в то же
время имел внутреннее влечение к религиозным переживаниям. Таким
человеком был Константин. Его гениальностью было ясное
распознание и верное понимание того, что должно было случиться.
[+5]
Как видно, в представлении Гарнака Константин является только
гениальным политиком. Конечно, статистический метод для того
времени, даже и весьма относительный, почти невозможен.
Но тем не менее теперь наиболее серьезные ученые признают, что
при Константине язычество являлось преобладающим элементом в
обществе и правительстве и что христиан было меньшинство. По
вычислениям проф. Болотова и некоторых других, "может быть, ко
времени Константина христианское население равнялось 1/10 всего
населения; но, может быть, и эту цифру нужно понизить. Всякое же
представление, что христиан было более 10% в массе населения,
будет рискованным " [+6] В настоящее время меньшинство христиан
в Империи при Константине признано почти всеми. Если же это так,
то политическая теория в ее чистом виде относительно Константина
и христианства должна отпасть. Политик не мог строить свои
обширные планы, опираясь на 1/10 населения, которая, как
известно, даже не вмешивалась в политику.
В представлении французского историка Дюрюи (Duruy), автора
"Истории римлян", находившегося под некоторым влиянием
Буркхардта, появляется при оценке деятельности Константина и
религиозная сторона в виде "честного и спокойного деизма,
который образовывал его религию". По словам Дюрюи, Константин
"рано понял, что христианство по своему основному учению
соответствовало его собственной вере в единого Бога". [+7] Но
несмотря на это, политика у Константина играла преобладающую
роль. "Подобно Бонапарту, старавшемуся примирить церковь и
революцию, - пишет Дюрюи, - Константин задался целью заставить
жить в мире, один рядом с другим, старый и новый режим,
благоприятствуя, однако, последнему. Он понял, в какую сторону
шел мир, и помогал этому движению, не ускоряя его. Слава этого
государя заключается в том, что он оправдал название, которое
начертал на своей триумфальной арке: quietis custos (страж
покоя)... Мы попытались, кончает Дюрюи, - проникнуть до глубины
души Константина и нашли в ней скорее политику, чем религию".
[+8] В другом месте, разбирая значение Евсевия как историка
Константина, Дюрюи замечает: "Константин Евсевия видел часто,
между небом и землей, вещи, которые никто никогда не замечал".
[+9]
Следует отметить две из большого количества публикаций, которые
появились в 1913 году в связи с празднованием
тысячешестисотлетия так называемого Миланского эдикта. Это
"Kaiser Konstantin und die christliche Kirche", написанная Э.
Шварцем (E. Schawrtz), и "Gesammelte Studien", изданные Ф.
Дёльгером. Э. Шварц утверждал, что Константин "с дьявольской
проницацельностью опытного политика реализовал важность, каковую
имел союз с церковью для создания всемирной (unversal) монархии,
которую он собирался построить, и он имел смелость и энергию
создать такой союз вопреки всем традициям цезаризма ". [+10] Э.
Кребс (Е. Krebs) в рамках "Gesammelte Studien", изданных
Дёльгером, писал, что все шаги Константина к христианству были
всего лишь вторичными причинами ускорения победы церкви;
основная же причина заключалась в сверхъестественной силе самого
христианства [+11].
Мнения исследователей в этом вопросе очень различаются. П.
