Традиционный
3 авторитарный правитель чувствовал себя помещенным в органику род-
! ства с его непреложными этическими нормами и заповедями. Как писал
об этом И.Е.Забелин, "от родного корня пошла наша внутренняя нрав^
ственная жизнь, от этого корня произошли все ее формы, не исключая
даже и государственную. Вот почему в нашем рабстве, в его существе,
постоянно скрывалось какое-то родственное благодушие, смягчавшее
даже и силу крепостных отношений, так, что раб и холоп становились у
нас детьми, чадами дома..."1.
1 Забелин HJE. Домашний быт русских цариц в XVI и XVH столетиях. Но-
восибирск, 1992. С. 39.
235
Отличие царского режима до 1917 г. от большевистской диктатуры!
связано не только с буржуазно-демократическими реформами 1861 г.,[
придавшими ему смешанный характер, но и с его первичной, автори-а
тарно-патриархальной интенцией, с его культурным архетипом. Внут-
ренний, направленный против собственного народа, геноцид в этом типе
режима был бы так же необычен и противоестествен, как самоубийство
или отцеубийство. Напротив, там, где довлеет образ общества как меха-
низма, где господствует этически не стесненная "научная" рациональ-
ность, склонная заменять негодные или морально устаревшие "детали"
на новые более пригодные, а людей рассматривать как сырье для про-
мышленности, там геноцид может являться разновидностью технологий.
Иное несомненное отличие тоталитарных режимов от авторитарно-
патриархальных связано с доминантой модернизма. Предтечами тотали-
таризма явились не только нечаевского типа революционеры, но и фу-
туристический художественный авангард, презирающий природную и
культурную гармонию и "старую" мораль. Показательным для его на-
строений является поэтический "манифест" А.Мариенгофа:
Кровью плюем зазорно
Богу в юродивый взор,
Вот на красном черным:
- массовый террор!1
Характерно, что эти откровения еще не относятся к апологетиче-
скому жанру "социалистического реализма", утвердившемуся значи-
тельно позже. В данном случае художественный авангард даже обходил
большевистских вождей "слева", нередко упрекая их в недостаточном
радикализме разрушения. Без ниспровергательной активности этого
авангарда, направленной на духовные твердыни цивилизации, на дис-
кредитацию морали и традиции, тоталитарный большевистский полити-
ческий авангард вряд ли сумел бы победить старую культуру. Для этого
ему не хватало ни воображения^ ни духовного влияния, ни престижа. И
здесь противоположность авторитарно-патриархального и тоталитарного |
режимов выступает наиболее контрастно. Первый из них является тра-
дшшоналистским по своей интенции: гордыне футуристического вооб-
ражения он противопоставляет либо смирение обычая, либо осторож-
ность обыденного здравого смысла. Сам пафос официозной "народ-
ности" уваровско-катковского типа как раз и связан с противопоставле-
нием здравомыслия и традиции, сберегаемых "внизу", в толще народа,
1 Мой век, мои друзья и подруги. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневи-
ча, Грузинова. М., 1990. С. 10.
236
релятивизму, субъективизму и суемудрию "беспочвенной" интеллиген-
ции.
Чем больше мы осознаем различие тоталитарной и авторитарно-
патриархальной культур между собой, тем менее склонны смешивать
политическую модернизацию с вестернизацией. Сравнительная полито-
логия позволяет формировать новую парадигму демократии, распро-
странив плюралистический принцип на взаимоотношения культур и ци-
вилизаций. Несомненный парадокс западной демократии состоит в ее
европоцентризме. Дискредитируя принцип монизма применительно к
внутренним отношениям западного общества, она исповедует его при-
менительно к внешнему миру. Здесь Запад очень долго - вплоть до
последнего времени — предпочитал вместо шпорализма выстраивать ие-
рархию мировых культур, ставя западную модель на первое место в ка-
честве мирового эталона и одновременно в качестве непременной об-
щечеловеческой перспективы. Возможно, здесь играет роль известный
механизм вытеснения насилия вовне, описанный в психоанализе и в
постструктуралистской антропологии. Как пишет французский антро-
полог Р.Жерар, избежать перспективы взаимного насилия возможно
только путем нахождения "заместительной жертвы" - предмета "едино-
душного коллективного насилия", замещающего все, что "каждый жела-
ет поглотить и истребить, воплотить и исторгнуть"1. Об этом же пишет
культуролог А.Резлер, подчеркивающий, что каждая цивилизация вос-
производит свою идентичность путем противопоставления, путем тони-
зирующей дихотомии "цивилизация - варварство"2.
Вытеснение Западом импульсов насилия вовне однотипно с вывозом
токсичных производств и жестких технологий. Речь идет о "сбрасы-
вания энтропии" во внешнюю среду, на окраину западной ойкумены.
