Но я все-таки сохраняю это ошибочное название,
потому что оно узаконено новейшими психологическими иссле-
дованиями. Без сомнения, некоторые действия толпы преступны,
если их рассматривать сами по себе, но тогда и поступок тигра,
пожирающего индуса, также надо назвать преступным. Пре-
ступления толпы всегда вызваны каким-нибудь очень мо-
гущественным внушением, и индивиды, принявшие участие в со-
вершении этого преступления, убеждены, что они исполнили свой
долг, чего нельзя сказать об обыкновенном преступнике.
История преступлений толпы вполне подтверждает все выше-
сказаннбе. Как типичный пример можно привести убийство гу-
бернатора Бастилии де Лоней. После взятия этой крепости гу-
бернатора окружила очень возбужденная толпа, и со всех сторон
его стали осыпать ударами. Одни предлагали его повесить, дру-
гие - отрубить ему голову или привязать его к хвосту лошади.
Отбиваясь, он нечаянно ударил ногой одного из присутствую-
щих. Тотчас же кто-то предложил, чтобы получивший удар пере-
резал горло губернатору, и это предложение было немедленно
принято толпой.
Тот, кому пришлось выполнить роль палача, был повар без
места, отправившийся вместе с другими зеваками в Бастилию
посмотреть, что там делается. Повинуясь общему решению, он
был убежден, что совершает патриотический подвиг и даже зас-
луживает медали за то, что убил чудовище. Врученной ему саб-
лей он ударил губернатора по голой шее, но сабля оказалась
плохо заточенной. Тогда он преспокойно вынул из своего карма-
на маленький ножик с черной ручкой, и так как в качестве повара
он научился резать мясо, то при помощи этого ножа благополуч-
но окончил операцию, которую должен был сделать.
В этом случае можно ясно проследить действие механизма, о
котором сказано выше: повиновение внушению, тем более могу-
щественному, что оно бывает коллективным, и уверенность убий-
цы в том, что он совершает достойный похвалы поступок, уверен-
ность тем более сильная, что он видит единодушное одобрение со
стороны своих сограждан. Конечно, такой поступок будет пре-
ступным с точки зрения закона, но с психологической точки зре-
ния мы так не назовем его.
Общие черты преступной толпы такие же, как и всякой другой
толпы: восприимчивость к внушению, легковерие, непостоянство,
приоритет чувств, как хороших, так и дурных. Все эти черты мы
можем найти у толпы, оставившей по себе одно из самых ужас-
ных воспоминаний в нашей истории - это так называемые <сен-
тябрыцики>*. У них, впрочем, можно встретить много общих черт
с убийцами Варфоломеевской ночи. Подробности, которые я при-
веду здесь, позаимствованы у Тэна, почерпнувшего их из мему-
аров современников.
Неизвестно в точности кто отдал приказание или внушил идею
опустошить тюрьмы посредством избиения заключенных. Был
ли то Дантон, или кто другой - все равно. Для нас в данном
случае интересен только сам .факт могущественного внушения,
полученного толпой, на которую возложено было совершение
убийств.
Толпа убийц состояла приблизительно из четырехсот человек
it представляла собой самый совершенный тип разнородной тол-
пы. За исключением небольшого числа профессиональных ни-
щих, почти вся она состояла из лавочников и ремесленников всех
разрядов: башмачников, слесарей, парикмахеров, каменщиков, чи-
новников, комиссионеров и т.д. Под влиянием такого же внуше-
ния, которому повиновался поваров приведенном выше случае,
все эти люди были совершенно уверены, что они совершают
патриотический долг. Они выполняли двойную обязанность -
судей и палачей - и вовсе не считали себя преступниками.
Проникнутые важностью своей миссии, они прежде всего об-
разовали род трибунала, и в этом тотчас же выказалась вся одно-
* Т.е. участники <сентябрьской резни>, продолжавшейся 3 дня
в сентябре 1792 г.
сторонность суждений толпы и ее правосудия. Ввиду огромного
числа обвиняемых было решено, что дворяне, священники, офице-
ры, придворные, одним словом, люди, одно звание которых слу-
жит уже достаточным доказательством их виновности в глазах
доброго патриота, будут убиты гуртом, без дальнейших рассужде-
ний и специальных решений суда; что касается других, то их
надлежало судить по внешнему виду и по их репутации. Таким
образом,'толпа удовлетворила требованиям своей примитивной
совести и могла уже на законном основании приступить к убий-
ствам, давая волю своим инстинктам свирепости, генезис которых
был мною указан выше и которые в толпе развиваются всегда в
очень высокой степени. Но эти инстинкты нисколько не мешают
попеременному проявлению совершенно противоположных чувств
в толпе, например, чувствительности, которая доходит до такой же
крайности, как и свирепость.
