одна женщина, увидев
труп ребенка, воскликнула:
<Ах, Боже мой, это мой ребенок!> Посмотрев ближе, она заме-
тила шрам на лбу и сказала: <Да, это мой бедный сынок, пропав-
ший в июле. У меня его похитили и убили!>
Женщина эта была привратницей в улице дю-Фур и называ-
лась Шаводрэ. Пригласили ее зятя, который без всякого колеба-
ния объявил: <Вот маленький Филибер>. Несколько обитателей
этой улицы также признали в мертвом ребенке Филибера Ша-
водрэ, и даже его собственный учитель, заметив медаль, признал в
мертвеце своего прежнего ученика.
И что же? Соседи, зять, школьный учитель и мать - все ошиб-
лись! Шесть недель спустя личность ребенка была окончательно
установлена: оказалось, что это был ребенок из Бордо, там уби-
тый и привезенный дилижансом в Париж.
Такие ошибочные распознавания, как это уже замечено, чаще
всего делаются женщинами и детьми, т.е. наиболее впечатлитель-
ными субъектами, и указывают нам в то же время, какое значение
для правосудия могут иметь подобные свидетельства. Что каса-
ется детей например, то их показания никогда бы не следовало
принимать во внимание. Судьи любят повторять, что в детском
возрасте не лгут, но если бы они сколько-нибудь знали психоло-
гию, то им было бы известно, что, наоборот, в этом возрасте все-
гда и лгут. Ложь эта, без сомнения, невинная, но это все-таки
ложь. Лучше было бы жребием решать судьбу какого-нибудь
подсудимого, нежели произносить приговор, как это много раз
бывало, на основании показаний ребенка!
Возвращаясь к наблюдениям, производимым толпой, скажем,
что эти коллективные наблюдения - самые ошибочные из всех и
чаще всего представляют не что иное, как иллюзию одного инди-
вида, распространившуюся путем заразы и вызвавшую внушение.
Можно было бы до бесконечности умножить число таких фак-
тов, указывающих, с каким недоверием надо относиться к показа-
ниям толпы. Тысячи людей, например, присутствовали при знаме-
нитой кавалерийской атаке во время Седанской битвы, между тем,
невозможно, ввиду самых противоречивых показаний очевидцев,
узнать, кто командовал этой атакой. Английский генерал Уолслей
доказывает в своем новом сочинении, что до сих пор относитель-
но важнейших факторов битвы при Ватерлоо существуют самые
ошибочные представления, несмотря на то, что эти факты под-
тверждаются сотнями свидетелей.
Можем ли мы знать относительно какого бы то ни было сражения,
как оно в действительности Происходило? Я сильно в этом сомнева-
юсь. Мы знаем, кто были побежденные и победители, и далее этого наши
знания, вероятно, не идут. То, что Д'Аркур, участник и свидетель, рас-
сказывает о Сольферинской битве, может быть применено ко всяким
сражениям: <Генералы, получающие сведения конечно от сотни свиде-
телей, составляют свои официальные доклады; офицеры, которым по-
ручено передавать приказы, изменяют эти документы и составляют окон-
чательный проект отчета; начальник главного штаба опровергает его И
составляет сызнова. Тогда уже его несут к маршалу, который восклицает:
<Вы решительно ошибаетесь!> и составляет новую редакцию. От пер-
воначального доклада уже не остается ничего>. Д'Аркур рассказыва-
ет этот факт как доказательство невозможности установить истину даже
отиосите.пьно события, наиболее поразительного и наиболее известного.
Подобного рода факты достаточно указывают, какое значение
имеют показания толпы. Согласно логике, единогласное показа-
ние многочисленных свидетелей следовало бы, по-видимому, при-
числить к разряду самых прочных доказательств какого-нибудь
факта. Но то, что нам известно из психологии толпы, показывает,
что именно в этом отношении трактаты логики следовало бы
совершенно переделать. Самые сомнительные события - это именно
те, которые наблюдались наибольшим числом людей. Говорить,
что какой-нибудь факт единовременно подтверждается тысячами
свидетелей, - это значит сказать, в большинстве случаев, что дей-
ствительный факт совершенно не похож на существующие о нем
рассказы.
Из всего вышесказанного явственно следует, что к историчес-
ким сочинениям надо относиться как к произведениям чистой
фантазии, фантастическим рассказам о фактах, наблюдавшихся
26
плохо и сопровождаемых объяснениями, сделанными позднее.
Месить известку - дело гораздо более полезное, чем писать такие
книги. Если бы прошедшее не завещало нам своих литературных
и художественных произведений и памятников, то мы бы не знали
истины о прошлом. Разве мы знаем хоть одно слово правды о
жизни великих людей, игравших выдающуюся роль в истории
человечества, например, о Геркулесе, Будде и Магомете? По всей
вероятности, нет! В сущности, впрочем, действительная жизнь их
для нас имеет мало значения; нам интересно знать этих великих
людей только такими, какими их создала народная легенда. Имен-
но такие легендарные, а вовсе не действительные герои и оказы-
вали влияние на душу толпы.
