Таким об-
разом, власть есть средство борьбы с неопределенностью и хаосом, есть
один из ответов человека на "космический вызов" хаоса.
Асимметрия влияний всюду сопутствует нам: в семье, в отношениях
между друзьями и между возлюбленными, не говоря уже о служебных и
собственно политических отношениях. Более того, человеку необходи-
ма и власть над самим собой. Благодаря достижениям психоанализа,
структурной антропологии, философии постструктуализма давно уже
развенчан миф эпохи Просвещения, раннего романтизма и сентимента-
лизма о благостной природе человека, которую портит несправедливо
устроенное общество. В современных изысканиях человек выступает
как существо амбивалентное, носящее в себе разнородные начала, спо-
собное устремиться как к Добру, так и ко Злу. В свое время, отвечая
Чехову ("Человек рожден для счастья, как птица - для полета"), Бердя-
ев заметил, что человек - существо трагическое, стремящееся к страда-
нию, к самоценной драматургии бытия. В частности, социологи, зани-
мающиеся проблемой суицида, установили, что наиболее высок процент
самоубийств в высокоразвитых странах, отличающихся высоким уров-
нем жизни. И часто причиной оказывается "скука бытия" - дефицит
смысла, сниженный уровень мотивации. Человек несет в своей душе
иррациональные импульсы, для обуздания которых нужна соответст-
вующая культура, мобилизация ценностей (в частности, религиозных).
Великие мировые религии стали для человечества незаменимым
средством перехода от личности, ориентированной извне, к личности,
ориентированной изнутри, посредством ценностей и убеждений. Как
замечает А.Н.Уайтхед, "божественный элемент в мире должен быть по-
нят как убеждающая, а не как принуждающая деятельность"1.
Одним из основополагающих принципов великих мировых религий,
и сегодня для нас значимых, является принцип отделения духовной вла-
сти от политической. Независимость духовных авторитетов открывает
1 Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М., 1990. С. 568.
16
возможность для проявления критической способности суждения в от-
ношении земной власти и одновременного обуздания ее претензий кон-
тролировать сокровенные выражения человеческого духа. Неслучайно
тоталитарный режим у нас так ожесточенно преследовал религию:
"смерть Бога" ему была необходима для приобретения ничем не огра-
ниченного монопольного влияния не только на тело, но и на душу чело-
века. По ряду авторитетных свидетельств, в частности А.Солженицина,
в гигантских лабораториях Гулага успешно сопротивлялись эксперимен-
ту власти над человеком искренне верующие религиозные люди: они
знали конечное ничтожество земной власти и не вверяли ей душу.
Итак, нам необходимо учитывать диалектику внутренней и внешней
власти: чем меньше мы способны обуздывать свои стихии самостоя-
тельно, изнутри, тем ближе для нас перспектива внешнего обуздания и
подавления. Причем это касается не только людей, но и целых народов.
Если гражданское состояние у народа превращается в хаос, в войну
всех против всех, закономерно оживают массовые чаяния "сильной вла-
сти", "твердой руки". Неслучайно, как свидетельствует исторический
опыт, столь близкими во временной перспективе оказываются стихия
языческого бунта и обруч диктатуры, ее сковывающий. В этом смысле
тоталитаризм выступает как решение, альтернативное философии миро-
вых религий. Там, где не действует принцип совести - самообуздания
внешних и внутренних стихий, - там появляется его замещение в виде
тотального внешнего контроля. Тоталитаризм в XX в. выступает как
судьба деятельных и амбициозных народов, энергетика которых пере-
стала регулироваться изнутри, со стороны религии и совести, и потому
перешла в сферу жесткого внешнего регулирования. Мы видим, как и
сегодня, после краха тоталитарного режима, "беспредел" различного
рода языческого бесовства, не знающего внутренних ограничений (ни в
казнокрадстве и коррупции, ни в сепаратистских и националистических
амбициях, ни в разгуле преступности), снова искушает и провоцирует
демонологию тоталитаризма.
Современная философия власти должна постоянно иметь в виду две
альтернативы, за которыми стоят имена Ницше, с одной стороны, Дос-
тоевского - с другой. Первая альтернатива - это ницшеанский
"сверхчеловек". "Что есть счастье? Чувство растущей власти, чувство
преодолеваемого противодействия, не удовлетворенность, но стремление
к власти, не мир вообще, но война, не добродетель, но полнота способ-
ностей (добродетель в стиле Ренессанса, добродетель, свободная от мо-
рали)... Что вреднее всякого порока? - Деятельное сострадание ко всем
неудачникам и слабым - христианство"1.
1 Ницше Ф. Соч.: В 2-х т. М., 1990. Т. 2. С. 633.
