По случаю праздничного дня кухарка была отпущена, загулялась и не возвращалась, а между тем Мечниковою тотчас по возвращении домой овладел весьма естественный после долгой прогулки аппетит и необыкновенная весёлость.
– Господа! – крикнула она, сняв шляпу, допируемте хорошенько этот день дома. Давайте сами поставим самовар, кто-нибудь сходит купить чего-нибудь поесть; купимте бутылку вина и посидимте.
Гости охотно согласились на это предложение.
Мечникова подала Красину двадцать рублей, и он отправился за покупками. Самовар взялась ставить Агата. Она была очень скучна, и ей хотелось что-нибудь делать, чтобы занять своё время. Ревякин молча уселся на стуле в большой комнате спиною к окну и курил папироску.
Madame Мечникова походила по комнатам, принесла на стол чашки, потом опять походила и, подойдя к Ревякину, стала у самого его стула и начала смотреть на соседнюю крышу.
Ревякин протянул левую руку и обнял Мечникову. Она не сопротивлялась. Ревякин нагнулся и поцеловал её. Мечникова молча наклонилась к геркулесу и тихо поцеловала его страстным, но беззвучным поцелуем, потом тотчас же оглянулась, отвела его руку и, направляясь к кухне, где Агата ставила самовар, сильным контральтом запела из Троватора:
В милые горы
Мы возвратимся:
Там ты на лютне
Будешь игрррать.
«Играть» Мечникова не спела, а, сжав свой сладострастный ротик, сыграла на губах, подражая раскатывающимся звукам духового инструмента.
Агата стояла у кухонного окна с красными глазами.
– Ты опять плачешь? – спросила её сестра.
– Тут дым от самовара, – ответила, отворачиваясь, девушка.
– Чего же тебе недостаёт? – спросила её после довольно долгой паузы Мечникова.
– Ничего, – ещё тише буркнула Агата и начала снова раздувать лениво закипавший самовар.
– Все ребячества, – равнодушно заметила Мечникова, выходя из кухни. Агата ничего не ответила ей на это замечание и, оставив самовар, приняла своё прежнее положение у открытого окна, из которого через крышу низенького соседнего флигеля видны были бледные образы, бегающие по неуспокоившейся ещё бледной улице.
Полтора часа спустя компания имела несколько иной, более оживлённый характер. Красин распорядился отлично: было чего есть, пить и закусывать. Был херес, ванильный ликёр, коньяк и шампанское. За столом было всячески весело.
– Люба моя! – начинал несколько раз Ревякин, обращаясь к Мечниковой, но та каждую такую фамильярную попытку останавливала.
Красин ни на что не обращал никакого внимания и все говорил с Агатой, которая казалась не в духе, что в Москве называют «в нерасположении».
– Зачем вы, Агата Осиповна, не пьёте ничего? – спрашивал Ревякин.
– Она ещё молода; ей рано пить, – отвечала Мечникова.
Сестра Мечниковой встала и выпила рюмку ликёра.
– Пьёшь? – спросила Мечникова.
– Пью, – отвечала девушка, наливая себе другую рюмку, и опять её выпила.
– Агата, тебе будет вредно, – произнесла madame Мечникова.
– А вам не угодно? – спросила её сестра и выпила третью рюмку.
– Посмотрите, что она делает! – говорила, смеясь, Мечникова. – Она будет пьяна; непременно пьяна будет.
– Не буду, – отвечала, улыбаясь, Агата, чувствуя, что у неё в самом деле в глазах все как-то начинало рябить и двоиться. – Вы думаете, что я в самом деле пятилетняя девочка: я могу делать то же, что и все; я вот беру ещё стакан шампанского и выпиваю его.
Агата, произнося эти слова, подняла стакан, выпила его одним приёмом и захохотала.
– Нет, она, господа, пьяница будет, – шутила madame Мечникова, находившаяся, так же как и все, под влиянием вина, волновавшего её и без того непослушную кровь.
