Язык кажется превосходным сред-
ством передачи мнестических следов из поколения в поколение.
Символы, которые он несет, незамедлительно узнаются и понима-
ются, начиная с раннего детства. Более того, мы располагаем ми-
фами и религиями, которые лежат у истоков языка и которые
сосредоточивают и сохраняют в течение тысячелетий очень древ-
ние идеи и ритуалы. Ниже можно заметить обширную группо-
вую среду, которая включает в себя все празднования великих
событий (рождение Христа, революция, победа над врагами и т.п.)
и годовщины самой группы. От поколения к поколению эта сре-
да сохраняет одинаковую эмоциональную нагрузку. Живые ар-
хивы, называемые Землей, представляют собой воображаемые
географию и биографию. Они создают иллюзию дли.тельности,
связи, объединяющей всех, кто населял планету с незапамятных
времен. То, что опирается на подобные очевидности, не может
быть доказано, а лишь постулируется.
Постулат гласит, что впечатления прошлого сохраняются в
психической жизни масс равным образом в форме мнестических
следов. При определенных благоприятных условиях их можно
восстановить и оживить. Впрочем, чем более они древние, тем
лучше они сохраняются.
Этот постулат определенно не приемлем с научной точки зре-
ния. Он означает, что все, что происходит в нашей настоящей
жизни, определено смутными воспоминаниями прошлого. И что
внутренние психические причины наших поступков имеют боль-
ше важности, чем причины физические и социальные. Но каким
бы неприемлемым он ни был, его нужно принять:
<Если мы поступим по-другому, то не сможем, сделать ни шагу больше
по дороге, по которой начали двигаться, ни шагу в анализе и в психоло-
гии масс. Это неизбежная дерзость>.
Ill
Сделаем одно очень простое, но важное замечание. Подписаться
под этим постулатом нас обязывает не столько возможность того,
что это прошлое сохраняется в ментальной жизни, сколько его
последствия. И особенно самое поразительное: История есть дви-
жение циклическое. И толпы тоже проходят циклы. Они возвра-
щаются в места, уже посещавшиеся, повторяют прежние действия,
не отдавая себе в этом отчета. Харизма из их числа. В ней можно
видеть одну из тех материй, что существовали в архаические
времена. Периодически она возрождается, когда колесо общества
выносит ее на вольный воздух, а потом исчезает вновь. Забудем
же наши колебания и спросим себя: каков механизм этого явле-
ния. Лица и ситуации прошлого принимают в нашей психике
форму imago - наглядных представлений. По аналогии с кар-
тинками Эпиналя*, они дают эффект присутствия отсутствующему,
упрощая его черты. В основном, речь вдет о лицах и ситуациях, с
которыми мы идентифицируем себя, о наших родителях, нашей
нации, о войне или революции, с которыми связываются наши
особенно сильные эмоции:
<Имаго, - пишут Лапланш и Понталис, - может равно объективиро-
ваться как в чувствах и поведении, так и с образах>.
Большинство имаго, запрещенные по моральным, политическим
или культурным причинам, хранят след факта, которым они не-
когда были. Это следствие отбора, который пытался стереть их
из истории народа. Осуждение Галилея или казнь Людовика XVI,
преследование евреев или распятие Христа имели определенное
предназначение: помешать народу идентифицировать себя с ними
или с их идеалами. Эти акции преследовали цель уничтожить их
раз и навсегда. Однако, не торопясь исчезнуть, эти запрещенные
и отобранные элементы перегруппировываются и восстанавлива-
ются в памяти. В душераздирающих сценах Сельского врача
Бальзак с прозорливостью гения показывает, как разрозненные
бывшие солдаты великой армии тайно и с любовью в сердце
собирают обрывки воспоминаний о Наполеоне и создают леген-
ду о человеке, чье имя в период Реставрации было запрещено
произносить.
* Эпиналь - город во Франции, прославившийся народными кар-
тинками. - Прим. пер.
Да, с ужасным упорством память сначала конвенционализиру-
ет малейшую мысль, малейшую данность реальности, равно как и
любой персонаж. Я имею в виду, что она освобождает их от
контрастов, от их комплексов, превращает их в стереотипы, чтобы
воспроизводить согласно определенным типическим схемам.
Смерть героев всегда будет трагической и грандиозной, великие
вожди будут иметь величественное лицо строгого и беспристрас-
тного отца, пророки - длинную бороду и нотки гнева и справед-
ливости в голосе и т.д. Они стали нам близкими и привычными,
похожими одни на других. Работа, идентификации автоматически
замораживает персонажи и оправляет их в рамки. И те доблест-
но все это выносят. ..-..
