49 307 руб. Как мы увидим ниже, львиная доля этих доходов поступала за счет «паствы», которую стригли в пользу архиереев монастыри и приходские причты.
Приходское духовенство получало казенного обеспе­чения несравненно меньше. В 1842 г., когда впервые был поставлен вопрос об обеспечении приходского духовенст­ва казенным жалованьем, на эту статью было отпущено всего 415 000 руб.; через 20 лет, в начале рассматривае­мой эпохи, в 1862 г., казенное жалованье было выдано лишь 17 715 причтам из 37 000 - всего только 3 727 987 руб., или в среднем около 219 руб. в год на причт - ни­чтожная сумма, которая скорее может быть названа еди­новременным пособием, чем жалованьем. До 1893 г. ка­зенное обеспечение приходского духовенства возрастало очень медленно; в этом году было издано высочайшее повеление о скорейшем проведении казенного обеспече­ния всем причтам империи, и дело пошло быстрее, но все же далеко не в такой мере, чтобы обеспечить из казны потребности приходского духовенства хотя бы на 25%. По смете 1916 г. на 31000 причтов было отпущено 18 788 559 руб., т. е. в среднем по 600 руб. на причт; ме­жду тем, по расчетам особого совещания, образованного при синоде в 1910 г., для обеспечения всего приходского духовенства из расчета 1200 руб. священнику, 800 руб. диакону и 400 руб. псаломщику в год потребовалась бы ежегодно сумма в 75 000 000 руб. Однако и такие окла­ды фактически не покрыли бы собою всех тех доходов, какие приходское духовенство имело от сборов с прихо­жан за требы и в пользу церквей. Надо полагать, что в общей сложности доходы приходского клира в 900-х годах должны были выражаться в сумме не менее 100 000 000 руб., по этому расчету фактическое казенное пособие должно было составлять всего 18-19% всех доходов приходского духовенства. Другими словами, в 900-х годах не менее 80 000 000-85 000 000 непроизводи­тельно выкачивало из народных средств одно только приходское духовенство: во-первых, за требы, т. е. за крещение, венчание, похороны, панихиды, молебны, за исповедь и причастие, хотя сборы за последние две тре­бы были запрещены синодом ввиду «крайней неблаго­видности», и, во-вторых, путем церковного кружечного сбора в пользу причта.
Если средства, собиравшиеся в церквах на поддержа­ние в порядке церковных зданий и усадеб, еще отчасти возвращались в оборот трудящихся в форме заработной платы, то средства, собиравшиеся в пользу причтов, бы­ли, в сущности, совершенно непроизводительным налогом на содержание паразитического общественного слоя. В приходском быту размеры этого налога определялись, с одной стороны, местными обычаями, с другой стороны, индивидуальным настроением каждого прихожанина; «нажимать» на прихожан решались, впрочем, лишь не­многие, особенно наглые, клирики. Но в монастырях кар­тина была уже совершенно непристойная и отвратитель­ная. Лишенные земель и других крупных оброчных ста­тей и далеко не обеспеченные штатным казенным содер­жанием (из 934 монастырей казенное содержание в 1916 г. получали только 275, всего в сумме 423 582 руб., или в среднем 150 руб. на монастырь), монастыри жили главным образом на свои средства, получавшиеся от тор­говли «благодатью». Торговали местами на монастыр­ских кладбищах, крестиками, иконами, освященным мас­лом, разными специальными молитвами, все по дорогой цене, с наживой 100% и больше. По словам такого бла­гочестивого богослова, каким был Е. Е. Голубинский, русские монастыри были самыми бессовестными торгов­цами во всем мире. Кроме того, всякий монастырь имел какую-нибудь святыню, мощи или икону, около которых всегда ставилась кружка для денег и с которыми монахи время от времени совершали поездки по окрестным горо­дам и селам, загребая деньги за молебны и другие пред­меты «благодати». Эти доходы никто, кроме казначеев и настоятелей, никогда не подсчитывал, но о размере их дают возможность судить скопленные монастырями ка­питалы, которые на 1913 г. исчислялись вместе с капита­лами архиерейских домов в сумме 65 555503 руб. В 60-х годах против монастырей поднялась широкая волна нареканий; синод пытался «для поднятия авторитета мо­настырей в общественном мнении» побудить монастыри расширить благотворительную и учебную деятельность. Но из этого ничего не вышло. Монастыри отказались, ссылаясь на свою «бедность». В 1913 г. при монастырях было только 192 больницы с 2368 койками и 113 богаде­лен с 1517 призреваемыми - ничтожное число в сравне­нии с общим числом монастырей и огромной армией мо­нахов.
Все церковные денежные капиталы, как уже указан­ные архиерейские и монастырские, так и капиталы неко­торых крупных городских церквей, должны были обяза­тельно помещаться в государственные процентные бума­ги и храниться в Государственном банке. Когда в 70-х го­дах появились городские и частные банки, платившие больший процент, чем Госбанк, и церковные учреждения стали помещать свои капиталы в частных процентных бумагах и частных банках, то правительство посмотрело на это как на преступление. В 1882 г. синод дал стро­жайший приказ взять обратно все церковные вклады из частных банков и передать в Госбанк, а частные про­центные бумаги обменять на государственные и впредь не иметь никакого дела с частным денежным рынком. Таким образом государство обеспечило за собою пользо­вание той долей народного дохода, которую высасывала в свою пользу церковь; церковь должна была служить государству не только идеологически, но и вполне мате­риалистически - своими свободными средствами.
Неравномерное распределение средств внутри клира между его различными категориями приводило, как и раньше, к резкой противоположности приходского духо­венства, с одной стороны, и епископата и монашества - с другой. Епископат тесно был связан с монашеством посредством правила, по которому епископы должны были назначаться обязательно из монахов. С другой сто­роны, епископат и монашество теми или иными способа­ми отвлекали в свою пользу значительную часть доходов приходского духовенства. Епископы делали это прямо и просто, требуя отчисление из приходских доходов на епархиальные нужды; только некоторые из этих отчис­лений, например на школы, взимались в определенном проценте, другие же взимались просто «по приказанию владыки» на нужды епархиальных домов и в такой доле, какую хотел архиерей; если находился смелый и упря­мый церковный староста, который начинал торговаться (священники на это не решались), то он мог быть уве­рен, что на следующий срок вновь старостой он утверж­ден не будет. Монастыри отвлекали в свою пользу часть доходов приходских причтов путем конкуренции. Если рядом с приходской церковью был монастырь, обладав­ший «святынями» и имевший во главе ловкого настояте­ля, то по праздникам приходская церковь бывала пуста, а монастырская полна. Мало этого, даже рядовые мона­стыри в некоторых отношениях конкурировали с приход­скими церквами, так как исповедоваться и причащаться многие благочестивые купцы и мещане предпочитали у монахов, полагая, что монашеская благодать настолько же действительнее поповской, насколько монашеский чин выше священнического. Поэтому вражда белого ду­ховенства к черному стала перманентным и бытовым яв­лением. Никто лучше и ядовитее священников не мог за выпивкой пройтись насчет «преосвященного» или мест­ного монастыря;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135