Баттифоль защищал искренность обращения Константина, [+12] а
сравнительно недавно Ж. Морис, хорошо известный исследователь
нумизматики времени Константина, попытался материализовать
элемент чудесного в его обращении. [+13] Г. Буасье отмечал, что
для Константина как для государственного деятеля отдать самого
себя руки христиан, которые были меньшинством в империи, было
рискованным экспериментом; поэтому, раз он не изменил свою веру
по политическим причинам, необходимо допустить, что он сделал
это по убеждению [+14]. Ф. Лот [+15] склонялся к тому, чтобы
принять искренность обращения Константина. Э. Штайн [+16]
выдвигал политические мотивы. "Величайшее значение религиозной
потики Константина, - говорил он, - заключалось во введении
христианской церкви в структуру государства". Он утверждал
также, что Константин находился в некоторой степени под влиянием
государственной религии зороастризма в Персии. А. Грегуар писал,
что политика всегда первенствует над религией, особенно внешняя
политика. [+17] А. Пиганьоль говорил, что Константин был
христианином, не зная этого. [+18]
Конечно, обращение Константина, обычно связываемое с его победой
над Максенцием в 312 году, не должно рассматриваться как его
истинное обращение в христианство. На самом деле он принял
религию в год смерти. В течение всего своего правления он
оставался "pontifex maximus"; воскресный день он иначе не
называл, как "день солнца" (dies solis); а под "непобедимым
солнцем" (sol invictus) обычно разумели тогда персидского бога
Митру, культ которого пользовался громадным распространением на
всем протяжении империи, как на Востоке, так и на Западе, и
временами являлся серьезным соперником христианству. Известно,
что Константин был сторонником культа солнца; но какое божество
в частности почитал он под этим названием, в точности не
известно; может быть, это был Аполлон. Ж. Морис заметил, что эта
солярная религия обеспечила ему огромную популярность во всей
Империи. [+19]
Недавно некоторые историки предприняли интересную попытку
представить Константина более как продолжателя и исполнителя
политики других, чем единственного поборника христианства.
Согласно А. Грегуару, Лициний еще до Константина начал политику
терпимости к христианству. Шенебек, немецкий историк, оспаривал
мнение Грегуара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
религией: чем больше город, тем крупнее - вероятно, также
относительно - число христиан. Это было необычайным
преимуществом. Но вместе с тем христианство проникло в большом
числе провинций уже глубоко и в деревню: это мы точно знаем
относительно большинства малоазиатских провинций и далее
относительно Армении, Сирии и Египта, относительно части
Палестины и также Северной Африки.
Разделив все провинции Империи на четыре разряда по степени
большего или меньшего распространения в них христианства и
рассмотрев данный вопрос в каждом из четырех разрядов, Гарнак
приходит к заключению, что главный центр христианской церкви в
начале IV века был в Малой Азии. Константин до своего отъезда в
Галлию много лет жил в Никомедии при дворе Диоклетиана.
Малоазиатские впечатления сопровождали его в Галлию и
превратились в ряд политических соображений, которые привели к
решительным заключениям: он мог опереться на твердые и сильные
церковь и епископат. Праздный вопрос о том, одержала ли бы
победу церковь без Константина. Какой-либо Константин должен был
бы прийти; только с каждым десятилетием становилось бы легче
быть тем Константином. Во всяком случае, победа христианства во
всей Малой Азии была уже решена до времени Константина; в других
же областях она была хорошо подготовлена. Не было нужды ни в
каком особенном озарении, ни в каком небесном призыве к войне,
чтобы осуществить на деле то, что уже было готово. Нужен был
только проницательный и сильный политик, который бы в то же
время имел внутреннее влечение к религиозным переживаниям. Таким
человеком был Константин. Его гениальностью было ясное
распознание и верное понимание того, что должно было случиться.
[+5]
Как видно, в представлении Гарнака Константин является только
гениальным политиком. Конечно, статистический метод для того
времени, даже и весьма относительный, почти невозможен.
Но тем не менее теперь наиболее серьезные ученые признают, что
при Константине язычество являлось преобладающим элементом в
обществе и правительстве и что христиан было меньшинство. По
вычислениям проф. Болотова и некоторых других, "может быть, ко
времени Константина христианское население равнялось 1/10 всего
населения; но, может быть, и эту цифру нужно понизить. Всякое же
представление, что христиан было более 10% в массе населения,
будет рискованным " [+6] В настоящее время меньшинство христиан
в Империи при Константине признано почти всеми. Если же это так,
то политическая теория в ее чистом виде относительно Константина
и христианства должна отпасть. Политик не мог строить свои
обширные планы, опираясь на 1/10 населения, которая, как
известно, даже не вмешивалась в политику.