Девушка встала, хотела пойти и споткнулась на ногу Красина.
– Пьяна, пьяна, – твердили, глядя на неё, и хозяйка и гости.
– Пьяна? Вы говорите, что я пьяна? А хотите я докажу вам, что я трезвее всех вас? Хотите? – настойчиво спрашивала Агата и, не ожидая ответа, принесла из своей комнаты английскую книгу, положила её перед Красиным. – Выбирайте любую страницу, – сказала она самонадеянно, – я обязываюсь, не выходя из своей комнаты, сделать перевод без одной ошибки.
Красин заломил угол страницы и подал книгу Агате; та повернулась и пошла в свою комнату.
– Я буду смотреть за вами, – проговорил Красин и вышел вслед за нею. Девушка присела к окну и торопливо писала карандашом поставленный на спор перевод, а Красин, положив ногу на ногу, нежился на её оттоманке.
С небольшим через полчаса Агата перечитала свой перевод, сделала в нем нужные, по её соображению, поправки и, весело спрыгнув с подоконника, выбежала в залу. Через несколько секунд она возвратилась совершенно растерянная, сминая исписанный ею полулист бумаги.
– Что сказали? Мне лень встать, – спросил её Красин.
– Н…ничего, – ответила, потупляясь, Агата.
– Как ничего?
– Ну ничего, – ещё растеряннее отвечала девушка.
– Что такое! – произнёс вполголоса Красин и, лениво поднявшись с дивана, пошёл в залу. Зала, к небольшому, впрочем, удивлению Красина, была пуста. Красин подумал с минуту и слегка стукнул в запертые двери комнаты Мечниковой.
– Что там нужно? – произнесла из-за дверей madame Мечникова. Красин махнул рукой и на цыпочках возвратился в узенькую комнату Агаты. Девушка при входе Красина покраснела ещё более. И он и она сидели неподвижно и хранили мёртвое молчание.
Так прошёл битый час. Ни о Мечниковой, ни о Ревякине не было ни слуху ни духу. Красин встал и начал искать шляпу.
– Куда вы спешите? – спросила Агата.
– Пора домой.
– Подождите.
Красин сел, зевнул и потянулся.
– Устал, – произнёс он.
Агата поднялась с своего места, придерживая рукой шумевшие юбки, вышла в залу и возвратилась оттуда с бутылкою вина и двумя стаканами.
– Пейте, – сказала она, подавая Красину один стакан, а другой сама выпила до половины.
– Я выпью, – говорил Красин, – но зачем вы шалите?
– Так хочу… скучно.
Агата молча допила вино и снова налила стакан.
– Отчего это за мной никто не ухаживает?
Красин посмотрел на неё: она, очевидно, была совсем пьяна.
– Оттого, что вас окружают развитые люди, – произнёс он. – Развитый человек не может тратить времени на эти, как вы называете, ухаживанья. Мы уважаем в женщине равноправного человека. Ухаживать, как вы выражаетесь, надо иметь цель, – иначе это глупо.
– Как?.. – уронила Агата.
– А таких женщин немного, которые не имеют в виду сделать человека своим оброчником, – продолжал Красин. – Для этого нужно много правильного развития.
Агата поднялась и стала ходить по комнате, пощёлкивая своими пальчиками. Красин помолчал и, взяв опять свою шляпу, сказал:
– У каждой женщины есть своя воля, и каждая сама может распорядиться собою как хочет. Человек не вправе склонять женщину, точно так же как не вправе и останавливать её, если она распоряжается собою сама.
Девушка остановилась перед лежащим на диване Красиным и закрыла ручкою глаза…
– Сама, да, сама, сама, – пролепетала она и, пошатнувшись, упала на колени Красина…
В три часа ночи раздался звонок запоздавшей кухарки. Ей отпер Красин и, идучи за шляпой, столкнулся в зале с Мечниковой и Ревякиным. Оба они раскланялись с хозяйкой и пошли благополучно. Агата проспала всю ночь одетая, на диване, и проснулась поздно, с страшно спутанными волосами и ещё более спутанными воспоминаниями в больной голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
– Господа! – крикнула она, сняв шляпу, допируемте хорошенько этот день дома. Давайте сами поставим самовар, кто-нибудь сходит купить чего-нибудь поесть; купимте бутылку вина и посидимте.
