Голо-
ва есть голова, рука есть рука, и речи не может быть о какой-то разнице
между ними. Массой становятся, именно предполагая равенство>.
Поэтому вся деятельность, все политические проекты поддер-
живают в неприкосновенности фактор равенства и стремятся
преобразовать фактор свободы, убеждая или вынуждая людей
отказаться от нее. Все происходит почти так же, как, не имея
возможности уменьшить расстояние между городами, мы стара-
лись бы сократить время, чтобы быстрее попасть в пункт назначе-
ния, пользуясь самолетом вместо поезда.
Нестабильность массового общества следует, как можно пред-
положить, из неустранимого требования равенства и неверного
использования свободы. Есть два возможных пути помочь это-
му. Первый состоит в том, чтобы передать власть в руки одного
лица, второй - в том, чтобы не передать ее в руки какой-то лично-
сти, а доверить ее своего рода анонимной директории, как любой
обычный технический или экономический вопрос. Тем самым до-
стигается точно такой же отказ от свободы из-за нехватки денег,
ограниченности ресурсов или из-за бедности, чего вождь достига-
ет убеждением и принуждением. Третьего пути нет.
В одном случае все заканчивается демократическим деспотом,
так знакомым в Европе с того дня, как его изобрел Наполеон.
Один английский писатель сказал о нем, что он воплотил <абсо-
лютное правление, снабженное народным инстинктом>. Демокра-
тические приемы совмещаются в его личности с цезарианскими
устремлениями. Черты брата, символа народного равенства, при-
крывают в нем черты отца, фигуры безгранично авторитетной.
Так, каждый римский император как известно, был преемником
Цезаря. Ему воздвигали памятник, на капители которого было
выгравировано: Отцу отечества. И тем не менее он продолжал
носить титул народного трибуна, делавший из него глашатая граж-
дан и их защитника от всемогущества государства, которое он
воплощал.
Сталин тоже, почти как настоящий император, сконцентрировал
в своих руках всю политическую и военную власть, соединив ее
с обязанностями народного комиссара, согласно которым он был
простым исполнителем коллективных решений. В этом-то и со-
стояла одна из непомерных привилегий этих людей: обладать
верховной властью и властью приостанавливать ее исполнение,
самим быть единственным средством против репрессий, которые
они же и осуществляли, - таким образом, что их могущество было
ограничено только их собственной волей.
Эти авторитетные, или харизматические, лидеры сохраняют
видимость демократии. Они вновь и вновь подтверждают идею
всеобщего равенства путем регулярных плебисцитов. Созывае-
мые и опрашиваемые, массы могут ответить лидеру <да> или
<нет>. У них нет никакой реальной возможности собраться для
принятия решения. Они не правоспособны ни обсуждать реше-
ния лидера, ни давать ему советы. Единственное, к чему их при-
зывают и что они могут совершить - это санкционировать опре-
деленную политику, в крайнем случае, ее отвергнуть. Плебисцит
является признаком свободы, от которой отрекаются в ту самую
минуту, когда он осуществляется.
В том случае, когда никто персонально не получал полномочной
власти, можно говорить о деспотической демократии некой бю-
рократической и анонимной партии. Действующая по типу адми-
нистративного совета или управленческого аппарата, она смотрит
на государство или общество как на национализированное пред-
приятие. Специфический вопрос о власти кажется второстепен-
ным. Для того, чтобы он не возникал, бывает достаточно, если
большинство утратило к нему интерес, оставалось молчаливым и
пассивным. Именно таков тип правления, в странах с однопартий-
ной системой или с ведущей партией - либеральные демократы в
Японии, христианские демократы в Италии, революционная партия
в Мексике, коалиция голлистов и либералов во Франции и т.д., -
находящейся у власти почти полвека. Став государством в госу-
дарстве, она неизбежным образом навязывает Серое однообразие,
конформизм, полезный для поддержания баланса сил в свою
пользу. Она замыкает свободы в узкие рамки. Монополия поли-
ции и средств коммуникации гарантирует, что эти свободы не
выйдут за определенные пределы.
