Сколько раз я говорил, что разум о6ла1
раживается и возвышается, когда мы существуем в одиночку, и что*
угнетается и принижается, когда мы перемешиваемся с другими люд
ми. Эти связи, эти общеизвестные идеи, все, о чем говорят, что мы выну^,
дены слушать, слышать и отвечать, действует на способность мыслит^
Приливы и отливы идей движутся из головы в голову, из дома в дом,1
улицы на улицу, из города в город, от народы к народу, и устанавлива
ется какой-то уровень, средняя величина ума для целой многочислен
ной массы людей. Качества разумной инициативы, свободной воли, бла
гонравного размышления и даже понимания любого отдельного чела g
века полиостью исчезают с того момента, как индивидуум смешиваете*'
с массой людей>. ;
Несомненно, что мы здесь имеем дело с рядом предвзятьпЦ
идей Мопассана, с его предубеждением против толпы и его пере-,
оценкой индивида, не всегда обоснованной. Следовало бы даже
сказать, рядом предвзятых идей его времени и его класса. Н<>
описание связи между человеком и сообществом (или между,
художником и массой), которая устанавливается в трех его фра-
зах: инстинктивный страх, тревожное ощущение непреодолимой;
утраты, наконец, гигантская круговерть загадочных, почти осязае-
мых, если не видимых воздействий, - все это кричащая правда.
400
А тенденция к обезличиванию умов, параличу инициативы, по-
рабощению коллективной дутой индивидуальной души - все это
следствия погружения в толпу. Это не единственные, но наибо-
лее частые ощущения. Ужас, переживаемый Мопассаном, помога-
ет ему определить две причины испытываемой дурноты: ощюла-
гает, что утрачивает способность владеть рассудком, собственные
реакции кажутся ему чрезмерными и в эмоциональном плане до-
веденными до крайности. И он, таким образом, приходит к поста-
новке тех же самых вопросов, которыми задаются ученые,
размышляющие над описанным явлением.
<Одно народное изречение гласит, - пишет он, - что толпа <не рас-
суждает>. Однако почему же толпа не рассуждает, в то время как каж-
дый индивид из этой толпы, взятый в отдельности, рассуждает? Почему
эта толпа стихийно совершит то, чего не совершит ни одна из ее еди-
ниц? Почему эта толпа обладает непреодолимыми импульсами, хищ-
ными желаниями, тупыми увлечениями, которых ничто не остановит и,
охваченная, одной и той же мыслью, мгновенно становящейся общей,
невзирая на сословия, мнения, убеждения, различные нравы, набросится
на человека, искалечит его, утопит беспричиино, почти что беспричинно,
тогда как каждый, если бы он был один, рискуя жизнью, бросился бы
спасать того, кого сейчас убивает>.
Эти строки, такие верные по тону и точные по мысли, не
нуждаются в комментариях. Невозможно лучше сказать то, что
так мастерски выразил писатель. Однако Мопассан в одном пун-
кте ошибается. Не одно только народное изречение отрицает
разумность человеческих групп и сообществ. В подтверждение
существования этих двух моделей, ему вторят философы, выра-
жая расхожее мнение:
<Справедливые и глубокие идеи индивидуальны, - пишет Зиновь-
ев. - Идеи ложные и поверхностные являются, массовыми. В массе
своей народ ищет ослепления и сенсации>.
Симона Вейль, французский философ, широко известная сво-
им нравственным пафосом, поддерживает это мнение:
<В том, что касается способности мыслить, связь обратная; индивид
превосходит сообщество настолько, насколько нечто превосходит нич-
то, гак как способность мыслить появляется только в одном, предостав-
ленном самому себе разуме, а общности не мыслят вовсе>.
Эти тексты ясно демонстрируют, что вокруг основной идеи
установилось полное согласие: группы и массы живут под влия-
нием сильных эмоций, чрезвычайных аффективных порывов. И
тем более, что им изменяют разумные средства владения аффек-
тами. Одиночный индивид, присутствующий в толпе, видит свою
личность глубоко в этом смысле измененной. Он становится другим,
не всегда, впрочем, это осознавая. Именно <мы> говорит через
его <Я>.
Я так подробно остановился на этом, для того, чтобы сделать
акценты на этих идеях. Дело в том, что, под предлогом их обще-
известности, зачастую проявляется тенденция скользить по по-
верхности. Доходит даже до их умалчивания, в то время как они
являются основой целого рада общественных отношений и актов.
ш
Вот ведь какая проблема встает. Вначале есть только люди.
