Они могут, конечно, к этому
вести, но могут также иметь чисто внешний характер, как заучен-
ные движения вымуштрованного войска. Напротив, спонтанный,
для самой массы неожиданный вопль не позволйет ошибиться,
воздействие его огромно. В нем могут выражаться аффекты лю-
бого рода; часто дело не столько в том, о каких аффектах речь,
сколько в их интенсивности, глубине, свободе проявления. Имен-
но они задают массе ее душевные координаты.
Впрочем, их воздействие может быть настолько мощным и
концентрированным, что в мгновение ока разрывает массу. Такой
эффект имеют публичные казни. Одну и ту же жертву можно
убить только один раз. Ну, а если речь идет о том, кто до сих пор
слыл неуязвимым, то в возможности покончить с ним сомневают-
ся до последнего мгновения. Такое сомнение еще больше усили-
вает естественное торможение массы. Тем неожиданнее и острее
действует вид отрубленной головы. Вопль, который за этим пос^
ледует, будет ужасен, но это будет последний вопль этой конкрет-
ной массы. Можно поэтому сказать, что в данном случае за избы-
ток трепетного ожидания, которым она насладилась в высшей
мере, масса заплатила собственной мгновенной смертью.
Наши современные спортивные состязания более целе-
сообразны. Зрители могут сидеть, общее нетерпение становится
видимым для каждого из них. У них достаточно свободы ног,;
чтобы топать, оставаясь при этом на собственном месте. У них
свободны руки, чтобы хлопать. Для состязания выделен опреде- -
ленный промежуток времени; обычно нет оснований полагать, что
он может быть сокращен; по крайней мере в это время все опре- г
деленно будут вместе. Ну, а в течение этого времени все может
произойти. Нельзя знать заранее, будут ли, а если будут, то когда
и чьи, поражены ворота; кроме этих главных страстно ожидае-
мых событий будет много других, ведущих к взрывам страстей.
Голос массы звучит часто и по разным поводам. Но расставание,
окончательный распад в силу его временной предопределенности
оказывается не столь болезненным. К тому же побежденные
имеют возможность реванша, для них не все закончено раз и
навсегда. После этого масса имеет возможность в самом деле
широко растечься, сначала толпясь у выходов, потом сидя на
скамейках, разражаясь криками в подходящий момент и, когда все
уже на самом деле миновало, в надежде на такие моменты в
будущем.
Замершая масса гораздо более пассивного рода образуется в
театрах. Идеальный случай - это когда играют при полном зале.
С самого начала налицо нужное число зрителей. Они собрались
здесь по собственному желанию; за исключением небольших оче-
редей у касс, где им пришлось встретиться, они проделали дорогу
поодиночке. Их проводили на места. Все известно заранее: ис-
полняемая пьеса, актеры-исполнители, время начала и даже сами
зрители на своих местах. Опоздавших встречают с легкой враж-
дебностью. Люди сидят как выровненное по линейке стадо, тихо
и необычайно терпеливо. Но при этом каждый сознает свое от-
дельное существование: он высчитал и точно отметил, кто сидит
возле него. До начала он спокойно созерцает ряды собравшихся
голов: они пробуждают в нем приятное, но еще не острое ощуще-
338
цие плотности. Равенство между зрителями заключается соб-
ственно, лишь в том, что они ловят одно и то же доносящееся со
сцены. Но их спонтанная реакция поставлена в тесные рамки.
Даже аплодисменты должны звучать в предписанный момент, и
хлопают, как правило, тогда, когда нужно хлопать. Только лишь
по силе аплодисментов можно судить, насколько люди стали мас-
сой, - это единственная мерка; точно так же это оценивают и актеры.
Задержка в театре уже настолько превратилась в ритуал, что
воспринимается поверхностно, как мягкое давление извне, не за-
девающее глубоко и вряд ли дарующее чувство внутренней общ-
ности и совместной принадлежности чему-то. Но не следует за-
бывать, как велико и как объединяет ожидание, наполняющее
зрителей перед началом и держащееся весь спектакль. Очень
редко зритель уходят из зала до конца спектакля, даже если он
разочарован, все равно сидит и чего-то ждет; значит, все до конца
остаются вместе.