Для того, чтобы обеспечить себе преемственность, правящая
партия рекрутирует свои кадры и своих руководителей из узкого
круга, который обновляется через кооптацию, контролируя, в слу-
чае коммунистических партий, классовое происхождение новых
рекрутов, и религиозное в случае христианских партий. Никому
другому не доверяется забота о пополнении и содержании пи-
томника будущих государственных деятелей, пестования их бу-
дущей карьеры. Именно эта система продвижения по службе
внутри аппарата и поднимает их к вершинам власти. Назначая их
на должности депутата, мэра и т.п., она дает им право на претен-
зию представлять народ. Нужно, чтобы они рекрутировались имен-
но через кооптацию, потому что наследование, противоречащее
принципу равенства, исключено, хотя и можно было видеть, как
секретарь французской социалистической партии выбирает свое-
го преемника! Что касается подлинных выборов, они бы восста-
новили свободную конкуренцию между кандидатами. Между тем,
каждый из них выбирается высшим органом (руководящим ко-
митетом, политбюро, секретариатом и т.п.) согласно степени свое-
го соответствия человеческому прототипу и своей лояльности по
отношению к партии. Затем их представляют на всенародное
утверждение, которое часто бывает формальным и автоматичес-
ким, как в Мексике или в Польше. Это определенный тип плебис-
цита, закамуфлированного под выборы всеобщим голосованием
анонимного вождя, раздробленного на совокупность индивидов.
В обоих случаях степень свободы личностей, общностей со-
кращается, и их возможности по своей воле контролировать ход
дел в обществе сведены к нулю силовым или лукавым способом.
Все, что характеризует суть демократии - согласие большинства,
авторитет собраний и уважение закона, - сохраняется юридически,
но хиреет фактически. Как и все общие понятия, она нуждается в
адаптации к реалиям каждой страны и каждой эпохи. И мы почти
не рискуем ошибиться, замечая, что массовые общества варьиру-
ют от демократического деспотизма до деспотической демокра-
тии. Они используют то одну, то другую формулу в надежде со
временем найти равновесие, которого они не достигают в про-
странстве. С этой точки зрения, история Франции показательна и
с эпохи революции представляет собой классический образец.
Повторение одинаковых причин вызывает одни и те же след-
ствия, это очевидно по тому, как заразительны эти формы. То, что
некогда было исключением, теперь стало образцом и своего рода
наукой. Как Французская революция, призвавшая массы к ору-
жию, чтобы сразиться и победить, навязала войну своему класси-
ческому веку, так и череда современных революций и антирево-
люций навязала деспотизм своему классическому порядку ве-
щей. Поэтому так и распространилась сеть заведений и админист-
ративных учреждений, в которых человек добивается продвиже-
ния в соответствии со своей компетенцией лишать людей их сво-
боды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
ва есть голова, рука есть рука, и речи не может быть о какой-то разнице
между ними. Массой становятся, именно предполагая равенство>.
Поэтому вся деятельность, все политические проекты поддер-
живают в неприкосновенности фактор равенства и стремятся
преобразовать фактор свободы, убеждая или вынуждая людей
отказаться от нее. Все происходит почти так же, как, не имея
возможности уменьшить расстояние между городами, мы стара-
лись бы сократить время, чтобы быстрее попасть в пункт назначе-
ния, пользуясь самолетом вместо поезда.
Нестабильность массового общества следует, как можно пред-
положить, из неустранимого требования равенства и неверного
использования свободы. Есть два возможных пути помочь это-
му. Первый состоит в том, чтобы передать власть в руки одного
лица, второй - в том, чтобы не передать ее в руки какой-то лично-
сти, а доверить ее своего рода анонимной директории, как любой
обычный технический или экономический вопрос. Тем самым до-
стигается точно такой же отказ от свободы из-за нехватки денег,
ограниченности ресурсов или из-за бедности, чего вождь достига-
ет убеждением и принуждением. Третьего пути нет.
В одном случае все заканчивается демократическим деспотом,
так знакомым в Европе с того дня, как его изобрел Наполеон.
Один английский писатель сказал о нем, что он воплотил <абсо-
лютное правление, снабженное народным инстинктом>. Демокра-
тические приемы совмещаются в его личности с цезарианскими
устремлениями. Черты брата, символа народного равенства, при-
крывают в нем черты отца, фигуры безгранично авторитетной.
Так, каждый римский император как известно, был преемником
Цезаря. Ему воздвигали памятник, на капители которого было
выгравировано: Отцу отечества. И тем не менее он продолжал
носить титул народного трибуна, делавший из него глашатая граж-
дан и их защитника от всемогущества государства, которое он
воплощал.
Сталин тоже, почти как настоящий император, сконцентрировал
в своих руках всю политическую и военную власть, соединив ее
с обязанностями народного комиссара, согласно которым он был
простым исполнителем коллективных решений. В этом-то и со-
стояла одна из непомерных привилегий этих людей: обладать
верховной властью и властью приостанавливать ее исполнение,
самим быть единственным средством против репрессий, которые
они же и осуществляли, - таким образом, что их могущество было
ограничено только их собственной волей.