Люди эти обладали экспансивной чувствительностью, характе-
ризующей парижского рабочего. Один из федератов, например,
узнал, что заключенных в государственной тюрьме оставили без
воды на 26 часов. Он пришел в такую ярость, что готов был бы
растерзать нерадивого тюремщика, если бы за него не заступи-
лись сами же заключенные. Когда импровизированный трибунал
оправдывал кого-нибудь из заключенных, стража и убийцы обни-
мали его с восторгом, раздавались самые неистовые аплодисмен-
ты, а затем снова приступали к массовым убийствам. Во время
самого совершения убийств не прекращалось веселье; танцевали
вокруг трупов, устанавливали скамьи для <дам>, желавших ви-
деть, как убивают аристократов. При этом убийцы не переставали
выказывать совершенно специфическое чувство справедливос-
ти. Один из убийц заявил трибуналу, что дамы, сидящие далеко,
плохо видят, и что лишь некоторым из присутствующих выпада-
ет на долю удовольствие бить аристократов. Трибунал признал
справедливость этого: замечания, и решено было осужденных
медленно проводить между шпалерами убийц, которые будут бить
их тупым концом сабли, чтобы продлить мучения. Они кромсали
совершенно обнаженные жертвы в течение получаса и затем, ког-
да все уже вдоволь насмотрелись, несчастных приканчивали, вскры-
вая им животы.
Но в другом отношении убийцы обнаруживали такую боль-
шую щепетильность и нравственность, которую трудно было ожи-
дать у них. Они не брали, например, ни денег, ни драгоценностей,
найденных у своих жертв, и все это в целости доставляли в
комитеты.
Во всех таких действиях можно наблюдать первичные формы
рассуждения, характерные для души толпы. Так, перерезав от
12000 до 15000 врагов нации, толпа немедленно подчинилась но-
вому внушению. Кто-то высказал замечание, что и в других тюрь-
мах, там, где сидят старые нищие, бродяги и молодые арестанты,
много находится лишних ртов, от которых недурно было бы из-
бавиться; притом ведь между ними, несомненно, должны суще-
ствовать и враги народа, вроде некоей г-жи Делярю, вдовы отра-
вителя. <Наверное, она взбешена, что сидит в тюрьме. Если бы
она могла, то подожгла бы Париж; она, уж верно, говорила это,
она сказала это! Еще один удар метлы!>. Такие доводы показа-
лись настолько убедительными толпе, что все заключенные были
перебиты гуртом, и в том числе около пятидесяти детей в возрас-
те от 12 до 17 лет, <которые ведь также могли со временем
превратиться во врагов нации, поэтому лучше было отделаться
от них теперь же>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
потому что оно узаконено новейшими психологическими иссле-
дованиями. Без сомнения, некоторые действия толпы преступны,
если их рассматривать сами по себе, но тогда и поступок тигра,
пожирающего индуса, также надо назвать преступным. Пре-
ступления толпы всегда вызваны каким-нибудь очень мо-
гущественным внушением, и индивиды, принявшие участие в со-
вершении этого преступления, убеждены, что они исполнили свой
долг, чего нельзя сказать об обыкновенном преступнике.
История преступлений толпы вполне подтверждает все выше-
сказаннбе. Как типичный пример можно привести убийство гу-
бернатора Бастилии де Лоней. После взятия этой крепости гу-
бернатора окружила очень возбужденная толпа, и со всех сторон
его стали осыпать ударами. Одни предлагали его повесить, дру-
гие - отрубить ему голову или привязать его к хвосту лошади.
Отбиваясь, он нечаянно ударил ногой одного из присутствую-
щих. Тотчас же кто-то предложил, чтобы получивший удар пере-
резал горло губернатору, и это предложение было немедленно
принято толпой.
Тот, кому пришлось выполнить роль палача, был повар без
места, отправившийся вместе с другими зеваками в Бастилию
посмотреть, что там делается. Повинуясь общему решению, он
был убежден, что совершает патриотический подвиг и даже зас-
луживает медали за то, что убил чудовище. Врученной ему саб-
лей он ударил губернатора по голой шее, но сабля оказалась
плохо заточенной. Тогда он преспокойно вынул из своего карма-
на маленький ножик с черной ручкой, и так как в качестве повара
он научился резать мясо, то при помощи этого ножа благополуч-
но окончил операцию, которую должен был сделать.
В этом случае можно ясно проследить действие механизма, о
котором сказано выше: повиновение внушению, тем более могу-
щественному, что оно бывает коллективным, и уверенность убий-
цы в том, что он совершает достойный похвалы поступок, уверен-
ность тем более сильная, что он видит единодушное одобрение со
стороны своих сограждан. Конечно, такой поступок будет пре-
ступным с точки зрения закона, но с психологической точки зре-
ния мы так не назовем его.
Общие черты преступной толпы такие же, как и всякой другой
толпы: восприимчивость к внушению, легковерие, непостоянство,
приоритет чувств, как хороших, так и дурных. Все эти черты мы
можем найти у толпы, оставившей по себе одно из самых ужас-
ных воспоминаний в нашей истории - это так называемые <сен-
тябрыцики>*. У них, впрочем, можно встретить много общих черт
с убийцами Варфоломеевской ночи. Подробности, которые я при-
веду здесь, позаимствованы у Тэна, почерпнувшего их из мему-
аров современников.
