Уже в связи с описанными явлениями достаточно от­четливо обрисовывается роль бегунских наставников как идеологических помощников жиловой группы бегунов. По-видимому, наставники с половины XIX в. и рекрути­роваться стали преимущественно из буржуазной группы. На месте прежних «скитников» перед нами мелькают фигуры наставников, выросших и воспитанных в «кель­ях» странноприимческих домов, а иногда и прямо куп­цов; по крайней мере, в числе обнаруженных полицей­ской облавой в одной прикамской деревне бегунских на­ставников оказался купец 2-й гильдии. Дело было в кон­це 60-х или начале 70-х годов, когда естественный резерв бегунства уже иссякал, приходилось улавливать «истин­ных» бегунов посредством миссионерских экспедиций.
Тут мы подходим к тому организационному преобра­зованию, какое было внесено в бегунскую секту в связи с результатами реформы 1861 г. С одной стороны, сразу сократился приток рядовой бегунской массы, с другой стороны, выросли новые возможности для капиталисти­ческого накопления. Эта коллизия могла привести к бы­строму разложению и исчезновению бегунства; однако его буржуазные верхи попробовали при помощи настав­ников перестроиться. Наставники теряли от распада бе­гунства все, ибо они жили на полном содержании у об­щин; поэтому они напрягли все силы, чтобы сохранить бегунскую идеологию и создать новые кадры адептов секты. Для жиловых эта попытка была также небезраз­лична, поскольку она манила надеждой на сохранение резерва дешевых рабочих рук.
Выход из положения был найден очень простой: если самопроизвольное бегство от антихриста прекращается, то нужно создать искусственным путем кадры «отщеп­ленных» от антихриста. И вот с 60-х годов в «кельях» странноприимных домов появляются детские колонии. Не вполне ясно, откуда брались питомцы этих колоний. В небольшом проценте это были дети жиловых, оставив­ших после смерти имущество общине и обязавших общи­ну за это воспитать сирот. Такие воспитанники были и прежде, и, вероятно, из них и выходили впоследствии наставники. Это была «белая кость». Главный же инте­рес заключался в «черной кости». Определенно тут упо­минается в материалах группа незаконнорожденных де­тей, просто подкидышей, а может быть, и прямо прино­сившихся матерями странноприимцам на воспитание, по­скольку брак бегунами отрицался, среди них, как и среди федосеевцев, широкое распространение имели свободные кратковременные связи. Но возможно также, что жиловые стали брать на воспитание детей бедных родителей из жителей тех местностей, которые были ареной их экс­плуататорской деятельности. Эти детские кадры воспи­тывались наставниками и наставницами в соответствую­щих правилах. Их с самого нежного возраста накачива­ли поучительными историями о святых, спасавших свою душу подвигами в пустыне, и о страшной судьбе греш­ников, живущих в миру; приучали к безусловному пови­новению старшим, к посту, к молитве, к самоистязаниям и выносливости. Обучали грамоте, церковной истории в бегунском освещении (антихрист - Петр I), церковному пению, наконец, бегунским стихам и знакомили с «подви­гами» знаменитых бегунов. Но особенно приучали к ра­боте: девочек - к вышивкам, шитью и другим рукодели­ям, мальчиков - к разным ремеслам, особенно к столяр­ному. Подросших снабжали паспортами и отправляли «странствовать», теперь уже не пешком с котомкой, а по железной дороге и на пароходах, пересылая из «приста­ни» в «пристань», в которых эти временные гости соот­ветствующим образом эксплуатировались. Но, конечно, на таких искусственных подпорках бегунская организа­ция долго держаться не могла. С 90-х годов начинается ее быстрое разложение, идущее и сверху, и снизу. Экс­плуатируемые невольные бегуны стали при всех удобных случаях менять затвор и вынужденные странствия на «антихристов» мир и становились добычей православных миссионеров, С другой стороны, и капитал, вступивший с 90-х годов в новый этап своего развития, стал искать других, более соответствующих обстановке способов экс­плуатации. Так рост капитализма, выжав из бегунства все, что оно могло дать, стал в конце концов могильщи­ком этой старой секты.
Потерпела после 1861 г. окончательное крушение и последняя духоборческая коммунистическая община в Закавказье. Духоборческих поселений там образовалось 148 деревень в Ахалкалакском уезде за Мокрыми гора­ми, кроме того, 3 деревни в Тифлисском уезде и 3 - в Елисаветпольском уезде. Прежних льгот духоборцы не получили и кроме налогов были привлечены также к от­быванию рекрутской повинности. Но, как мы уже видели, первые трудные годы скоро были преодолены, и духобор­ческое хозяйство вновь расцвело. Поворотный пункт на­ступил в половине 60-х годов в связи с общим оживлени­ем русской экономики. Много помогло духоборческим верхам также и то обстоятельство, что во главе общины оказались в это время очень энергичные и ловкие руко­водители. Сын Капустина, Ларион Калмыков, вскоре по­сле переселения умер. Его наследник Петр, управлявший общиной до своей смерти в 1864 г., был человеком теку­щих дел, без размаха и инициативы, и если действовал, то под давлением жены, Лукерьи. Последняя после смер­ти Петра стала неограниченной и энергичной власти­тельницей «Духоборья». Ее наперсником и советником был Зубков, которого за ловкость и хитрость в кавказских правительственных сферах прозвали «духоборческим Бисмарком». Лукерья и Зубков прежде всего установили самый тесный контакт с военными и гражданскими вла­стями, контакт не только деловой, но также и на почве гостеприимства. Угождать начальству было невредно, и для этого можно было поступиться и требованиями духо­борческой морали. В «Сиротском доме» органивовали нечто вроде станции для проезжавших военных и граж­данских чинов, задавали им лукулловы пиры, держали погреб лучших вин, и Лукерья, на изумление гостям, «перепивала» шампанским даже самых сильных питухов из офицеров. В 1877-1878 гг. плоды контакта не замед­лили сказаться: духоборческая община получила подряд на организацию транспорта для кавказской армии и на одной этой операции заработала полтора миллиона. В это время стала «развращаться» и рядовая масса - стали пить водку, стали играть богатые свадьбы; но вод­ку пить стали все, а играть свадьбы по 300 руб. - лишь немногие. Стала поэтому нарастать внизу и оппозиция. Лукерья должна была завести себе вооруженный кон­ный отряд, который повсюду ее конвоировал. С недо­вольными беспощадно расправлялся суд старшин, вос­становивший карательные молочноводские традиции 30-х годов.
Открытая борьба духоборческой массы против оли­гархии капиталистов, засевших в «Сионе», началась по­сле смерти Лукерьи, в 1886 г. Сразу образовались две партии - духоборческой массы и «гореловцев», т. е. пар­тия совета в Горелом, прозванная «меньшой» партией, так как ее сторонники по численности составляли ни­чтожное меньшинство духоборцев. Борьба разгорелась вокруг вопроса о наследовании «престола». Лукерья умерла бездетной, ее место хотел занять молодой «про­рок» Петр Веригин, который состоял «секретарем» Лу­керьи и, по-видимому, был ее очень близким фаворитом. Но старшины хотели посадить на место Лукерьи своего испытанного дельца, Зубкова. Тогда Веригин «апелли­ровал» к массе, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135