Противоположность между тишиной зрительного зала и гро-
могласностью воздействующего на них аппарата еще более бро-
сается в глаза в концертах. Здесь ничто не должно мешать ис-
полнению. Двигаться нежелательно, издавать звуки не разреша-
ется. Хотя музыка, по большей части, живет ритмом, ритмическое
воздействие на зрителя не должно проявляться. Музыка про-
буждает непрерывную череду разнообразнейших, интенсивно пе-
реживаемых аффектов. Невозможно, чтобы они не ощущались
большинством присутствующих, невозможно, чтобы они не ощу-
щались ими одновременно. Однако все внешние реакции подав-
лены. Люди сидят так неподвижно, будто им удалось справиться
с задачей ничего не слышать. Ясно, что здесь нужно было долгое
искусное воспитание способности задержки, плоды которого нам
уже привычны. Потому что, если судить непредвзято, трудно най-
ти в нашей культурной жизни другое столь же удивительное
явление, как концертная публика. Люди, которые отдаются есте-
ственному воздействию музыки, ведут себя совершенно иначе; те
же, кто вообще никогда не слышал музыки, переживая ее впер-
вые, могут впасть в невероятное возбуждение. Когда высадив-
шиеся в Тасмании матросы в присутствии туземцев исполняли
<Марсельезу>, те выражали свой восторг необычайным вращени-
ем тел и такой удивительной жестикуляцией, что матросов трясло
от смеха. Один туземный юноша так воодушевился, что рвал на
себе волосы и царапал голову, испуская при этом громкие вопли.
Жалкий остаток телесной разрядки сохранился и в наши
концертных залах. Шквал аплодисментов выражает благодар
ность исполнителю - хаотический краткий шум в ответ на строго>
организованный долгий. Люди расходятся поодиночке, тихо, как
сидели, как будто бы после церковной службы.
Именно отсюда ведет свое происхождение тишина концертов.
Совместное стояние перед Богом - практика, принятая во многие
религиях. Для него характерны те же черты задержки, что на-
блюдаются в секулярных массах, и оно может вести к таким ж^
внезапным и бурным разрядкам.
Пожалуй, самое впечатляющее здесь - это знаменитое стояние
на Арафате, кульминация паломничества в Мекку. На Арафатс-1
кой равнине, в нескольких часах ходу от Мекки в особый, пред-
писанный ритуалом день собираются 600-700 тысяч паломников.
Они скапливаются вокруг <горы Милосердия> - лысого холма,
расположенного посередине долины. Около двух часов пополуд-
ни, в самое жаркое время, паломники встают на ноги и стоят до \
самого захода солнца. Они стоят с обнаженными головами, в .
белых паломнических одеяниях, со страстным напряжением вслу-
шиваясь в слова проповедника, обращающегося к ним с вершины
горы. Речь его - непрерывная хвала Богу. Они отвечают тыся-
чекратно повторяемой формулой: <Мы ждем Твоих приказов,
Господин, мы ждем Твоих приказов!> Кто-то рыдает от возбужде-
ния, кто-то бьет себя в грудь. Некоторые от страшной жары
падают в обморок. Но, главное, они выстаивают эти долгие рас-
каленные часы на священной равнине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
вести, но могут также иметь чисто внешний характер, как заучен-
ные движения вымуштрованного войска. Напротив, спонтанный,
для самой массы неожиданный вопль не позволйет ошибиться,
воздействие его огромно. В нем могут выражаться аффекты лю-
бого рода; часто дело не столько в том, о каких аффектах речь,
сколько в их интенсивности, глубине, свободе проявления. Имен-
но они задают массе ее душевные координаты.
Впрочем, их воздействие может быть настолько мощным и
концентрированным, что в мгновение ока разрывает массу. Такой
эффект имеют публичные казни. Одну и ту же жертву можно
убить только один раз. Ну, а если речь идет о том, кто до сих пор
слыл неуязвимым, то в возможности покончить с ним сомневают-
ся до последнего мгновения. Такое сомнение еще больше усили-
вает естественное торможение массы. Тем неожиданнее и острее
действует вид отрубленной головы. Вопль, который за этим пос^
ледует, будет ужасен, но это будет последний вопль этой конкрет-
ной массы. Можно поэтому сказать, что в данном случае за избы-
ток трепетного ожидания, которым она насладилась в высшей
мере, масса заплатила собственной мгновенной смертью.
Наши современные спортивные состязания более целе-
сообразны. Зрители могут сидеть, общее нетерпение становится
видимым для каждого из них. У них достаточно свободы ног,;
чтобы топать, оставаясь при этом на собственном месте. У них
свободны руки, чтобы хлопать. Для состязания выделен опреде- -
ленный промежуток времени; обычно нет оснований полагать, что
он может быть сокращен; по крайней мере в это время все опре- г
деленно будут вместе. Ну, а в течение этого времени все может
произойти. Нельзя знать заранее, будут ли, а если будут, то когда
и чьи, поражены ворота; кроме этих главных страстно ожидае-
мых событий будет много других, ведущих к взрывам страстей.
Голос массы звучит часто и по разным поводам. Но расставание,
окончательный распад в силу его временной предопределенности
оказывается не столь болезненным. К тому же побежденные
имеют возможность реванша, для них не все закончено раз и
навсегда. После этого масса имеет возможность в самом деле
широко растечься, сначала толпясь у выходов, потом сидя на
скамейках, разражаясь криками в подходящий момент и, когда все
уже на самом деле миновало, в надежде на такие моменты в
будущем.
Замершая масса гораздо более пассивного рода образуется в
театрах. Идеальный случай - это когда играют при полном зале.