Эти авторитетные, или харизматические, лидеры сохраняют
видимость демократии. Они вновь и вновь подтверждают идею
всеобщего равенства путем регулярных плебисцитов. Созывае-
мые и опрашиваемые, массы могут ответить лидеру <да> или
<нет>. У них нет никакой реальной возможности собраться для
принятия решения. Они не правоспособны ни обсуждать реше-
ния лидера, ни давать ему советы. Единственное, к чему их при-
зывают и что они могут совершить - это санкционировать опре-
деленную политику, в крайнем случае, ее отвергнуть. Плебисцит
является признаком свободы, от которой отрекаются в ту самую
минуту, когда он осуществляется.
В том случае, когда никто персонально не получал полномочной
власти, можно говорить о деспотической демократии некой бю-
рократической и анонимной партии. Действующая по типу адми-
нистративного совета или управленческого аппарата, она смотрит
на государство или общество как на национализированное пред-
приятие. Специфический вопрос о власти кажется второстепен-
ным. Для того, чтобы он не возникал, бывает достаточно, если
большинство утратило к нему интерес, оставалось молчаливым и
пассивным. Именно таков тип правления, в странах с однопартий-
ной системой или с ведущей партией - либеральные демократы в
Японии, христианские демократы в Италии, революционная партия
в Мексике, коалиция голлистов и либералов во Франции и т.д., -
находящейся у власти почти полвека. Став государством в госу-
дарстве, она неизбежным образом навязывает Серое однообразие,
конформизм, полезный для поддержания баланса сил в свою
пользу. Она замыкает свободы в узкие рамки. Монополия поли-
ции и средств коммуникации гарантирует, что эти свободы не
выйдут за определенные пределы.
Для того, чтобы обеспечить себе преемственность, правящая
партия рекрутирует свои кадры и своих руководителей из узкого
круга, который обновляется через кооптацию, контролируя, в слу-
чае коммунистических партий, классовое происхождение новых
рекрутов, и религиозное в случае христианских партий. Никому
другому не доверяется забота о пополнении и содержании пи-
томника будущих государственных деятелей, пестования их бу-
дущей карьеры. Именно эта система продвижения по службе
внутри аппарата и поднимает их к вершинам власти. Назначая их
на должности депутата, мэра и т.п., она дает им право на претен-
зию представлять народ. Нужно, чтобы они рекрутировались имен-
но через кооптацию, потому что наследование, противоречащее
принципу равенства, исключено, хотя и можно было видеть, как
секретарь французской социалистической партии выбирает свое-
го преемника! Что касается подлинных выборов, они бы восста-
новили свободную конкуренцию между кандидатами. Между тем,
каждый из них выбирается высшим органом (руководящим ко-
митетом, политбюро, секретариатом и т.п.) согласно степени свое-
го соответствия человеческому прототипу и своей лояльности по
отношению к партии. Затем их представляют на всенародное
утверждение, которое часто бывает формальным и автоматичес-
ким, как в Мексике или в Польше. Это определенный тип плебис-
цита, закамуфлированного под выборы всеобщим голосованием
анонимного вождя, раздробленного на совокупность индивидов.
В обоих случаях степень свободы личностей, общностей со-
кращается, и их возможности по своей воле контролировать ход
дел в обществе сведены к нулю силовым или лукавым способом.
Все, что характеризует суть демократии - согласие большинства,
авторитет собраний и уважение закона, - сохраняется юридически,
но хиреет фактически. Как и все общие понятия, она нуждается в
адаптации к реалиям каждой страны и каждой эпохи. И мы почти
не рискуем ошибиться, замечая, что массовые общества варьиру-
ют от демократического деспотизма до деспотической демокра-
тии. Они используют то одну, то другую формулу в надежде со
временем найти равновесие, которого они не достигают в про-
странстве. С этой точки зрения, история Франции показательна и
с эпохи революции представляет собой классический образец.
Повторение одинаковых причин вызывает одни и те же след-
ствия, это очевидно по тому, как заразительны эти формы. То, что
некогда было исключением, теперь стало образцом и своего рода
наукой. Как Французская революция, призвавшая массы к ору-
жию, чтобы сразиться и победить, навязала войну своему класси-
ческому веку, так и череда современных революций и антирево-
люций навязала деспотизм своему классическому порядку ве-
щей. Поэтому так и распространилась сеть заведений и админист-
ративных учреждений, в которых человек добивается продвиже-
ния в соответствии со своей компетенцией лишать людей их сво-
боды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188