— Прислушаешься — у них тут все смешалось: русские, украинские, латышские и даже еврейские слова... Скажи, дочка, как цветы на Ирмином языке?
— Пукитес! — гордо ответила Наталка.
Я пошел с девочками на вокзал. Развевая по ветру дымный жгут, из-за поворота выскочил паровоз. Вскоре железнодорожник ударил на перроне два раза в колокол и протянул басом; «Второй звонок!» В окна и двери вагонов выглядывали пассажиры. Сердцем овладело романтическое желание: прыгнуть бы в вагон и помчаться, как ветер, по полям, сквозь леса и рощи, через реки и горы.
Железнодорожник ударил в колокол три раза. Вдруг над перроном пронесся крик ужаса. Я зашатался, будто железнодорожник ударил не в колокол, а в мою грудь...
Издали я видел, как улыбающийся пассажир взял у Наталки пучок подснежников и небрежно кинул ей серебряную монету. Монета скатилась с перрона на рельсы. Наталка, как белочка, ловко спрыгнула вслед. Я окаменел.
Какой-то солдат, выпустив из рук поднос с бутылкой молока, бросился под вагон.Дрогнули колеса, вагоны пришли в движение... Все ахнули В самое последнее мгновение на перрон, словно пума, выскочил солдат. На руках у него была Наталка, живая, даже не раненая.
Поезд набирал ход. Вокруг солдата столпились люди;они что-то говорили, смеялись, пожимали руку смельчаку. Дети с визгом пробирались к нему, чтобы потрогать полы шинели.
Солдат с трудом высвободился и, сдвинув фуражку с вспотевшего лба, тоже засмеялся:
— Честь имею... Будем знакомы — Георгий Сванидзе... Где же мой поднос?— всполошился он.
Я протянул ему поднос. Бутылка с молоком скатилась с подноса и разбилась, когда солдат бросился за девочкой... Поезд ускорил ход. Солдат хотел было бежать за ним, но махнул рукой.
Люди снова окружили солдата и стали качать:
— Ура, ура!
— Молодой человек, пойдемте со мной! Я вас угощу перцовкой, — пригласила солдата жена Шолума, когда шум улегся.
— Нет-нет, ко мне... — просила молодая женщина.— У меня дома варится вкусный молочный суп...
Все наперебой приглашали солдата к себе в гости.Вдруг наступила тишина. Сквозь толпу протиснулся жандарм, человек могучего телосложения, с четырехугольным лицом и воровато бегающими глазками. Жандарм неожиданно объявил, что солдат арестован.
Женщины взмолились:
— Солдат же спас девочку!
— Что из этого? Один побежит спасать шалуна, другой— кошку... Так вся армия расползется.
На перроне поднялся шум. Послышались угрозы. Жандарм подкрутил усы.
— Он мог еше вскочить в поезд, я сам это видел... Стоять смирне! Руки по швам!
Солдат вытянулся.
— Отвечай: мог ты вскочить хотя бы в последний вагон?
— Без подноса мог бы. С подносом — нет.
— Нечего бегать с подносами. Сунул бы бутылку В карман.
— У его высокоблагородия манеры тоньше, чем V жандарма.
— Молчать! Ответишь перед военным судом за дезер-тирство!
Опять поднялся шум. Жандарм был не настолько глуп, чтобы не знать, что даже кролик, если его разозлить, может больно укусить за палец.
— Господа, разойдитесь! Задержанного сдам коменданту первого же эшелона. В донесении отмечу смягчающие вину обстоятельства.
Молодая женщина, обещавшая угостить солдата молочным супом, сжимала опущенные руки в кулаки:
— Что ему грозит?
— Ничего особенного, моя красавица. Направят в маршевую роту — и на фронт.
— Отошлите денщика обратно к полковнику.
— Не имею права-с.
Георгий Сванидзе лукаво улыбнулся женщине, сверкнув глазами:
— Все в порядке. Сегодня я выиграл зуб и георгиевский крест. Если бы возвратился к его высокоблагородию полковнику Дрогулевичу без подноса, он бы выбил мне зуб. Это первый выигрыш. На фронте «Георгий» мне обеспечен—это второй выигрыш. Из полковничьего холуя я превращусь в настоящего солдата — это третий выигрыш.