Гости охотно согласились на это предложение.
Мечникова подала Красину двадцать рублей, и он отправился за покупками. Самовар взялась ставить Агата. Она была очень скучна, и ей хотелось что-нибудь делать, чтобы занять своё время. Ревякин молча уселся на стуле в большой комнате спиною к окну и курил папироску.
Madame Мечникова походила по комнатам, принесла на стол чашки, потом опять походила и, подойдя к Ревякину, стала у самого его стула и начала смотреть на соседнюю крышу.
Ревякин протянул левую руку и обнял Мечникову. Она не сопротивлялась. Ревякин нагнулся и поцеловал её. Мечникова молча наклонилась к геркулесу и тихо поцеловала его страстным, но беззвучным поцелуем, потом тотчас же оглянулась, отвела его руку и, направляясь к кухне, где Агата ставила самовар, сильным контральтом запела из Троватора:
В милые горы
Мы возвратимся:
Там ты на лютне
Будешь игрррать.
«Играть» Мечникова не спела, а, сжав свой сладострастный ротик, сыграла на губах, подражая раскатывающимся звукам духового инструмента.
Агата стояла у кухонного окна с красными глазами.
– Ты опять плачешь? – спросила её сестра.
– Тут дым от самовара, – ответила, отворачиваясь, девушка.
– Чего же тебе недостаёт? – спросила её после довольно долгой паузы Мечникова.
– Ничего, – ещё тише буркнула Агата и начала снова раздувать лениво закипавший самовар.
– Все ребячества, – равнодушно заметила Мечникова, выходя из кухни. Агата ничего не ответила ей на это замечание и, оставив самовар, приняла своё прежнее положение у открытого окна, из которого через крышу низенького соседнего флигеля видны были бледные образы, бегающие по неуспокоившейся ещё бледной улице.
Полтора часа спустя компания имела несколько иной, более оживлённый характер. Красин распорядился отлично: было чего есть, пить и закусывать. Был херес, ванильный ликёр, коньяк и шампанское. За столом было всячески весело.
– Люба моя! – начинал несколько раз Ревякин, обращаясь к Мечниковой, но та каждую такую фамильярную попытку останавливала.
Красин ни на что не обращал никакого внимания и все говорил с Агатой, которая казалась не в духе, что в Москве называют «в нерасположении».
– Зачем вы, Агата Осиповна, не пьёте ничего? – спрашивал Ревякин.
– Она ещё молода; ей рано пить, – отвечала Мечникова.
Сестра Мечниковой встала и выпила рюмку ликёра.
– Пьёшь? – спросила Мечникова.
– Пью, – отвечала девушка, наливая себе другую рюмку, и опять её выпила.
– Агата, тебе будет вредно, – произнесла madame Мечникова.
– А вам не угодно? – спросила её сестра и выпила третью рюмку.
– Посмотрите, что она делает! – говорила, смеясь, Мечникова. – Она будет пьяна; непременно пьяна будет.
– Не буду, – отвечала, улыбаясь, Агата, чувствуя, что у неё в самом деле в глазах все как-то начинало рябить и двоиться. – Вы думаете, что я в самом деле пятилетняя девочка: я могу делать то же, что и все; я вот беру ещё стакан шампанского и выпиваю его.
Агата, произнося эти слова, подняла стакан, выпила его одним приёмом и захохотала.
– Нет, она, господа, пьяница будет, – шутила madame Мечникова, находившаяся, так же как и все, под влиянием вина, волновавшего её и без того непослушную кровь.
Девушка встала, хотела пойти и споткнулась на ногу Красина.
– Пьяна, пьяна, – твердили, глядя на неё, и хозяйка и гости.