Затем память снабжает их поглощающей- э^циональной си-
лой. Назовем ее, за неимением лучшего, соблазном ностальгии. С
помощью игры контрастов между настоящим и прошлым наша
память противопоставляет лицам и реалиям, которые у нас перед
глазами, имаго их эквивалентов, восстановленных нашим сознани-
ем. Избегая всего, что неприятно, отрицательно или невыносимо,
мы стремимся запомнить приятные, положительные, выигрышные
аспекты. И даже если речь идет о самых кровавых тиранах
Истории или если мы вызываем в памяти плачевные перио-
ды нашей жизни, мы всегда возрождаем воспоминания в бо-
лее удовлетворительном виде, более соответствующими на-
шим желаниям.
Чаще всего этот соблазн ностальгии делает менее резкими
конфликты прошлого, все равно, думаем ли мы о нашем детстве
или об истории нашей страны. Он совмещает вещи несовмести-
мые, делает правдоподобным неправдоподобное. Он рисует има-
го, следуя принципу coincidentia oppositorum, слияния противопо-
ложных идей, чувств и персонажей. События прошлого, таким
образом, никогда не кажутся нам такими, какими были на самом
деле. Но, профильтрованные через великие темы нашей собствен-
ной истории или культуры, к которой мы принадлежим, они ка-
жутся всегда более блистательными или более мрачными, чем
были. Памяти не существует. Существуют множество памятей,
похожих на памяти авторов, что создают их, оправдывая свое
существование и стремясь очаровать читателя рассказом о своей
жизни, будучи уверенными, что говорят чистую правду.
Соблазн ностальгии тем более непреодолим, что речь идет о
наиболее эфемерных и наиболее удаленных периодах:
<Отдаленные эпохи, - констатирует Фрейд, - окутаны в воображе-
нии живым и таинственным очарованием. Как только люди становят-
ся недовольны настоящим, что бывает достаточно часто, они обращают-
ся к прошлому и в очередной раз надеются найти никогда не забывае-
мую мечту о золотом веке. Без сомнения, они продолжают испытывать
магическое очарование их детства, которое пристрастное воспоминание
представляет как эпоху безмятежного блажеиства>.
То, что передается от поколения к поколению с идолопо-
клоннической верностью, есть продукт воображения, привитый на
стволе неизменной психической реальности.
IV
Эти запрещенные и отобранные имаго сохраняются в форме
мнестических следов. Время от времени они достигают уровня
сознания. Согласно Фрейду, мысли, имаго, воспоминания, связан-
ные с влечением, запрещаются, деформируются, душатся волей
индивида, его стремлением держать их в области бессознательно-
го.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
ством передачи мнестических следов из поколения в поколение.
Символы, которые он несет, незамедлительно узнаются и понима-
ются, начиная с раннего детства. Более того, мы располагаем ми-
фами и религиями, которые лежат у истоков языка и которые
сосредоточивают и сохраняют в течение тысячелетий очень древ-
ние идеи и ритуалы. Ниже можно заметить обширную группо-
вую среду, которая включает в себя все празднования великих
событий (рождение Христа, революция, победа над врагами и т.п.)
и годовщины самой группы. От поколения к поколению эта сре-
да сохраняет одинаковую эмоциональную нагрузку. Живые ар-
хивы, называемые Землей, представляют собой воображаемые
географию и биографию. Они создают иллюзию дли.тельности,
связи, объединяющей всех, кто населял планету с незапамятных
времен. То, что опирается на подобные очевидности, не может
быть доказано, а лишь постулируется.
Постулат гласит, что впечатления прошлого сохраняются в
психической жизни масс равным образом в форме мнестических
следов. При определенных благоприятных условиях их можно
восстановить и оживить. Впрочем, чем более они древние, тем
лучше они сохраняются.
Этот постулат определенно не приемлем с научной точки зре-
ния. Он означает, что все, что происходит в нашей настоящей
жизни, определено смутными воспоминаниями прошлого. И что
внутренние психические причины наших поступков имеют боль-
ше важности, чем причины физические и социальные. Но каким
бы неприемлемым он ни был, его нужно принять:
<Если мы поступим по-другому, то не сможем, сделать ни шагу больше
по дороге, по которой начали двигаться, ни шагу в анализе и в психоло-
гии масс. Это неизбежная дерзость>.
Ill
Сделаем одно очень простое, но важное замечание. Подписаться
под этим постулатом нас обязывает не столько возможность того,
что это прошлое сохраняется в ментальной жизни, сколько его
последствия. И особенно самое поразительное: История есть дви-
жение циклическое. И толпы тоже проходят циклы. Они возвра-
щаются в места, уже посещавшиеся, повторяют прежние действия,
не отдавая себе в этом отчета. Харизма из их числа. В ней можно
видеть одну из тех материй, что существовали в архаические
времена. Периодически она возрождается, когда колесо общества
выносит ее на вольный воздух, а потом исчезает вновь. Забудем
же наши колебания и спросим себя: каков механизм этого явле-
ния. Лица и ситуации прошлого принимают в нашей психике
форму imago - наглядных представлений. По аналогии с кар-
тинками Эпиналя*, они дают эффект присутствия отсутствующему,
упрощая его черты. В основном, речь вдет о лицах и ситуациях, с
которыми мы идентифицируем себя, о наших родителях, нашей
нации, о войне или революции, с которыми связываются наши
особенно сильные эмоции:
<Имаго, - пишут Лапланш и Понталис, - может равно объективиро-
ваться как в чувствах и поведении, так и с образах>.