К несчастью, легенды, даже когда они записаны, все-таки не
имеют сами по себе никакой устойчивости. Воображение толпы
постоянно меняет их сообразно времени и особенно сообразно
расам. Как далек, например, кровожадный библейский Иегова от
Бога любви, которому поклонялась св. Тереза; и Будда, обожае-
мый в Китае, не имеет ничего общего с Буддой, которому покло-
няются в Индии!
Не нужно даже, чтобы прошли столетия после смерти героев,
для того, чтобы воображение толпы совершенно видоизменило их
легенду. Превращение легенды совершается иногда в несколько
лет. Мы видели, как менялась несколько раз, менее чем в пятьде-
сят лет, легенда об одном из величайших героев истории. При
Бурбонах Наполеон изображался каким-то идиллическим филан-
тропом и либералом, другом униженных, воспоминание о котором,
по словам поэтов, должно жить долго под кровлей хижин. Трид-
цать лет спустя добродушный герой превратился в кровожадно-
го деспота, который, завладев властью и свободой, погубил три
миллиона человек, единственно только для удовлетворения свое-
го тщеславия. Теперь мы присутствуем при новом превращении
этой легенды. Когда пройдет еще несколько десятков столетий,
то ученые будущего, ввиду таких противоречивых повествова-
ний о герое, быть может, подвергнут сомнению и самое его суще-
ствование, подобно тому, как они сомневаются иногда в существова-
нии Будды, и, пожалуй, будут видеть в этих сказаниях о герое
какой-нибудь солнечный миф или же дальнейшее развитие леген-
ды о Геркулесе. Но эти ученые, вероятно, легко примирятся с
такими сомнениями, так как лучше нас посвященные в психоло-
гию толпы, они будут, конечно, знать, что история может увеко-
вечивать только мифы.
3. Преувеличение и односторонность
чувств толпы
Каковы бы ни были чувства толпы, хорошие или дурные, ха-
рактерными их чертами являются односторонность и преувели-
чение. В этом отношении, как и во многих других, индивид в
толпе приближается к примитивным существам. Не замечая от-
тенков, он воспринимает все впечатления гуртом и не знает ника-
ких переходов. В толпе преувеличение чувства обусловливается
еще и тем, что это самое чувство, распространяясь очень быстро
посредством внушения и заразы, вызывает всеобщее одобрение,
которое и содействует в значительной степени увеличению его
силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
труп ребенка, воскликнула:
<Ах, Боже мой, это мой ребенок!> Посмотрев ближе, она заме-
тила шрам на лбу и сказала: <Да, это мой бедный сынок, пропав-
ший в июле. У меня его похитили и убили!>
Женщина эта была привратницей в улице дю-Фур и называ-
лась Шаводрэ. Пригласили ее зятя, который без всякого колеба-
ния объявил: <Вот маленький Филибер>. Несколько обитателей
этой улицы также признали в мертвом ребенке Филибера Ша-
водрэ, и даже его собственный учитель, заметив медаль, признал в
мертвеце своего прежнего ученика.
И что же? Соседи, зять, школьный учитель и мать - все ошиб-
лись! Шесть недель спустя личность ребенка была окончательно
установлена: оказалось, что это был ребенок из Бордо, там уби-
тый и привезенный дилижансом в Париж.
Такие ошибочные распознавания, как это уже замечено, чаще
всего делаются женщинами и детьми, т.е. наиболее впечатлитель-
ными субъектами, и указывают нам в то же время, какое значение
для правосудия могут иметь подобные свидетельства. Что каса-
ется детей например, то их показания никогда бы не следовало
принимать во внимание. Судьи любят повторять, что в детском
возрасте не лгут, но если бы они сколько-нибудь знали психоло-
гию, то им было бы известно, что, наоборот, в этом возрасте все-
гда и лгут. Ложь эта, без сомнения, невинная, но это все-таки
ложь. Лучше было бы жребием решать судьбу какого-нибудь
подсудимого, нежели произносить приговор, как это много раз
бывало, на основании показаний ребенка!
Возвращаясь к наблюдениям, производимым толпой, скажем,
что эти коллективные наблюдения - самые ошибочные из всех и
чаще всего представляют не что иное, как иллюзию одного инди-
вида, распространившуюся путем заразы и вызвавшую внушение.
Можно было бы до бесконечности умножить число таких фак-
тов, указывающих, с каким недоверием надо относиться к показа-
ниям толпы. Тысячи людей, например, присутствовали при знаме-
нитой кавалерийской атаке во время Седанской битвы, между тем,
невозможно, ввиду самых противоречивых показаний очевидцев,
узнать, кто командовал этой атакой. Английский генерал Уолслей
доказывает в своем новом сочинении, что до сих пор относитель-
но важнейших факторов битвы при Ватерлоо существуют самые
ошибочные представления, несмотря на то, что эти факты под-
тверждаются сотнями свидетелей.