Как же из этих социальных атомов получается коллективная
совокупность? Каким образом каждый из них не только прини-
мает, но выражает как свое собственное мнение, которое пришло
к нему извне? Ведь именно человек впитывает в себя, сам того
.не желая, движения и чувства, которые ему подсказываются. Он
открыто учиняет разнузданные расправы, причин и целей кото-
рых даже не ведает, оставаясь в полной уверенности, что он знает
о них. Он даже склонен видеть несуществующее и верит любой
молве, слетающей с уст и достигающей его слуха, не удостоверив-
шись как следует. Множество людей погрязают таким образом в
социальном конформизме. За разумную истину, они принимают
то, что в действительности является общим консенсусом.
Феноменом, ответственным за столь необычное превращение,
становится внушение или влияние. Речь идет о своего рода воз-
действии на сознание: какое-то приказание или сообщение с убеж-
дающей силой заставляют принять некую идею, эмоцию, действие,
которые логически человек не имел ни малейшего разумного
основания принимать. У людей появляется иллюзия, что они при-
нимают решение сами, и они не отдают себе отчета в том, что
стали объектом воздействия или внушения. Фрейд четко обозна-
чил специфику этого феномена:
<Я хотел бы высказать мнение относительно различия между вну-
шением и другими типами психического воздействия, такими, как от-
данный приказ, информирование или инструкция; так вот, в случае
внушения в голове другого человека вызывается какая-то идея, не про-
веренная с самого начала, а принятая в точности так. как если бы она
стихийно сформировалась в его голове>.
Соответственно, здесь еще и загадка производимого пере-
вертыша: каждый считает себя причиной того, чему он является
лишь следствием, голосом там, где он только эхо; у каждого ил-
люзия, что он один обладает тем, что, по правде говоря, он делит с
другими. А в конечном счете каждый раздваивается и преобра-
жается. В присутствии других он становится совсем иным, чем
когда он один. У него не одно и то же поведение на людях и в
частной жизни.
Я хотел бы заключить этот обзор одной аналогией: внушение
или влияние - это в коллективном плане то, что в индивидуаль-
ном плане является неврозом. Оба предполагают:
* уход от логического мышления, даже его избегание, и пред-
почтение алогичного мышления;
* раскол рационального и иррационального в человеке, его
внутренней и внешней жизни. И в том и в другом случае наблю-
дается утрата связи с реальностью и потеря веры в себя. Соот-
ветственно, человек с готовностью подчиняется авторитету груп-
пы или вожака (который может быть терапевтом) и становится
податливым к приказаниям внушающего. Он находится в состоя-
нии войны с самим собой, войны, которая сталкивает его индиви-
дуальное <Я> с его <Я> социальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
раживается и возвышается, когда мы существуем в одиночку, и что*
угнетается и принижается, когда мы перемешиваемся с другими люд
ми. Эти связи, эти общеизвестные идеи, все, о чем говорят, что мы выну^,
дены слушать, слышать и отвечать, действует на способность мыслит^
Приливы и отливы идей движутся из головы в голову, из дома в дом,1
улицы на улицу, из города в город, от народы к народу, и устанавлива
ется какой-то уровень, средняя величина ума для целой многочислен
ной массы людей. Качества разумной инициативы, свободной воли, бла
гонравного размышления и даже понимания любого отдельного чела g
века полиостью исчезают с того момента, как индивидуум смешиваете*'
с массой людей>. ;
Несомненно, что мы здесь имеем дело с рядом предвзятьпЦ
идей Мопассана, с его предубеждением против толпы и его пере-,
оценкой индивида, не всегда обоснованной. Следовало бы даже
сказать, рядом предвзятых идей его времени и его класса. Н<>
описание связи между человеком и сообществом (или между,
художником и массой), которая устанавливается в трех его фра-
зах: инстинктивный страх, тревожное ощущение непреодолимой;
утраты, наконец, гигантская круговерть загадочных, почти осязае-
мых, если не видимых воздействий, - все это кричащая правда.
400
А тенденция к обезличиванию умов, параличу инициативы, по-
рабощению коллективной дутой индивидуальной души - все это
следствия погружения в толпу. Это не единственные, но наибо-
лее частые ощущения. Ужас, переживаемый Мопассаном, помога-
ет ему определить две причины испытываемой дурноты: ощюла-
гает, что утрачивает способность владеть рассудком, собственные
реакции кажутся ему чрезмерными и в эмоциональном плане до-
веденными до крайности. И он, таким образом, приходит к поста-
новке тех же самых вопросов, которыми задаются ученые,
размышляющие над описанным явлением.
<Одно народное изречение гласит, - пишет он, - что толпа <не рас-
суждает>. Однако почему же толпа не рассуждает, в то время как каж-
дый индивид из этой толпы, взятый в отдельности, рассуждает? Почему
эта толпа стихийно совершит то, чего не совершит ни одна из ее еди-
ниц? Почему эта толпа обладает непреодолимыми импульсами, хищ-
ными желаниями, тупыми увлечениями, которых ничто не остановит и,
охваченная, одной и той же мыслью, мгновенно становящейся общей,
невзирая на сословия, мнения, убеждения, различные нравы, набросится
на человека, искалечит его, утопит беспричиино, почти что беспричинно,
тогда как каждый, если бы он был один, рискуя жизнью, бросился бы
спасать того, кого сейчас убивает>.