Большинство имаго, запрещенные по моральным, политическим
или культурным причинам, хранят след факта, которым они не-
когда были. Это следствие отбора, который пытался стереть их
из истории народа. Осуждение Галилея или казнь Людовика XVI,
преследование евреев или распятие Христа имели определенное
предназначение: помешать народу идентифицировать себя с ними
или с их идеалами. Эти акции преследовали цель уничтожить их
раз и навсегда. Однако, не торопясь исчезнуть, эти запрещенные
и отобранные элементы перегруппировываются и восстанавлива-
ются в памяти. В душераздирающих сценах Сельского врача
Бальзак с прозорливостью гения показывает, как разрозненные
бывшие солдаты великой армии тайно и с любовью в сердце
собирают обрывки воспоминаний о Наполеоне и создают леген-
ду о человеке, чье имя в период Реставрации было запрещено
произносить.
* Эпиналь - город во Франции, прославившийся народными кар-
тинками. - Прим. пер.
Да, с ужасным упорством память сначала конвенционализиру-
ет малейшую мысль, малейшую данность реальности, равно как и
любой персонаж. Я имею в виду, что она освобождает их от
контрастов, от их комплексов, превращает их в стереотипы, чтобы
воспроизводить согласно определенным типическим схемам.
Смерть героев всегда будет трагической и грандиозной, великие
вожди будут иметь величественное лицо строгого и беспристрас-
тного отца, пророки - длинную бороду и нотки гнева и справед-
ливости в голосе и т.д. Они стали нам близкими и привычными,
похожими одни на других. Работа, идентификации автоматически
замораживает персонажи и оправляет их в рамки. И те доблест-
но все это выносят. ..-..
Затем память снабжает их поглощающей- э^циональной си-
лой. Назовем ее, за неимением лучшего, соблазном ностальгии. С
помощью игры контрастов между настоящим и прошлым наша
память противопоставляет лицам и реалиям, которые у нас перед
глазами, имаго их эквивалентов, восстановленных нашим сознани-
ем. Избегая всего, что неприятно, отрицательно или невыносимо,
мы стремимся запомнить приятные, положительные, выигрышные
аспекты. И даже если речь идет о самых кровавых тиранах
Истории или если мы вызываем в памяти плачевные перио-
ды нашей жизни, мы всегда возрождаем воспоминания в бо-
лее удовлетворительном виде, более соответствующими на-
шим желаниям.
Чаще всего этот соблазн ностальгии делает менее резкими
конфликты прошлого, все равно, думаем ли мы о нашем детстве
или об истории нашей страны. Он совмещает вещи несовмести-
мые, делает правдоподобным неправдоподобное. Он рисует има-
го, следуя принципу coincidentia oppositorum, слияния противопо-
ложных идей, чувств и персонажей. События прошлого, таким
образом, никогда не кажутся нам такими, какими были на самом
деле. Но, профильтрованные через великие темы нашей собствен-
ной истории или культуры, к которой мы принадлежим, они ка-
жутся всегда более блистательными или более мрачными, чем
были. Памяти не существует. Существуют множество памятей,
похожих на памяти авторов, что создают их, оправдывая свое
существование и стремясь очаровать читателя рассказом о своей
жизни, будучи уверенными, что говорят чистую правду.
Соблазн ностальгии тем более непреодолим, что речь идет о
наиболее эфемерных и наиболее удаленных периодах:
<Отдаленные эпохи, - констатирует Фрейд, - окутаны в воображе-
нии живым и таинственным очарованием. Как только люди становят-
ся недовольны настоящим, что бывает достаточно часто, они обращают-
ся к прошлому и в очередной раз надеются найти никогда не забывае-
мую мечту о золотом веке. Без сомнения, они продолжают испытывать
магическое очарование их детства, которое пристрастное воспоминание
представляет как эпоху безмятежного блажеиства>.
То, что передается от поколения к поколению с идолопо-
клоннической верностью, есть продукт воображения, привитый на
стволе неизменной психической реальности.
IV
Эти запрещенные и отобранные имаго сохраняются в форме
мнестических следов. Время от времени они достигают уровня
сознания. Согласно Фрейду, мысли, имаго, воспоминания, связан-
ные с влечением, запрещаются, деформируются, душатся волей
индивида, его стремлением держать их в области бессознательно-
го.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188