Можем ли мы знать относительно какого бы то ни было сражения,
как оно в действительности Происходило? Я сильно в этом сомнева-
юсь. Мы знаем, кто были побежденные и победители, и далее этого наши
знания, вероятно, не идут. То, что Д'Аркур, участник и свидетель, рас-
сказывает о Сольферинской битве, может быть применено ко всяким
сражениям: <Генералы, получающие сведения конечно от сотни свиде-
телей, составляют свои официальные доклады; офицеры, которым по-
ручено передавать приказы, изменяют эти документы и составляют окон-
чательный проект отчета; начальник главного штаба опровергает его И
составляет сызнова. Тогда уже его несут к маршалу, который восклицает:
<Вы решительно ошибаетесь!> и составляет новую редакцию. От пер-
воначального доклада уже не остается ничего>. Д'Аркур рассказыва-
ет этот факт как доказательство невозможности установить истину даже
отиосите.пьно события, наиболее поразительного и наиболее известного.
Подобного рода факты достаточно указывают, какое значение
имеют показания толпы. Согласно логике, единогласное показа-
ние многочисленных свидетелей следовало бы, по-видимому, при-
числить к разряду самых прочных доказательств какого-нибудь
факта. Но то, что нам известно из психологии толпы, показывает,
что именно в этом отношении трактаты логики следовало бы
совершенно переделать. Самые сомнительные события - это именно
те, которые наблюдались наибольшим числом людей. Говорить,
что какой-нибудь факт единовременно подтверждается тысячами
свидетелей, - это значит сказать, в большинстве случаев, что дей-
ствительный факт совершенно не похож на существующие о нем
рассказы.
Из всего вышесказанного явственно следует, что к историчес-
ким сочинениям надо относиться как к произведениям чистой
фантазии, фантастическим рассказам о фактах, наблюдавшихся
26
плохо и сопровождаемых объяснениями, сделанными позднее.
Месить известку - дело гораздо более полезное, чем писать такие
книги. Если бы прошедшее не завещало нам своих литературных
и художественных произведений и памятников, то мы бы не знали
истины о прошлом. Разве мы знаем хоть одно слово правды о
жизни великих людей, игравших выдающуюся роль в истории
человечества, например, о Геркулесе, Будде и Магомете? По всей
вероятности, нет! В сущности, впрочем, действительная жизнь их
для нас имеет мало значения; нам интересно знать этих великих
людей только такими, какими их создала народная легенда. Имен-
но такие легендарные, а вовсе не действительные герои и оказы-
вали влияние на душу толпы.
К несчастью, легенды, даже когда они записаны, все-таки не
имеют сами по себе никакой устойчивости. Воображение толпы
постоянно меняет их сообразно времени и особенно сообразно
расам. Как далек, например, кровожадный библейский Иегова от
Бога любви, которому поклонялась св. Тереза; и Будда, обожае-
мый в Китае, не имеет ничего общего с Буддой, которому покло-
няются в Индии!
Не нужно даже, чтобы прошли столетия после смерти героев,
для того, чтобы воображение толпы совершенно видоизменило их
легенду. Превращение легенды совершается иногда в несколько
лет. Мы видели, как менялась несколько раз, менее чем в пятьде-
сят лет, легенда об одном из величайших героев истории. При
Бурбонах Наполеон изображался каким-то идиллическим филан-
тропом и либералом, другом униженных, воспоминание о котором,
по словам поэтов, должно жить долго под кровлей хижин. Трид-
цать лет спустя добродушный герой превратился в кровожадно-
го деспота, который, завладев властью и свободой, погубил три
миллиона человек, единственно только для удовлетворения свое-
го тщеславия. Теперь мы присутствуем при новом превращении
этой легенды. Когда пройдет еще несколько десятков столетий,
то ученые будущего, ввиду таких противоречивых повествова-
ний о герое, быть может, подвергнут сомнению и самое его суще-
ствование, подобно тому, как они сомневаются иногда в существова-
нии Будды, и, пожалуй, будут видеть в этих сказаниях о герое
какой-нибудь солнечный миф или же дальнейшее развитие леген-
ды о Геркулесе. Но эти ученые, вероятно, легко примирятся с
такими сомнениями, так как лучше нас посвященные в психоло-
гию толпы, они будут, конечно, знать, что история может увеко-
вечивать только мифы.
3. Преувеличение и односторонность
чувств толпы
Каковы бы ни были чувства толпы, хорошие или дурные, ха-
рактерными их чертами являются односторонность и преувели-
чение. В этом отношении, как и во многих других, индивид в
толпе приближается к примитивным существам. Не замечая от-
тенков, он воспринимает все впечатления гуртом и не знает ника-
ких переходов. В толпе преувеличение чувства обусловливается
еще и тем, что это самое чувство, распространяясь очень быстро
посредством внушения и заразы, вызывает всеобщее одобрение,
которое и содействует в значительной степени увеличению его
силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188