Неизвестно в точности кто отдал приказание или внушил идею
опустошить тюрьмы посредством избиения заключенных. Был
ли то Дантон, или кто другой - все равно. Для нас в данном
случае интересен только сам .факт могущественного внушения,
полученного толпой, на которую возложено было совершение
убийств.
Толпа убийц состояла приблизительно из четырехсот человек
it представляла собой самый совершенный тип разнородной тол-
пы. За исключением небольшого числа профессиональных ни-
щих, почти вся она состояла из лавочников и ремесленников всех
разрядов: башмачников, слесарей, парикмахеров, каменщиков, чи-
новников, комиссионеров и т.д. Под влиянием такого же внуше-
ния, которому повиновался поваров приведенном выше случае,
все эти люди были совершенно уверены, что они совершают
патриотический долг. Они выполняли двойную обязанность -
судей и палачей - и вовсе не считали себя преступниками.
Проникнутые важностью своей миссии, они прежде всего об-
разовали род трибунала, и в этом тотчас же выказалась вся одно-
* Т.е. участники <сентябрьской резни>, продолжавшейся 3 дня
в сентябре 1792 г.
сторонность суждений толпы и ее правосудия. Ввиду огромного
числа обвиняемых было решено, что дворяне, священники, офице-
ры, придворные, одним словом, люди, одно звание которых слу-
жит уже достаточным доказательством их виновности в глазах
доброго патриота, будут убиты гуртом, без дальнейших рассужде-
ний и специальных решений суда; что касается других, то их
надлежало судить по внешнему виду и по их репутации. Таким
образом,'толпа удовлетворила требованиям своей примитивной
совести и могла уже на законном основании приступить к убий-
ствам, давая волю своим инстинктам свирепости, генезис которых
был мною указан выше и которые в толпе развиваются всегда в
очень высокой степени. Но эти инстинкты нисколько не мешают
попеременному проявлению совершенно противоположных чувств
в толпе, например, чувствительности, которая доходит до такой же
крайности, как и свирепость.
Люди эти обладали экспансивной чувствительностью, характе-
ризующей парижского рабочего. Один из федератов, например,
узнал, что заключенных в государственной тюрьме оставили без
воды на 26 часов. Он пришел в такую ярость, что готов был бы
растерзать нерадивого тюремщика, если бы за него не заступи-
лись сами же заключенные. Когда импровизированный трибунал
оправдывал кого-нибудь из заключенных, стража и убийцы обни-
мали его с восторгом, раздавались самые неистовые аплодисмен-
ты, а затем снова приступали к массовым убийствам. Во время
самого совершения убийств не прекращалось веселье; танцевали
вокруг трупов, устанавливали скамьи для <дам>, желавших ви-
деть, как убивают аристократов. При этом убийцы не переставали
выказывать совершенно специфическое чувство справедливос-
ти. Один из убийц заявил трибуналу, что дамы, сидящие далеко,
плохо видят, и что лишь некоторым из присутствующих выпада-
ет на долю удовольствие бить аристократов. Трибунал признал
справедливость этого: замечания, и решено было осужденных
медленно проводить между шпалерами убийц, которые будут бить
их тупым концом сабли, чтобы продлить мучения. Они кромсали
совершенно обнаженные жертвы в течение получаса и затем, ког-
да все уже вдоволь насмотрелись, несчастных приканчивали, вскры-
вая им животы.
Но в другом отношении убийцы обнаруживали такую боль-
шую щепетильность и нравственность, которую трудно было ожи-
дать у них. Они не брали, например, ни денег, ни драгоценностей,
найденных у своих жертв, и все это в целости доставляли в
комитеты.
Во всех таких действиях можно наблюдать первичные формы
рассуждения, характерные для души толпы. Так, перерезав от
12000 до 15000 врагов нации, толпа немедленно подчинилась но-
вому внушению. Кто-то высказал замечание, что и в других тюрь-
мах, там, где сидят старые нищие, бродяги и молодые арестанты,
много находится лишних ртов, от которых недурно было бы из-
бавиться; притом ведь между ними, несомненно, должны суще-
ствовать и враги народа, вроде некоей г-жи Делярю, вдовы отра-
вителя. <Наверное, она взбешена, что сидит в тюрьме. Если бы
она могла, то подожгла бы Париж; она, уж верно, говорила это,
она сказала это! Еще один удар метлы!>. Такие доводы показа-
лись настолько убедительными толпе, что все заключенные были
перебиты гуртом, и в том числе около пятидесяти детей в возрас-
те от 12 до 17 лет, <которые ведь также могли со временем
превратиться во врагов нации, поэтому лучше было отделаться
от них теперь же>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188