В начале 80-х гг. Франция была еще менее "центричной", чем в
предшествующий период, и в этом отношении ее политические тенден-
ции вписывались в общий "антиатлантический сдвиг", наметившийся в
Западной Европе. В левой части внезапно поляризованного политиче-
ского спектра возник феномен, получивший в кругах НАТО название
"левого национализма", направленного одновременно и против союза с
США, и против европейской интеграции. Обнаружилось таким образом,
что если "центризм" способствует консолидации Запада и на уровне
отдельных стран и на цивилизованном уровне в целом, то "поляри-
зация" подрывает ее основы с обеих сторон. Не случайно именно тогда
в Кремле возникла концепция "финляндизации" Западной Европы, от-
рыва ее от США и "нейтрализации" ее внешней политики в духе, угод-
ном СССР. Ракеты "СС-20", опасные для Западной Европы, призваны
были служить аргументом в пользу такой нейтрализации. Советская
дипломатия "деликатно" давала понять европейцам, что в случае
"ядерной кастрации" их военного потенциала с помощью хирургически
точных "СС-20" страны Западной Европы окажутся совершенно безза-
щитными перед натиском советских танковых дивизий, а на эффектив-
ное вмешательство США вряд ли стоит рассчитывать: оно оказалось бы
таковым лишь в случае использования межконтинентальных баллисти-
ческих ракет, т.е. стратегии тотального самоуничтожения, на что
"разумные эгоисты" - американцы вряд ли когда-нибудь пойдут.
Удивительно, что этот военно-стратегический натиск на Западную
Европу с Востока совпал с пиком восточной экзальтации ее интеллек-
туалов и молодежи. Никогда еще базовые принципы Запада, основы его
жизнестроения не подвергались столь мощной атаке со стороны новых
левых, хиппи, "зеленых", а также прозелитов дзен-буддизма и других
восточных религий.
Активно формировался саморазрушительный образ хищной и амо-
ральной "потребительской" цивилизации, индустриального мутанта,
враждебного природе и культуре, противостоящего всему остальному
миру, а также всей мировой истории и традиции. Не случайно ортодок-
сы атлантизма в этот период стали говорить о хрупкости западной
цивилизации, о ее одиночестве в мире враждебных народов и куль-
тур. Осуждалось и "пятая колонна" левых интеллектуалов. Ж.Эллюль
233
писал: "... Перед лицом растущей ненависти и осуждения в адрес запад-
ного мира, которые сопровождаются самоубийственной восточной эк-
зальтацией многих европейцев, для меня, давнего критика технической
цивилизации, становится обязанностью показать, что Запад есть и нечто
совсем другое - непреходящая духовно-историческая ценность совре-
менного мира и что конец Запада явился бы в настоящих условиях и
концом цивилизованности вообще"1.
Сегодня многим нашим "западникам" всемирная история представля-
ется в виде неуклонной поступи победоносной западной цивилизации,
всюду демонстрирующей свои преимущества. Эта линейная перспек-
тива - наследие старого лапласовского разума вкупе с марксистским
историческим монизмом - игнорирует реальные альтернативы, а также
соблазны и искушения человека в истории, которые сами по себе при-
надлежат не к миру незначащих иллюзий, а имеют онтологический
смысл: способны увлечь человеческие общества на неожиданный путь,
невразумительный для адептов теории прогресса.
Нынешний статус Запада, полученный в результате краха тоталитар-
ной сверхдержавы и ее сателлитов, отнюдь не является закономерным
итогом и единственно возможной перспективой истории. В этом нас
убеждает опыт 70-х гг. - периода активной ревизии статуса и роли За-
пада в мировой культуре.
Вообще человеческая история экзистенциальна; любые ее повороты,
достижения и итоги не стоят натурализовать в духе "окончательных
завоеваний", "полных и окончательных побед". В истории действует
перманентный вызов со стороны сил хаоса, энтропии, которая является
наиболее вероятной тенденцией. Но человек приходит в мир как раз для
того, чтобы наименее вероятные феномены - красоту, добро и гармо-
нию, порядок и стабильность - сделать более вероятными. И здесь у
него нет гарантий в виде "непреложных исторических закономерностей"
и других обнадеживающих хитростей мирового разума. Только мобили-
зовав весь интеллектуально-нравственный и волевой потенциал, он спо-
собен отбить очередную атаку сил хаоса и выровнять колею современ-
ной ему истории. Поэтому и понятие политической культуры не стоит
натурализировать, приписывая ей черты неотъемлемого, чуть ли не при-
родного признака того или иного народа или региона планеты. Сегодня,
как никогда в прошлом, цивилизации и культуры Запада и Востока ак-
тивно взаимодействуют и влияют друг на друга. Современный человек -
не "цельная" в духе прежней авторитарно-патриархальной этики лич-
ность, а, напротив, гетерогенная, совмещающая в своей душе, в системе
своих ориентацией и ценностей, разнородные социокультурные начала.
Синтезы, которых достигает современный человек, никогда не являются
1 Ellul J. Trahison de 1'Occident. P., 1975. P. 7.
234
окончательными, они рушатся под напором новых фактов и импульсов
и потому свою работу по гармонизации внутреннего и внешнего мира -
без чего человек не может жить - ему приходится совершать неустанно,
каждый раз преодолевая внешний натиск или внутренние искушения
хаоса.
Сегодня Запад выступает победоносным, а Восток кажется повер-
женным. Но достаточно вспомнить совсем недавний кризис западной
идентичности и его ощущения "одиночества в мире", чтобы понять не-
однозначность и "неокончательность" итогов истории. В этой связи осо-
бенно важным является вопрос о природе современного тоталитаризма:
является ли он сугубо восточным феноменом, из чего напрашивался бы
вывод о том, что крах тоталитарных режимов - это очередное отступ-
ление Азии перед Европой, Востока перед Западом? В популярной по-
литологической литературе и публицистике перечисление авторитарных
и тоталитарных режимов идет "через запятую", будто речь идет о коли-
чественных градациях того же самого признака. Между тем авторитар-
но-патриархальный и тоталитарный режимы принадлежат к разным кар-
тинам мира, к разным культурно-историческим традициям.
Для авторитарно-патриархальной политической культуры ключевой
метафорой является "семья". Общество в целом рассматривается как
большая семья во главе с "Отцом". Семантически значимые дифферен-
циации такого общества являлись воспроизводством патриархального
архетипа: властителем был "царь-батюшка", его подданные назывались
"отроками" (детьми), социально не защищенные, нуждающиеся в обще-
ственном призрении, — "сиротами", а отколовшиеся изгои общества -
"гулящими людьми", т.е. отщепенцами "большой семьи". Достаточно
сопоставить этот образ с тоталитарным образом общества как единой
фабрики, и отдельных его членов, как "колесиков и винтиков", чтобы
,, понять всю глубину культурологического различия между авторитарно-
1 патриархальной и тоталитарной культурой. Ключевой метафорой здесь
| является "механизм", а идеалом ее специфической "рациональности"
\ является человеческое действие, уподобленное автомату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143