С самого начала налицо нужное число зрителей. Они собрались
здесь по собственному желанию; за исключением небольших оче-
редей у касс, где им пришлось встретиться, они проделали дорогу
поодиночке. Их проводили на места. Все известно заранее: ис-
полняемая пьеса, актеры-исполнители, время начала и даже сами
зрители на своих местах. Опоздавших встречают с легкой враж-
дебностью. Люди сидят как выровненное по линейке стадо, тихо
и необычайно терпеливо. Но при этом каждый сознает свое от-
дельное существование: он высчитал и точно отметил, кто сидит
возле него. До начала он спокойно созерцает ряды собравшихся
голов: они пробуждают в нем приятное, но еще не острое ощуще-
338
цие плотности. Равенство между зрителями заключается соб-
ственно, лишь в том, что они ловят одно и то же доносящееся со
сцены. Но их спонтанная реакция поставлена в тесные рамки.
Даже аплодисменты должны звучать в предписанный момент, и
хлопают, как правило, тогда, когда нужно хлопать. Только лишь
по силе аплодисментов можно судить, насколько люди стали мас-
сой, - это единственная мерка; точно так же это оценивают и актеры.
Задержка в театре уже настолько превратилась в ритуал, что
воспринимается поверхностно, как мягкое давление извне, не за-
девающее глубоко и вряд ли дарующее чувство внутренней общ-
ности и совместной принадлежности чему-то. Но не следует за-
бывать, как велико и как объединяет ожидание, наполняющее
зрителей перед началом и держащееся весь спектакль. Очень
редко зритель уходят из зала до конца спектакля, даже если он
разочарован, все равно сидит и чего-то ждет; значит, все до конца
остаются вместе.
Противоположность между тишиной зрительного зала и гро-
могласностью воздействующего на них аппарата еще более бро-
сается в глаза в концертах. Здесь ничто не должно мешать ис-
полнению. Двигаться нежелательно, издавать звуки не разреша-
ется. Хотя музыка, по большей части, живет ритмом, ритмическое
воздействие на зрителя не должно проявляться. Музыка про-
буждает непрерывную череду разнообразнейших, интенсивно пе-
реживаемых аффектов. Невозможно, чтобы они не ощущались
большинством присутствующих, невозможно, чтобы они не ощу-
щались ими одновременно. Однако все внешние реакции подав-
лены. Люди сидят так неподвижно, будто им удалось справиться
с задачей ничего не слышать. Ясно, что здесь нужно было долгое
искусное воспитание способности задержки, плоды которого нам
уже привычны. Потому что, если судить непредвзято, трудно най-
ти в нашей культурной жизни другое столь же удивительное
явление, как концертная публика. Люди, которые отдаются есте-
ственному воздействию музыки, ведут себя совершенно иначе; те
же, кто вообще никогда не слышал музыки, переживая ее впер-
вые, могут впасть в невероятное возбуждение. Когда высадив-
шиеся в Тасмании матросы в присутствии туземцев исполняли
<Марсельезу>, те выражали свой восторг необычайным вращени-
ем тел и такой удивительной жестикуляцией, что матросов трясло
от смеха. Один туземный юноша так воодушевился, что рвал на
себе волосы и царапал голову, испуская при этом громкие вопли.
Жалкий остаток телесной разрядки сохранился и в наши
концертных залах. Шквал аплодисментов выражает благодар
ность исполнителю - хаотический краткий шум в ответ на строго>
организованный долгий. Люди расходятся поодиночке, тихо, как
сидели, как будто бы после церковной службы.
Именно отсюда ведет свое происхождение тишина концертов.
Совместное стояние перед Богом - практика, принятая во многие
религиях. Для него характерны те же черты задержки, что на-
блюдаются в секулярных массах, и оно может вести к таким ж^
внезапным и бурным разрядкам.
Пожалуй, самое впечатляющее здесь - это знаменитое стояние
на Арафате, кульминация паломничества в Мекку. На Арафатс-1
кой равнине, в нескольких часах ходу от Мекки в особый, пред-
писанный ритуалом день собираются 600-700 тысяч паломников.
Они скапливаются вокруг <горы Милосердия> - лысого холма,
расположенного посередине долины. Около двух часов пополуд-
ни, в самое жаркое время, паломники встают на ноги и стоят до \
самого захода солнца. Они стоят с обнаженными головами, в .
белых паломнических одеяниях, со страстным напряжением вслу-
шиваясь в слова проповедника, обращающегося к ним с вершины
горы. Речь его - непрерывная хвала Богу. Они отвечают тыся-
чекратно повторяемой формулой: <Мы ждем Твоих приказов,
Господин, мы ждем Твоих приказов!> Кто-то рыдает от возбужде-
ния, кто-то бьет себя в грудь. Некоторые от страшной жары
падают в обморок. Но, главное, они выстаивают эти долгие рас-
каленные часы на священной равнине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188