17
У Ницше - языческая эстетизация власти. Этот проницательный ана-
литик и пророк нигилизма разбирался в человеческих помыслах. Он
знал, что власть не только средство, что она может стать и в опреде-
ленных условиях непременно становится самоцелью, высшей страстью
человека, средоточием его помыслов.
Дело в том, что наряду с прагматической перспективой, сосредото-
ченной на проблемах благополучия, душой человека владеет и другая
перспектива, относящаяся к его "другому измерению". Эта перспектива
внерациональна, здесь Добро и Зло несоизмеримы с требованиями лич-
ной пользы. Человека тянет то "влево", к люциферовым искушениям,
то, в борьбе с ними, в просветлении, к покаянию и святости, которые в
полноте своей для него недостижимы. Словом, менее всего к человеку
применима линейная перспектива, в которой пытались увидеть и рас-
крыть его наследники века Просвещения. Аналогичным образом они
пытались изобразить и власть — как механику достижения рационально
сформулированных целей, как способ удовлетворения "разумного эго-
изма" (к которому относится и марксистский "материальный интерес").
Но кроме этой механики у власти существуют иные, глубинные под-
тексты. В ней сильно иррациональное начало, начало страсти. И в этом
смысле она для многих самоценна. В самоисповедании Печорина у
М.ЮЛермонтова есть поразительное откровение чувства власти:
"Возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха - не есть ли
первый признак и величайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь
причиною страданий и радостей, не имея на то никакого
положительного права, -не самая ли это сладкая пища
нашей гордости?"1 (разрядка авт. - А.П.).
Традиционная критика видела здесь исповедь русского "лишнего че-
ловека". Думается, что Лермонтов предвосхищает иной мотив в культу-
ре - мотив ницшеанского "сверхчеловека". Как оказалось, "лишний
человек" может перевернуть перспективу: вместо чувства вины и не-
полноценности из-за своей отъединенности от общества, его морали и
традиции, он может вооружиться идеологией превосходства над окру-
жающими, идеологией "нового человека", миссия которого - безжало-
стно переворошить и переделать этот мир "жалких людишек". Вот тогда
его ненасытное чувство власти ему пригодится и получит рациональное
оправдание: ведь для переделки мира, для принудительного осчастлив-
ливания людей, по глупости и ничтожеству ими отвергнутому, нужна
огромная, быть может, невиданная в истории власть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
разом, власть есть средство борьбы с неопределенностью и хаосом, есть
один из ответов человека на "космический вызов" хаоса.
Асимметрия влияний всюду сопутствует нам: в семье, в отношениях
между друзьями и между возлюбленными, не говоря уже о служебных и
собственно политических отношениях. Более того, человеку необходи-
ма и власть над самим собой. Благодаря достижениям психоанализа,
структурной антропологии, философии постструктуализма давно уже
развенчан миф эпохи Просвещения, раннего романтизма и сентимента-
лизма о благостной природе человека, которую портит несправедливо
устроенное общество. В современных изысканиях человек выступает
как существо амбивалентное, носящее в себе разнородные начала, спо-
собное устремиться как к Добру, так и ко Злу. В свое время, отвечая
Чехову ("Человек рожден для счастья, как птица - для полета"), Бердя-
ев заметил, что человек - существо трагическое, стремящееся к страда-
нию, к самоценной драматургии бытия. В частности, социологи, зани-
мающиеся проблемой суицида, установили, что наиболее высок процент
самоубийств в высокоразвитых странах, отличающихся высоким уров-
нем жизни. И часто причиной оказывается "скука бытия" - дефицит
смысла, сниженный уровень мотивации. Человек несет в своей душе
иррациональные импульсы, для обуздания которых нужна соответст-
вующая культура, мобилизация ценностей (в частности, религиозных).
Великие мировые религии стали для человечества незаменимым
средством перехода от личности, ориентированной извне, к личности,
ориентированной изнутри, посредством ценностей и убеждений. Как
замечает А.Н.Уайтхед, "божественный элемент в мире должен быть по-
нят как убеждающая, а не как принуждающая деятельность"1.
Одним из основополагающих принципов великих мировых религий,
и сегодня для нас значимых, является принцип отделения духовной вла-
сти от политической. Независимость духовных авторитетов открывает
1 Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М., 1990. С. 568.
16
возможность для проявления критической способности суждения в от-
ношении земной власти и одновременного обуздания ее претензий кон-
тролировать сокровенные выражения человеческого духа. Неслучайно
тоталитарный режим у нас так ожесточенно преследовал религию:
"смерть Бога" ему была необходима для приобретения ничем не огра-
ниченного монопольного влияния не только на тело, но и на душу чело-
века. По ряду авторитетных свидетельств, в частности А.Солженицина,
в гигантских лабораториях Гулага успешно сопротивлялись эксперимен-
ту власти над человеком искренне верующие религиозные люди: они
знали конечное ничтожество земной власти и не вверяли ей душу.