В представлении французского историка Дюрюи (Duruy), автора
"Истории римлян", находившегося под некоторым влиянием
Буркхардта, появляется при оценке деятельности Константина и
религиозная сторона в виде "честного и спокойного деизма,
который образовывал его религию". По словам Дюрюи, Константин
"рано понял, что христианство по своему основному учению
соответствовало его собственной вере в единого Бога". [+7] Но
несмотря на это, политика у Константина играла преобладающую
роль. "Подобно Бонапарту, старавшемуся примирить церковь и
революцию, - пишет Дюрюи, - Константин задался целью заставить
жить в мире, один рядом с другим, старый и новый режим,
благоприятствуя, однако, последнему. Он понял, в какую сторону
шел мир, и помогал этому движению, не ускоряя его. Слава этого
государя заключается в том, что он оправдал название, которое
начертал на своей триумфальной арке: quietis custos (страж
покоя)... Мы попытались, кончает Дюрюи, - проникнуть до глубины
души Константина и нашли в ней скорее политику, чем религию".
[+8] В другом месте, разбирая значение Евсевия как историка
Константина, Дюрюи замечает: "Константин Евсевия видел часто,
между небом и землей, вещи, которые никто никогда не замечал".
[+9]
Следует отметить две из большого количества публикаций, которые
появились в 1913 году в связи с празднованием
тысячешестисотлетия так называемого Миланского эдикта. Это
"Kaiser Konstantin und die christliche Kirche", написанная Э.
Шварцем (E. Schawrtz), и "Gesammelte Studien", изданные Ф.
Дёльгером. Э. Шварц утверждал, что Константин "с дьявольской
проницацельностью опытного политика реализовал важность, каковую
имел союз с церковью для создания всемирной (unversal) монархии,
которую он собирался построить, и он имел смелость и энергию
создать такой союз вопреки всем традициям цезаризма ". [+10] Э.
Кребс (Е. Krebs) в рамках "Gesammelte Studien", изданных
Дёльгером, писал, что все шаги Константина к христианству были
всего лишь вторичными причинами ускорения победы церкви;
основная же причина заключалась в сверхъестественной силе самого
христианства [+11].
Мнения исследователей в этом вопросе очень различаются. П.
Баттифоль защищал искренность обращения Константина, [+12] а
сравнительно недавно Ж. Морис, хорошо известный исследователь
нумизматики времени Константина, попытался материализовать
элемент чудесного в его обращении. [+13] Г. Буасье отмечал, что
для Константина как для государственного деятеля отдать самого
себя руки христиан, которые были меньшинством в империи, было
рискованным экспериментом; поэтому, раз он не изменил свою веру
по политическим причинам, необходимо допустить, что он сделал
это по убеждению [+14]. Ф. Лот [+15] склонялся к тому, чтобы
принять искренность обращения Константина. Э. Штайн [+16]
выдвигал политические мотивы. "Величайшее значение религиозной
потики Константина, - говорил он, - заключалось во введении
христианской церкви в структуру государства". Он утверждал
также, что Константин находился в некоторой степени под влиянием
государственной религии зороастризма в Персии. А. Грегуар писал,
что политика всегда первенствует над религией, особенно внешняя
политика. [+17] А. Пиганьоль говорил, что Константин был
христианином, не зная этого. [+18]
Конечно, обращение Константина, обычно связываемое с его победой
над Максенцием в 312 году, не должно рассматриваться как его
истинное обращение в христианство. На самом деле он принял
религию в год смерти. В течение всего своего правления он
оставался "pontifex maximus"; воскресный день он иначе не
называл, как "день солнца" (dies solis); а под "непобедимым
солнцем" (sol invictus) обычно разумели тогда персидского бога
Митру, культ которого пользовался громадным распространением на
всем протяжении империи, как на Востоке, так и на Западе, и
временами являлся серьезным соперником христианству. Известно,
что Константин был сторонником культа солнца; но какое божество
в частности почитал он под этим названием, в точности не
известно; может быть, это был Аполлон. Ж. Морис заметил, что эта
солярная религия обеспечила ему огромную популярность во всей
Империи. [+19]
Недавно некоторые историки предприняли интересную попытку
представить Константина более как продолжателя и исполнителя
политики других, чем единственного поборника христианства.
Согласно А. Грегуару, Лициний еще до Константина начал политику
терпимости к христианству. Шенебек, немецкий историк, оспаривал
мнение Грегуара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166