Эти строки, такие верные по тону и точные по мысли, не
нуждаются в комментариях. Невозможно лучше сказать то, что
так мастерски выразил писатель. Однако Мопассан в одном пун-
кте ошибается. Не одно только народное изречение отрицает
разумность человеческих групп и сообществ. В подтверждение
существования этих двух моделей, ему вторят философы, выра-
жая расхожее мнение:
<Справедливые и глубокие идеи индивидуальны, - пишет Зиновь-
ев. - Идеи ложные и поверхностные являются, массовыми. В массе
своей народ ищет ослепления и сенсации>.
Симона Вейль, французский философ, широко известная сво-
им нравственным пафосом, поддерживает это мнение:
<В том, что касается способности мыслить, связь обратная; индивид
превосходит сообщество настолько, насколько нечто превосходит нич-
то, гак как способность мыслить появляется только в одном, предостав-
ленном самому себе разуме, а общности не мыслят вовсе>.
Эти тексты ясно демонстрируют, что вокруг основной идеи
установилось полное согласие: группы и массы живут под влия-
нием сильных эмоций, чрезвычайных аффективных порывов. И
тем более, что им изменяют разумные средства владения аффек-
тами. Одиночный индивид, присутствующий в толпе, видит свою
личность глубоко в этом смысле измененной. Он становится другим,
не всегда, впрочем, это осознавая. Именно <мы> говорит через
его <Я>.
Я так подробно остановился на этом, для того, чтобы сделать
акценты на этих идеях. Дело в том, что, под предлогом их обще-
известности, зачастую проявляется тенденция скользить по по-
верхности. Доходит даже до их умалчивания, в то время как они
являются основой целого рада общественных отношений и актов.
ш
Вот ведь какая проблема встает. Вначале есть только люди.
Как же из этих социальных атомов получается коллективная
совокупность? Каким образом каждый из них не только прини-
мает, но выражает как свое собственное мнение, которое пришло
к нему извне? Ведь именно человек впитывает в себя, сам того
.не желая, движения и чувства, которые ему подсказываются. Он
открыто учиняет разнузданные расправы, причин и целей кото-
рых даже не ведает, оставаясь в полной уверенности, что он знает
о них. Он даже склонен видеть несуществующее и верит любой
молве, слетающей с уст и достигающей его слуха, не удостоверив-
шись как следует. Множество людей погрязают таким образом в
социальном конформизме. За разумную истину, они принимают
то, что в действительности является общим консенсусом.
Феноменом, ответственным за столь необычное превращение,
становится внушение или влияние. Речь идет о своего рода воз-
действии на сознание: какое-то приказание или сообщение с убеж-
дающей силой заставляют принять некую идею, эмоцию, действие,
которые логически человек не имел ни малейшего разумного
основания принимать. У людей появляется иллюзия, что они при-
нимают решение сами, и они не отдают себе отчета в том, что
стали объектом воздействия или внушения. Фрейд четко обозна-
чил специфику этого феномена:
<Я хотел бы высказать мнение относительно различия между вну-
шением и другими типами психического воздействия, такими, как от-
данный приказ, информирование или инструкция; так вот, в случае
внушения в голове другого человека вызывается какая-то идея, не про-
веренная с самого начала, а принятая в точности так. как если бы она
стихийно сформировалась в его голове>.
Соответственно, здесь еще и загадка производимого пере-
вертыша: каждый считает себя причиной того, чему он является
лишь следствием, голосом там, где он только эхо; у каждого ил-
люзия, что он один обладает тем, что, по правде говоря, он делит с
другими. А в конечном счете каждый раздваивается и преобра-
жается. В присутствии других он становится совсем иным, чем
когда он один. У него не одно и то же поведение на людях и в
частной жизни.
Я хотел бы заключить этот обзор одной аналогией: внушение
или влияние - это в коллективном плане то, что в индивидуаль-
ном плане является неврозом. Оба предполагают:
* уход от логического мышления, даже его избегание, и пред-
почтение алогичного мышления;
* раскол рационального и иррационального в человеке, его
внутренней и внешней жизни. И в том и в другом случае наблю-
дается утрата связи с реальностью и потеря веры в себя. Соот-
ветственно, человек с готовностью подчиняется авторитету груп-
пы или вожака (который может быть терапевтом) и становится
податливым к приказаниям внушающего. Он находится в состоя-
нии войны с самим собой, войны, которая сталкивает его индиви-
дуальное <Я> с его <Я> социальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188