Но и Екатерине в этом направле­нии ничего существенного не удалось достигнуть, так как при решительном проведении этой меры пришлось бы закрыть целый ряд церквей и перевести немалое число приходских священников на положение безмест­ных, т. е. еще увеличить хотя бы временно «безработ­ную» армию духовенства. В результате епархиальная реформа конца XVIII в. привела лишь к незначитель­ному сокращению числа приходов, и коренное разре­шение вопроса в этом направлении осталось в наслед­ство второй половине XIX в., когда после ликвидации крепостных отношений с духовным сословием можно было покончить легко и быстро. Больше результатов дали меры в другом направлении, так называемые разборы духовенства, не раз предпринимавшиеся в первой половине XVIII в. и действительно каждый раз значительно сокращавшие паразитическую массу при­ходских клириков.
Разборами назывались единовременные ревизии со­става духовного сословия с целью зачисления излиш­них клириков на подушный оклад и набора в рекруты лишней молодежи. Разборы начались во время Север­ной войны, когда с 1705 г. петровское правительство почти ежегодно производило наборы среди лиц духов­ного сословия на военную службу; лишь к концу войны, в 1720 г., правительство дало льготу, разрешив вместо рекрутчины запись в подушный оклад. Но свое­го апогея разборы достигли при Анне; память о них долгое время сохранялась среди духовенства как о своеобразном сокрушительном погроме приходского духовенства. Преддверием этого погрома было дело о неприсягнувших Анне по разным причинам клириках; таких, включая детей от восьмилетнего возраста, кото­рые, как оказалось после присяги, тоже должны были присягать, набралось до 5000. Цифра эта сравнительно с общей огромной численностью духовенства была очень скромная, тем более что, конечно, 99% из этих 5000 не присягнули совершенно случайно, без всякого умысла. Но для подозрительного аннинского прави­тельства и этого было достаточно, чтобы потерять рав­новесие и прийти в раж. Неприсягнувших сгоняли с приходов, били нещадно плетьми, сажали в тюрьмы; отцов детей от 8 до 12 лет, не догадавшихся привести своих ребят к присяге, также секли, не то за недогад­ливость, не то за злоумышление, а дети старше 12 лет расплачивались уже собственными спинами. Дело это тянулось несколько лет и не успело еще заглохнуть, как началась турецкая война, заставившая правитель­ство в 1736 г. вспомнить о неприсягавшнх священниках и о прочей массе «тунеядцев» духовного сословия, а также о святой истине, что «праздность - всему злу корень». Был назначен разбор. В первую голову было предписано взять на военную службу всех годных из числа 5000 небывших у присяги; затем было предписа­но всех «протопопских, поповских, диаконских, дьячковых и прочего церковного причта детей и самих цер­ковников, неположенных в подушный оклад во всех гу­берниях и провинциях всех до сущего младенца (!) переписать», из них оставить действительно служащих при церквах по штатам и сверх того такое же число для замещения «убылых и умерших мест», а всех про­чих годных к службе взять в войска, дозволяя годным выставлять за себя наемщиков; всех тех, кто за всеми этими назначениями - к церквам, в запас и на воен­ную службу - еще останется, предписывалось, «кто пожелает, приписывать к посадам и определять по канцеляриям в рассыльщики, или куда за пристойно рассудится; а детей их, кои явятся способны, где есть нужда, в подьячие и в гарнизонные школы опреде­лять». Указ был решительный; проведение его было еще решительнее. Условия выставления наемщиков оказались не по карману приходским священникам: «наемщика» приходилось обыкновенно покупать из крепостных да давать ему 30 руб. на жалованье, ору­жие и обмундирование или вносить одновременно 200 руб.
Затем, когда обнаружилось явное сопротивление разбору со стороны архиереев, выразившееся в том, что подлежащих исключению из духовного сословия архи­ереи записывали задним числом в штат, и в том, что в своих рапортах архиереи постоянно указывали, что собственно брать на службу некого, ибо в действи­тельности в приходском духовенстве якобы некомп­лект (!), дело было передано воеводам и губернаторам, а потом специально назначавшимся для этого офице­рам. Эти, не обращая внимания на вопли, стали брать даже служащих священников, правда, вовсе не в та­ком огромном количестве, как это представляли жало­бы архиереев синоду,- по окончании разбора, в 1739 г., без причта оказалось всего 706 церквей из об­щего числа 22 000 на всю империю. На жалобы и сето­вания архиереев и синода правительство отвечало ста­тистикой, насчитывая 124 923 души только служащих священников и причетников с семьями. Чистка продол­жалась безостановочно до конца турецкой войны. Сколько всего было изъято, точных цифр не имеется; в первый период разбора, пока им заведовали архиереи, было взято 6557 человек, вероятно, не меньше этого числа взяли губернаторы и офицеры, так что было изъ­ято, вероятно, не менее 15 000 человек. Однако и эта мера не разрешила вопроса. Проведение ее сопровож­далось массовым появлением «нетчиков», т. е. попови­чей, бежавших от разбора «незнамо куда», по боль­шей части к раскольникам; при Елизавете многие из них вернулись, и прежний быт опять воскрес, хотя и не в таких уродливых размерах.
Таким образом, с точки зрения правительства при­ходский клир представлял из себя «подлый род лю­дей»; так же его трактовали и архиереи и помещики, у которых он был в полном, чуть ли не в рабском подчи­нении. За пьянство и проступки против церковного по­рядка и обрядности архиереи наказывали священни­ков плетьми, сажали под арест на хлеб и на воду; гу­бернаторы и коменданты за пустяки сажали их на гауптвахту и секли; оренбургский воевода Татищев особенно отличился - посадил на цепь протоиерея Мартинианова и водил его на цепи по городу. Помещики не отставали и смотрели на священников как на такой же «подлый род людей», как и крестьяне, и выделывали с ними, что хотели. Помещику ничего не стоило со­гнать священника с места. Архиереи жалуются, что помещики отбирают у сельских священников церков­ные земли и сенокосы; нередки были случаи, когда по­мещики для забавы травили священников борзыми или пороли у себя на конюшне за неисполнение своих про­тивозаконных предписаний, чаще всего о совершении недозволенных браков. В случае таких злоупотребле­ний священники не могли найти защиты и у архиере­ев - те всегда стояли за помещиков. Благополучие сельского священника, однако, всецело зависело от помещика, и потому сельский клир в массе терпеливо переносил все унижения и исправно нес свою службу, постоянно «увещевая крестьян к повиновению поме­щикам», и тем выполнял основную свою функцию как служителя церкви дворянского государства,
ПОЛИТИЧЕСКАЯ СЛУЖБА ЦЕРКВИ ГОСУДАРСТВУ
Государственная церковь должна была прежде все­го и главным образом исполнять те обязанности, кото­рые па нее возлагало государство. Правительственные акты и политические руководители в XVIII в. выража­лись в этом смысле совершенно определенно и без вся­ких обиняков. В XVIII в. вообще было меньше, чем позже, стеснений, меньше погони за туманными деко­рациями и лицемерной фразеологией: говорили и дей­ствовали проще и без церемоний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135