— Но-но!.. — Жандарм грозно сдвинул брови.
— Молодой человек, пойдемте, — позвала еще раз Эстер. — Пока перцовка не испарилась.
— А мой молочный суп! — Молодая женщина дернула солдата за рукав.
— Не имею права отпустить задержанного. — Жандарм кашлянул. — Но, впрочем, если кто очень желает угостить, могу с ним пройти.
Было ясно: жандарм сам рассчитывал на угощение.Но солдат отказался.Люди зашептались Видно было, что они все-таки найдут способ отблагодарить его. Один мужчина сунул ему рубль. Георгий Сванидзе, поцеловав виновницу происшествия, бросил ей в корзинку подаренный рубль:
— Марш домой, девчонка! Смотри не пробуй больше устраивать крушение поезда!..
На другое утро я собрался домой. Мать приготовила два мешочка: один с ржаными сухарями, другой со смесью всяких круп — ячменной, гречневой, пшенной, лишь было бы что в котел насыпать.
— Только вот книгу на дорогу не припасла,— съязвила она. — Придется в пути смотреть по сторонам.
Вытащив из кармана латинскую грамматику, я ответил в том же тоне:
— Спасибо. У меня есть.
Глава XX
Просьба Шумана. — Лапинь и его дочь. — «У волков-разбойников и волчата с клыками».
— Ведь тебе трудно, бабушка.
— Эх, сынок, мало ли трудного на свете...
Мы с бабушкой вскапывали заступами огород за клетью и подсчитывали свое богатство. Картофеля на посадку хватит. В туеске на полатях еще с прошлого года сохранились огуречные и морковные семена. Аль-вина Залит пообещала рассаду брюквы и свеклы. Да еще Зильвестриха, проходя, заметила: «Матушка Задан, присылай на той неделе внука с корзиной. Дам капустной рассады».
Копаясь в огороде, мы лишь изредка перекидывались словом. Наконец бабушка сказала:
— Отдохни немного на травке. Пойду посмотрю чего-нибудь на обед...
Оставшись один, я еще живее заработал заступом. Кровавая мозоль со вчерашнего дня саднила и болела, но я надеялся, что скоро ладони затвердеют, как кожа на подметках, и тогда их шилом не проколешь. Внезапно мозоль прорвалась... Я обернул ладонь свежим подорожником, обвязал ниточкой и снова схватил заступ. Ладонь горела, но вспомнилась пословица: «Взявшись за гуж, не говори, что не дюж», — и я продолжал рыть.
— Бог в помощь! — раздался голос Карла Шумана.
— Спасибо,— проворчал я.
— Ишь как приходится мучиться...— Сосед участливо покачал головой. — Как погляжу я, тяжело тебе, тяжело!
— Зато для здоровья полезно, — с деланным спокойствием пояснил я.
— Не сказал бы...
— Что говорить, когда я сам испробовал!
— А не бахвалишься?
— Нет нужды. Я свое здоровье знаю. Зимой кашлял, а теперь... — Я постучал в грудь согнутым пальцем.
Шуман, глянув исподлобья, несмело спросил:
— Вы в самом деле думаете обойтись без коня? «Стыда нет у этого кулака! Пришел издеваться, дразнить!»—злился я, но сдержался и спокойно произнес:
— Посмотрим... Почему не попробовать? Я слышал про помещика, у которого не было ни одного коня.
У Шумана затряслась борода;
— Шуточки!
— Какие там шуточки! Ни одного коня, только двадцать кобылиц, сорок упряжных волов и пять ослов.
Я не выдумывал: такой помещик-оригинал действительно был в Витебской губернии.
Шуман не знал, что ему делать — удивиться, возразить или обидеться. А я снова с силой вогнал заступ в землю.
— Роберт, я хотел с тобой немного поговорить. По-соседски.
— Говорите.
— Сядем.
— Садитесь! Я услышу и так.
— Как это — ты будешь работать, а я сяду!
— Разве это для вас непривычно?
— Сосед, брось дурачиться! Что было, то давно быльем поросло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107