Нечего и говорить, что результаты этих мер были совершенно ничтожные. В низшей и средней школе «за­кон божий» стал самым ненавистным предметом и мишенью для школярного острословия, а в иных слу­чаях давал совершенно неожиданное «направление умов», как, например, в начале 900-х годов в благове­щенской гимназии. Там ученики VII класса на стене клозета изобразили иконостас гимназической церкви, а «лик» классной иконы преобразили в черта; законоучи­тель Михайльченко, начавший энергичный сыск для от­крытия «преступников», был вместе с женою убит, и убийцу так и не нашли. Не менее печально обстояло дело и в высших учебных заведениях: богословского курса никто из студентов не слушал, и сдача по нему зачетов должна была поневоле сделаться пустою фор­мальностью.
Наконец, когда в 90-х годах стало быстро развивать­ся рабочее движение и ясно определился главный и не­примиримый враг самодержавия и капитализма, назы­вавшийся революционным марксизмом, церковь высту­пила на борьбу и с ним. Идеологически бороться было ей нелегко. Надо было для этого научить клириков раз­бираться в рабочем вопросе и в социалистических док­тринах; но большая часть городского духовенства была уже неспособна к какой-либо учебе, и о «переподготов­ке» его думать не приходилось. Решили подготовить будущих клириков. Для этого ввели в курс семинарий и академий предметы изучения и «обличения» социализ­ма. Но эта мера не поспела за событиями, да и, по суще­ству, она вряд ли могла что-либо дать. Грозная дей­ствительность заставляла искать немедленные и чисто практические меры. И как в 60-х годах, так и теперь церковь подала руку полиции и стала действовать с нею заодно в попытках разложения рабочего движения. В известной «зубатовщине» священники приняли дея­тельное участие, и один из них, знаменитый Гапон, при­обрел даже огромное влияние в отсталых слоях питер­ских рабочих.
Гапону пришлось действовать в тот момент, когда здание самодержавия стало впервые чувствовать мощ­ные подземные толчки. Русско-японская война, в кото­рой японским «шимозам» правящие верхи противопо­ставляли, по меткому выражению, только иконы, кото­рые в изобилии посылались в действующую армию, шла от одного поражения к другому и привела в конце 1904 г. к общему экономическому кризису. В деревне перед лицом дороговизны и сокращения отхожих про­мыслов откровенно говорили: «Японец им нипочем, богачам-то, а беднякам тупик, некуда ступить». А в городе рабочие на попытку фабрикантов переложить на плечи рабочих свои убытки прямо выбросили лозунги: «Долой эксплуатацию! Долой самодержавие! Да здравствует социализм!» В это тревожное время Гапон с благосло­вения митрополита Антония взялся за «введение в рус­ло» движения питерских рабочих. Свои воззрения он изложил в записке, поданной директору департамента полиции Лопухину. Они чрезвычайно любопытны, по­скольку в них отражается теснейшее содружество и опе­ративный контакт между полицией и церковью. Гапон указывает, что полиция делает ошибку, ставя во главе зубатовских организаций полицейских агентов. От по­лицейской власти исходят, бесспорно, «глубоко широкие и полезные идеи», которые могут даже составить «эпоху в жизни народной»; но проводиться они должны не по­лицией, так как против последней существует «облако предубеждений». Проводить эти «идеи» должна «обще­ственная самодеятельность», но «под контролем поли­цейской власти»; в качестве исполнительного «контроле­ра» над «самодеятельностью» питерских рабочих Га­пон, с благословения митрополита, и предложил себя.
Нам нечего еще раз повторять здесь, к каким роко­вым для «глубоко широких и полезных» полицейских идей последствиям привела эта гнуснейшая затея церкви и полицейских. Церковный дурман среди пролетариев ока­зался совершенно негодным орудием, и провокационная попытка Гапона вместо удушения революционного дви­жения привела к окончательному крушению в рабочей среде последних религиозных и монархических иллюзий. Первый сокрушительный удар богу и царю 9 января 1905 г. был нанесен, по иронии судьбы, при ближайшем участии и руководстве агента религии и самодержавия. Посеянный 9 января ветер превратился в октябре - декабре 1905 г. в первую революционную бурю, знаме­новавшую начало открытой вооруженной борьбы проле­тариата и трудового крестьянства против самодержав­ного режима и тех общественных сил, на которые он опирался. Кровно связанная с гибнувшим строем цер­ковь на этот раз не ограничилась своим профессиональ­ным уже притупившимся орудием и приняла непосред­ственное участие в вооруженной борьбе. В декабре 1905 г. она предоставила московские колокольни для пулеметов, но еще раньше она включилась для этого в специальную боевую «общественную» организацию, так называемый «Союз русского народа», включилась на­столько тесно, что в 1906-1908 гг. названия «поп» и «со­юзник» стали синонимами, ибо лишь редкие единицы из клириков рисковали поднимать голос против участия клира в союзе, и огромное большинство клириков либо формально, либо фактически вступило в союз.
«Союз русского народа» был учрежден в начале но­ября 1905 г., тотчас же после октябрьской волны, выр­вавшей у царского режима манифест 17 октября. Его инициаторами были виднейшие деятели самодержавия из среды дворянских верхов - два великих князя, Вла­димир Александрович и Николай Николаевич, граф Доррер, Марков 2-й, П. Н. Дурново, тогдашний министр внутренних дел, граф Коновницын, сенатор Стишинский, доктор Дубровин и просто дворянин Соколов. Вероятно, идея была одобрена и самим Николаем Кровавым, так как он тотчас после учреждения союза принял от его депутации членские значки союза для себя и для наслед­ника (тогда еще грудного младенца) и таким образом вступил сам с сыном в эту погромную организацию. Сейчас же по учреждении новая организация была пу­щена в ход при помощи двух аппаратов - охранного отделения и синодской церкви, представителями кото­рых среди учредителей были сам начальник охранного отделения в Петербурге генерал Герасимов и знамени­тый тогда охранник Рачковский, с одной стороны, и архимандрит Александро-Невской лавры Евсевий и мо­сковский протоиерей Восторгов - с другой. Высокие учредители дали денежные средства, охранка организо­вывала боевые дружины, убийства видных представите­лей революционных и либеральных партий и еврейские погромы, а церковь приняла на себя функции агитации, пропаганды и освящения всей этой «работы» религиоз­ными средствами. Подвиги «героев» и «мучеников», как называются в реляциях союза погромщики и пострадав­шие шпики в рясах, достаточно хорошо известны, и мы не будем здесь еще раз перелистывать эти кровавые страницы истории 1905-1908 гг. Остановимся лишь на участии церкви в деятельности союза, поскольку об этом участии можно судить на основании изданных материа­лов Чрезвычайной следственной комиссии 1917 г., далеко не полных и недостаточных.
Прежде всего надо указать, что организация и дея­тельность «Союза русского народа» были облечены, так сказать, в «ризы» церкви и религии. В уставе союза первыми пунктами стояли пункты о незыблемости право­славия как одной из трех главнейших основ империи и о сохранении за ним положения господствующей религии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135