Поэтому культурная дискредитация Востока, "азиатчины", может быть
оценена как попытка легитимации того сбрасывания ишаков цивилиза-
ции, в котором, по крайней мере до сих пор, так нуждался Запад.
Утверждение нового глобалистского образа демократии, связанного с
презумпцией неиерархичности мировых культур, с признанием само-
ценности цивилизационного и культурного разнообразия мира, резко
меняет привычный политический спектр. При этом в развитых странах
обнаруживается, что ценности культурного плюрализма более последо-
вательно защищают правые ("новые правые"), чем левые. Западный ли-
берализм выработал искусство консенсуса для политических процессов,
развертывающихся в монокультурном и в моноцивилизационном про-
странстве. Именно с этим связано, в частности, определение Г.Алмон-
дом американской политической культуры как гомогенной.
1 Girard R. La violense et le sacr'e. P., 1972. P. 230.
2 Resrier A. L'intellectuel condre 1'Europe. P., 1976. P. 7.
237
Современная культура власти в многонациональных обществах мо-
жет быть определена как способность использовать либеральную кон-
цепцию плюрализма и консенсуса применительно уже не к взаимодей-
ствию групп и партий, а к взаимодействию культур. Либерализм как
идеология и как политическая "технология согласия" должен овладеть
этим новым для него рубежом. Только преодолев этот барьер, он спосо-
бен утвердить свой статус в качестве не только западной, но и общеми-
ровой универсальной ценности. С этих позиций предстоит пересмотреть j
многие из презумпций российского западничества. Парадокс его состоит
в неисправимом монизме. Клянясь на словах в верности принципам ли-!
берализма и диалога, на деле он требует безоговорочной капитуляции
от собственной национальной культуры. С национальным ритуалом и
традицией он воюет не во имя свободы и плюрализма, а во имя новой
абсолютной веры и во имя нового заемного ритуала. Вместо того чтобы
спрягать в своем сознании, в системе ценностей, свою и чужую тради-
цию, т.е. жить в зоне высокого напряжения, связанного с разностью
культурных полюсов, российский "западник" предпочитает простоту
монистических решений. Он способен радикально менять ритуалы, но
оказывается не способным жить вне ритуала.
Япония, как и другие страны тихоокеанского бассейна, приобщилась
к западной традиции, одновременно сохраняя и свою, национальную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
3 авторитарный правитель чувствовал себя помещенным в органику род-
! ства с его непреложными этическими нормами и заповедями. Как писал
об этом И.Е.Забелин, "от родного корня пошла наша внутренняя нрав^
ственная жизнь, от этого корня произошли все ее формы, не исключая
даже и государственную. Вот почему в нашем рабстве, в его существе,
постоянно скрывалось какое-то родственное благодушие, смягчавшее
даже и силу крепостных отношений, так, что раб и холоп становились у
нас детьми, чадами дома..."1.
1 Забелин HJE. Домашний быт русских цариц в XVI и XVH столетиях. Но-
восибирск, 1992. С. 39.
235
Отличие царского режима до 1917 г. от большевистской диктатуры!
связано не только с буржуазно-демократическими реформами 1861 г.,[
придавшими ему смешанный характер, но и с его первичной, автори-а
тарно-патриархальной интенцией, с его культурным архетипом. Внут-
ренний, направленный против собственного народа, геноцид в этом типе
режима был бы так же необычен и противоестествен, как самоубийство
или отцеубийство. Напротив, там, где довлеет образ общества как меха-
низма, где господствует этически не стесненная "научная" рациональ-
ность, склонная заменять негодные или морально устаревшие "детали"
на новые более пригодные, а людей рассматривать как сырье для про-
мышленности, там геноцид может являться разновидностью технологий.
Иное несомненное отличие тоталитарных режимов от авторитарно-
патриархальных связано с доминантой модернизма. Предтечами тотали-
таризма явились не только нечаевского типа революционеры, но и фу-
туристический художественный авангард, презирающий природную и
культурную гармонию и "старую" мораль. Показательным для его на-
строений является поэтический "манифест" А.Мариенгофа:
Кровью плюем зазорно
Богу в юродивый взор,
Вот на красном черным:
- массовый террор!1
Характерно, что эти откровения еще не относятся к апологетиче-
скому жанру "социалистического реализма", утвердившемуся значи-
тельно позже. В данном случае художественный авангард даже обходил
большевистских вождей "слева", нередко упрекая их в недостаточном
радикализме разрушения. Без ниспровергательной активности этого
авангарда, направленной на духовные твердыни цивилизации, на дис-
кредитацию морали и традиции, тоталитарный большевистский полити-
ческий авангард вряд ли сумел бы победить старую культуру. Для этого
ему не хватало ни воображения^ ни духовного влияния, ни престижа. И
здесь противоположность авторитарно-патриархального и тоталитарного |
режимов выступает наиболее контрастно. Первый из них является тра-
дшшоналистским по своей интенции: гордыне футуристического вооб-
ражения он противопоставляет либо смирение обычая, либо осторож-
ность обыденного здравого смысла. Сам пафос официозной "народ-
ности" уваровско-катковского типа как раз и связан с противопоставле-
нием здравомыслия и традиции, сберегаемых "внизу", в толще народа,
1 Мой век, мои друзья и подруги. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневи-
ча, Грузинова. М., 1990. С. 10.