– Пьяна? Вы говорите, что я пьяна? А хотите я докажу вам, что я трезвее всех вас? Хотите? – настойчиво спрашивала Агата и, не ожидая ответа, принесла из своей комнаты английскую книгу, положила её перед Красиным. – Выбирайте любую страницу, – сказала она самонадеянно, – я обязываюсь, не выходя из своей комнаты, сделать перевод без одной ошибки.
Красин заломил угол страницы и подал книгу Агате; та повернулась и пошла в свою комнату.
– Я буду смотреть за вами, – проговорил Красин и вышел вслед за нею. Девушка присела к окну и торопливо писала карандашом поставленный на спор перевод, а Красин, положив ногу на ногу, нежился на её оттоманке.
С небольшим через полчаса Агата перечитала свой перевод, сделала в нем нужные, по её соображению, поправки и, весело спрыгнув с подоконника, выбежала в залу. Через несколько секунд она возвратилась совершенно растерянная, сминая исписанный ею полулист бумаги.
– Что сказали? Мне лень встать, – спросил её Красин.
– Н…ничего, – ответила, потупляясь, Агата.
– Как ничего?
– Ну ничего, – ещё растеряннее отвечала девушка.
– Что такое! – произнёс вполголоса Красин и, лениво поднявшись с дивана, пошёл в залу. Зала, к небольшому, впрочем, удивлению Красина, была пуста. Красин подумал с минуту и слегка стукнул в запертые двери комнаты Мечниковой.
– Что там нужно? – произнесла из-за дверей madame Мечникова. Красин махнул рукой и на цыпочках возвратился в узенькую комнату Агаты. Девушка при входе Красина покраснела ещё более. И он и она сидели неподвижно и хранили мёртвое молчание.
Так прошёл битый час. Ни о Мечниковой, ни о Ревякине не было ни слуху ни духу. Красин встал и начал искать шляпу.
– Куда вы спешите? – спросила Агата.
– Пора домой.
– Подождите.
Красин сел, зевнул и потянулся.
– Устал, – произнёс он.
Агата поднялась с своего места, придерживая рукой шумевшие юбки, вышла в залу и возвратилась оттуда с бутылкою вина и двумя стаканами.
– Пейте, – сказала она, подавая Красину один стакан, а другой сама выпила до половины.
– Я выпью, – говорил Красин, – но зачем вы шалите?
– Так хочу… скучно.
Агата молча допила вино и снова налила стакан.
– Отчего это за мной никто не ухаживает?
Красин посмотрел на неё: она, очевидно, была совсем пьяна.
– Оттого, что вас окружают развитые люди, – произнёс он. – Развитый человек не может тратить времени на эти, как вы называете, ухаживанья. Мы уважаем в женщине равноправного человека. Ухаживать, как вы выражаетесь, надо иметь цель, – иначе это глупо.
– Как?.. – уронила Агата.
– А таких женщин немного, которые не имеют в виду сделать человека своим оброчником, – продолжал Красин. – Для этого нужно много правильного развития.
Агата поднялась и стала ходить по комнате, пощёлкивая своими пальчиками. Красин помолчал и, взяв опять свою шляпу, сказал:
– У каждой женщины есть своя воля, и каждая сама может распорядиться собою как хочет. Человек не вправе склонять женщину, точно так же как не вправе и останавливать её, если она распоряжается собою сама.
Девушка остановилась перед лежащим на диване Красиным и закрыла ручкою глаза…
– Сама, да, сама, сама, – пролепетала она и, пошатнувшись, упала на колени Красина…
В три часа ночи раздался звонок запоздавшей кухарки. Ей отпер Красин и, идучи за шляпой, столкнулся в зале с Мечниковой и Ревякиным. Оба они раскланялись с хозяйкой и пошли благополучно. Агата проспала всю ночь одетая, на диване, и проснулась поздно, с страшно спутанными волосами и ещё более спутанными воспоминаниями в больной голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171