Защитники третьего чина с формальной стороны были более правы, чем защитники второго чина. Миропомазание немыслимо без надлежаще изготовленного мира, которое должно быть сварено епис­копом; но у старообрядцев было только миро, сваренное в 90-х годах XVII в. на Ветке попом Феодосием Ворыпиным, т. е. сомнительного качества. Когда иссякло это миро, в 1777 г. на Рогожском кладбище было сварено по­пом Василием новое миро, но оно показалось третьечинникам еще более сомнительным, чем прежнее миро, так как Василий варил его не в специальном сосуде, а в ог­ромном самоваре и при варке пропустил часть положен­ных молитв. Сомневаясь в качестве мира, третьечинники приводили против перемазывания и теоретические возра­жения, утверждая, что перемазывание, так же как и кре­щение, смывает благодать священства. Второчинники отвечали, что по нужде возможны всякие отступления от канонических правил, «по нужде и закону применение бывает», а избежать уничтожения благодати священства можно самым простым способом: перемазывать попа, одев его в эту самую благодать, т. е. в полное священни­ческое облачение. Теоретическая слабость этой позиции возмещалась ее практическими выгодами: признание третьего чина вело к соглашению с никонианской цер­ковью, а признание второго чина подчеркивало особен­ность и различность старообрядческой церкви от синод­ской. Полемика не прекращалась, и было решено для окончания спора о перемазывании созвать собор. Он со­стоялся в 1779-1780 г. в Москве, на Рогожском кладби­ще. На сторону второго чина стал Юршев и все купечест­во, а третьечинники остались в меньшинстве. В виде уступки им было решено только уничтожить подозритель­ное миро, сваренное Василием. Лидер меньшинства Никодим Колмык пошел тогда на прямое соглашение с си­нодской церковью, и в 1800 г. было учреждено единове­рие, к которому присоединилась часть стародубских старообрядцев из среды мещанства. Единоверцы призна­ли иерархию и догматы синодальной церкви, а взамен по­лучили клир, обязавшийся служить по старым обрядам. Но еще задолго до решения собора 1779 г. в поповщи­не почти исключительно господствовала практика пере­мазывания. Ее проводили Керженец и Ветка - эти пер­воначальные иерархические источники и ученая акаде­мия поповщины. На Керженце центром культа был скит Смольяны, или Старый Керженец. У тамошнего попа Дионисия Шуйского был запас мира и даров, освященпых еще при патриархе Иосифе, в Смольянах и произво­дилось первоначально перемазывание беглых священни­ков. Но с XVIII в. перемазанский центр переместился на Ветку. Основателем правильного культа на Ветке был уже упомянутый поп Феодосий Ворыпин, начавший свою церковную карьеру священником в Рыльске еще при пат­риархе Иосифе. Когда начались преследования старой веры, Феодосий бежал на Дон и там принял деятельное участие в противомосковском движении. Выданный Мо­скве, он был сослан в Кирилло-Белозерский монастырь, откуда, притворившись покаявшимся, получил возмож­ность уйти. Он отправился сначала на некоторое время в Поморье, а потом ушел на Керженец, где скоро приоб­рел большой авторитет, был выбран преемником умер­шего около 1691 г. попа Дионисия и получил запасные старые дары. Вследствие преследований правительства Феодосий должен был бежать на Ветку и по дороге, в Калуге, набрел на старую заброшенную церковь, в кото­рой оказались престол и антиминс, освященные еще патриархом Иосифом, и иконостас эпохи Иоанна Грозно­го. Феодосии завладел этим сокровищем, в глухую ночь освятил в церкви дары и со всеми сакралиями явился на Ветку. Там его заботами была достроена церковь, зало­женная еще до его прихода, заведен правильный культ, организована «исправа» попов посредством перемазыва­ния и миссия в старообрядческие общины. Недостатка в священниках, уходивших из синодской церкви и бежав­ших на Керженец и Ветку, не было. Как мы видели в предшествующей главе, священников в первой половине XVIII в. было «свыше потребы». И в те периоды, когда безместных и бродячих попов Петр забирал в солдаты, а также во время «разборов» Анны масса священников бежала на Керженец и Ветку. Не обладая высокими мо­ральными достоинствами, они, однако, имели неоспори­мое право совершать таинства и с распростертыми объя­тиями принимались в старообрядческих общинах. С Вет­ки и Керженца «исправленные» попы «рассыпались по­всюду... и по всем местам от ветковской церкви таинст­во причащения разносили... сии же самые попы-бродяги в мирских домах новорожденным молитвы чистительные давали, младенцев крестили и умерших по ночам отпе­вали... чем везде простаков обольщили». На Ветке же при монастырях было организовано иконописание и устроены склады старопечатных книг, скупавшихся за московским рубежом; иконами и книгами Ветка снабжала весь ста­рообрядческий мир. Объединяющая и подчиняющая сила культа проявилась в достаточной мере и из такого не­надежного центра, каким была Ветка; когда же «засияло солнце православия» на Иргизе, то иргизские монастыри благодаря стараниям Юршева получили исключительное право мироварения и перемазывания: «Чтобы нигде вновь не принимали пришедших священников, кроме свя­той церкви (Иргиза), но отсылать бы всех таковых ко святой церкви для лучшего законоправильного во всем рассмотрения, а кто хотя где по какой необходимой нуж­де какого вновь пришедшего священника и примут, то о том бы в скорости дать от того места знать по святой церкви».
С этого времени старообрядческий культ еще более централизовался и окреп. Слабая сторона его заключа­лась только в сомнительных качествах попов и в постоян­ной опасности лишиться и таких клириков вследствие пре­следований правительства. Это обстоятельство едва не привело к расколу в поповщинском расколе. Некоторые саратовские купцы во главе со Злобиным в 90-х годах за­думали своеобразный переворот - вступить в соглаше­ние с синодской церковью и на приемлемых условиях по­лучить оттуда священников. Вероятно, эту единоверчес­кую тенденцию внушили Злобину его приятели из екате­рининских сановников, которые были в курсе подготов­лявшегося правительством проекта введения единоверия. Злобин рассчитывал, что тогда все саратовское старооб­рядчество окажется под его руководством и исчезнет не­обходимость оглядываться постоянно на Москву. Через Юршева саратовцы вступили в переговоры с казанским архиереем и петербургскими правящими сферами; но ко­гда в Москве на Рогожской об этом узнали, то едва не убили Юршева, а затем и скитские «старцы» на Иргизе подняли такую бурю, что Злобин и его партия поспешили забить отбой и постарались свалить все на Юршева. С этого времени Рогожа захватывает уже окончательно руководство Иргизом в свои руки, попытка измены стои­ла саратовцам потери влияния на Иргизе. Вероятно, за этой церковной борьбой крылась какая-то борьба рогожской и саратовской групп торгового капитала. Однако эта сторона дела до сих пор остается невыясненной.
Ненадежность клира из беглых попов заставляла старообрядцев постоянно возвращаться к вопросу о другом пути организации клира и культа - пути, который по­ставил бы старообрядческую церковь в совершенно неза­висимое положение от беглых синодских попов. Надо бы­ло создать самостоятельную иерархию во главе с епис­копатом, который мог бы поставлять священнослужите­лей из среды самих старообрядцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135