236
релятивизму, субъективизму и суемудрию "беспочвенной" интеллиген-
ции.
Чем больше мы осознаем различие тоталитарной и авторитарно-
патриархальной культур между собой, тем менее склонны смешивать
политическую модернизацию с вестернизацией. Сравнительная полито-
логия позволяет формировать новую парадигму демократии, распро-
странив плюралистический принцип на взаимоотношения культур и ци-
вилизаций. Несомненный парадокс западной демократии состоит в ее
европоцентризме. Дискредитируя принцип монизма применительно к
внутренним отношениям западного общества, она исповедует его при-
менительно к внешнему миру. Здесь Запад очень долго - вплоть до
последнего времени — предпочитал вместо шпорализма выстраивать ие-
рархию мировых культур, ставя западную модель на первое место в ка-
честве мирового эталона и одновременно в качестве непременной об-
щечеловеческой перспективы. Возможно, здесь играет роль известный
механизм вытеснения насилия вовне, описанный в психоанализе и в
постструктуралистской антропологии. Как пишет французский антро-
полог Р.Жерар, избежать перспективы взаимного насилия возможно
только путем нахождения "заместительной жертвы" - предмета "едино-
душного коллективного насилия", замещающего все, что "каждый жела-
ет поглотить и истребить, воплотить и исторгнуть"1. Об этом же пишет
культуролог А.Резлер, подчеркивающий, что каждая цивилизация вос-
производит свою идентичность путем противопоставления, путем тони-
зирующей дихотомии "цивилизация - варварство"2.
Вытеснение Западом импульсов насилия вовне однотипно с вывозом
токсичных производств и жестких технологий. Речь идет о "сбрасы-
вания энтропии" во внешнюю среду, на окраину западной ойкумены.
Поэтому культурная дискредитация Востока, "азиатчины", может быть
оценена как попытка легитимации того сбрасывания ишаков цивилиза-
ции, в котором, по крайней мере до сих пор, так нуждался Запад.
Утверждение нового глобалистского образа демократии, связанного с
презумпцией неиерархичности мировых культур, с признанием само-
ценности цивилизационного и культурного разнообразия мира, резко
меняет привычный политический спектр. При этом в развитых странах
обнаруживается, что ценности культурного плюрализма более последо-
вательно защищают правые ("новые правые"), чем левые. Западный ли-
берализм выработал искусство консенсуса для политических процессов,
развертывающихся в монокультурном и в моноцивилизационном про-
странстве. Именно с этим связано, в частности, определение Г.Алмон-
дом американской политической культуры как гомогенной.
1 Girard R. La violense et le sacr'e. P., 1972. P. 230.
2 Resrier A. L'intellectuel condre 1'Europe. P., 1976. P. 7.
237
Современная культура власти в многонациональных обществах мо-
жет быть определена как способность использовать либеральную кон-
цепцию плюрализма и консенсуса применительно уже не к взаимодей-
ствию групп и партий, а к взаимодействию культур. Либерализм как
идеология и как политическая "технология согласия" должен овладеть
этим новым для него рубежом. Только преодолев этот барьер, он спосо-
бен утвердить свой статус в качестве не только западной, но и общеми-
ровой универсальной ценности. С этих позиций предстоит пересмотреть j
многие из презумпций российского западничества. Парадокс его состоит
в неисправимом монизме. Клянясь на словах в верности принципам ли-!
берализма и диалога, на деле он требует безоговорочной капитуляции
от собственной национальной культуры. С национальным ритуалом и
традицией он воюет не во имя свободы и плюрализма, а во имя новой
абсолютной веры и во имя нового заемного ритуала. Вместо того чтобы
спрягать в своем сознании, в системе ценностей, свою и чужую тради-
цию, т.е. жить в зоне высокого напряжения, связанного с разностью
культурных полюсов, российский "западник" предпочитает простоту
монистических решений. Он способен радикально менять ритуалы, но
оказывается не способным жить вне ритуала.
Япония, как и другие страны тихоокеанского бассейна, приобщилась
к западной традиции, одновременно сохраняя и свою, национальную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143