Духовный Регламент дает архиереям подробную инструкцию об их обязан­ностях, напоминает епископам, чтобы «знали меру че­сти своея», не чванились, сдерживали при поездках свою свиту, «ибо слуги архиерейские обычно бывают лакомые скотины» и «с бесстыдием на похищение устремляются». Но больше всего инструкция настаи­вает на том, чтобы архиереи при объездах епархии со­бирали «народ и священство» и произносили проповедь «об истинном покаянии и обязанностях каждого», что­бы следили чрез фискалов и заказчиков за исполнени­ем этих обязанностей духовенством, а духовенству пред­писывали следить за исполнением обязанностей мирянами. Обязанности духовенства были изложены в при­сяге, которую, согласно сенатскому указу от 22 апреля 1722 г., оно должно было приносить. Клир обязывался быть «верным, добрым и послушным рабом и поддан­ным» императору и его законным наследникам, оборо­нять и защищать права и прерогативы императорской власти, не щадя «в потребном случае» и живота, доно­сить о всяком ущербе, вреде и убытке для интересов императорской власти и «тайные дела», которые будут ему поручены, «содержать в совершенной тайне и ни­кому не объявлять». Присяга заканчивалась обяза­тельством доносить об открытых на исповеди «воровст­ве, измене или бунте на государя», обязательством, ко­торое было, как мы уже упоминали, введено еще Ду­ховным Регламентом.
Суммируя эти предписания, мы видим, что первей­шими обязанностями клира были насаждение верно­подданнических чувств среди православного населения и политический сыск среди прихожан. В этом смысле не раз высказывались и императоры XVIII в. Прежде всего надо отметить поучения Екатерины I, обращен­ные к членам синода, как к «государственным особам и вернейшим подданным». Екатерина II и ее верноподданнейшие дворяне поучают церковь в том же духе. «Отчего в обществе большие несправедливости, ложь, воровство, грабительство не искореняются: ибо сколь­ко закону светскому за преступления сии не подверже­ны, но, не имея страха божия и поучения в нем, не ува­жают»,- говорится в одном из дворянских наказов екатерининской комиссии об уложении. Духовенство должно «наставлять прихожан своих в благонравии и повиновении властям, над ними поставленным», долж­но прихожан «утверждать в благонравии и повинове­нии господам своим», говорится как бы в ответ на эти дворянские сетования в указах императора Павла.
Первая и главная обязанность церкви по отноше­нию к государству заключалась в насаждении верно­подданнических чувств. Этого пытались достигнуть введением своего рода культа императорской власти. Этот культ выразился прежде всего в попытках апофе­оза, обожествления носителей императорской власти и даже их царедворцев. Конечно, апофеоз проводился не прямо; возвращаться к откровенным приемам египет­ских фараонов и римских императоров в «христиан­ском» государстве было все же неловко. Был найден другой путь, вытекавший из допетровских иконопис­ных традиций, которые допускали изображение царст­вующих особ в храмовой живописи. Начало было по­ложено неизвестным живописцем, расписавшим Пере­яславский собор на Полтавщине. На иконе «Покрова богородицы» в числе «покрываемых» на первом плане был изображен Петр и его вторая жена, веселая Ека­терина, с толпою придворных дам, разодетых по от­кровенной моде XVIII в., а слева скромно приютились два «святителя». Этот первый намек был принят и пол­ностью раскрыт знаменитым портретистом дворянства XVIII в. Боровиковским. Он был приглашен расписы­вать новый Могилевский собор, построенный в память свидания Екатерины II и австрийского императора Иосифа, происходившего в Могилеве. «Глава грече­ской церкви» была отождествлена Боровиковским с богородицей - «царицей небесной», а ее любовник По­темкин - с архангелом Гавриилом, возвещающим ей зачатие от святого духа; нашел себе место и император Иосиф. Однако попытки апофеоза не нашли широкой популярности; они были разрозненны и потому не спо­собны к массовому действию. Поэтому культ импера­торской власти пошел почти исключительно по другому пути, удержавшемуся вплоть до крушения империи в 1917 г.
Этот путь выразился в установлении особых, так называемых табельных или царских дней: богослуже­ние в эти дни сопровождалось особыми молебнами, ака­фистами и канонами, иногда специально сочинявшими­ся, как канон Феофана для торжественного богослуже­ния по случаю восшествия на престол Анны Иоанновны. Неукоснительное совершение этих торжественных служб, а также царских панихид в поминовенные дни требовалось еще строже, чем соблюдение церковного праздничного культа. За упущения и небрежность в от­правлении этого нового культа духовенству XVIII в. пришлось претерпеть немало гонений. Духовенство до­петровской эпохи этой обязанности не знало; молебны в царские дни и панихиды по умершим царям соверша­лись только в московских соборах и в тех монастырях, где были погребены те или другие цари или члены царской семьи; в прочих церквах, в городах и в селах, на духовенство эта обязанность не возлагалась. Те­перь от всего духовенства стали требовать исполнения этой обязанности, причем молебны и панихиды нужно было служить не только о дни, связанные с именем царствующего или царствовавшего императора, но так­же в дни, связанные с именами других членов импера­торской фамилии. Служить при этом полагалось в са­мом лучшем облачении и по возможности соборно.
Можно себе представить, насколько трудна оказа­лась эта обязанность для огромного большинства тог­дашнего невежественного духовенства, до которого не только политические новости о постоянной смене цар­ствующих лиц на престоле, но и распоряжения епархи­альной власти доходили крайне медленно и в искажен­ном виде. Между тем малейшее упущение по этой ча­сти каралось самым жестоким образом: оно приравни­валось к политическим преступлениям и ведалось тай­ной канцелярией. Приходский священник жил поэтому под постоянным страхом «лишения сана и жестокого в светском суде истязания, сверх того и вечной ссылки, куда тяжковинных ссылать велено». 30-е годы XVIII в., когда царствовала Анна Иоанновна, были в этом отно­шении особенно тяжкими для приходского духовенст­ва, несмотря на то что синод разослал печатные табе­ли высокоторжественных дней. Казематы тайной кан­целярии всегда были полны клириками, провинивши­мися в упущении царских молебнов и панихид; свя­щенники массами лишались сана, наказывались бато­гами и отдавались в солдаты. Пострадали также некоторые видные представители епископата. Настрое­ние последнего выразил тверской архиепископ, знаме­нитый Феофилакт Лопатинский, словами: «Спать не могу, во сне пугаюсь и наяву всегда боюсь».
Страх Феофилакта и других архиереев имел под со­бою самые реальные основания. Уже в 1731 г., через год после восшествия Анны на престол, были лишены сана и сосланы в монастыри для одиночного заключе­ния воронежский епископ Лев и киевский митрополит Варлаам за то, что не опубликовали в церквах мани­феста о воцарении Анны сейчас же по получении и не отслужили положенных молебнов, а сделали это толь­ко после напоминания губернаторов; такая же кара постигла членов синода, рязанского епископа Георгия и коломенского епископа Игнатия, якобы за сочувствие Льву и казанского епископа Сильвестра якобы за сочувствие Георгию и Игнатию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135