Итак, нам необходимо учитывать диалектику внутренней и внешней
власти: чем меньше мы способны обуздывать свои стихии самостоя-
тельно, изнутри, тем ближе для нас перспектива внешнего обуздания и
подавления. Причем это касается не только людей, но и целых народов.
Если гражданское состояние у народа превращается в хаос, в войну
всех против всех, закономерно оживают массовые чаяния "сильной вла-
сти", "твердой руки". Неслучайно, как свидетельствует исторический
опыт, столь близкими во временной перспективе оказываются стихия
языческого бунта и обруч диктатуры, ее сковывающий. В этом смысле
тоталитаризм выступает как решение, альтернативное философии миро-
вых религий. Там, где не действует принцип совести - самообуздания
внешних и внутренних стихий, - там появляется его замещение в виде
тотального внешнего контроля. Тоталитаризм в XX в. выступает как
судьба деятельных и амбициозных народов, энергетика которых пере-
стала регулироваться изнутри, со стороны религии и совести, и потому
перешла в сферу жесткого внешнего регулирования. Мы видим, как и
сегодня, после краха тоталитарного режима, "беспредел" различного
рода языческого бесовства, не знающего внутренних ограничений (ни в
казнокрадстве и коррупции, ни в сепаратистских и националистических
амбициях, ни в разгуле преступности), снова искушает и провоцирует
демонологию тоталитаризма.
Современная философия власти должна постоянно иметь в виду две
альтернативы, за которыми стоят имена Ницше, с одной стороны, Дос-
тоевского - с другой. Первая альтернатива - это ницшеанский
"сверхчеловек". "Что есть счастье? Чувство растущей власти, чувство
преодолеваемого противодействия, не удовлетворенность, но стремление
к власти, не мир вообще, но война, не добродетель, но полнота способ-
ностей (добродетель в стиле Ренессанса, добродетель, свободная от мо-
рали)... Что вреднее всякого порока? - Деятельное сострадание ко всем
неудачникам и слабым - христианство"1.
1 Ницше Ф. Соч.: В 2-х т. М., 1990. Т. 2. С. 633.
17
У Ницше - языческая эстетизация власти. Этот проницательный ана-
литик и пророк нигилизма разбирался в человеческих помыслах. Он
знал, что власть не только средство, что она может стать и в опреде-
ленных условиях непременно становится самоцелью, высшей страстью
человека, средоточием его помыслов.
Дело в том, что наряду с прагматической перспективой, сосредото-
ченной на проблемах благополучия, душой человека владеет и другая
перспектива, относящаяся к его "другому измерению". Эта перспектива
внерациональна, здесь Добро и Зло несоизмеримы с требованиями лич-
ной пользы. Человека тянет то "влево", к люциферовым искушениям,
то, в борьбе с ними, в просветлении, к покаянию и святости, которые в
полноте своей для него недостижимы. Словом, менее всего к человеку
применима линейная перспектива, в которой пытались увидеть и рас-
крыть его наследники века Просвещения. Аналогичным образом они
пытались изобразить и власть — как механику достижения рационально
сформулированных целей, как способ удовлетворения "разумного эго-
изма" (к которому относится и марксистский "материальный интерес").
Но кроме этой механики у власти существуют иные, глубинные под-
тексты. В ней сильно иррациональное начало, начало страсти. И в этом
смысле она для многих самоценна. В самоисповедании Печорина у
М.ЮЛермонтова есть поразительное откровение чувства власти:
"Возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха - не есть ли
первый признак и величайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь
причиною страданий и радостей, не имея на то никакого
положительного права, -не самая ли это сладкая пища
нашей гордости?"1 (разрядка авт. - А.П.).
Традиционная критика видела здесь исповедь русского "лишнего че-
ловека". Думается, что Лермонтов предвосхищает иной мотив в культу-
ре - мотив ницшеанского "сверхчеловека". Как оказалось, "лишний
человек" может перевернуть перспективу: вместо чувства вины и не-
полноценности из-за своей отъединенности от общества, его морали и
традиции, он может вооружиться идеологией превосходства над окру-
жающими, идеологией "нового человека", миссия которого - безжало-
стно переворошить и переделать этот мир "жалких людишек". Вот тогда
его ненасытное чувство власти ему пригодится и получит рациональное
оправдание: ведь для переделки мира, для принудительного осчастлив-
ливания людей, по глупости и ничтожеству ими отвергнутому, нужна
огромная, быть может, невиданная в истории власть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143